Незваный. Книга 1. Внизу - Руслан Ряфатевич Агишев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неопределенно кивнув, Александр молча проводил глазами то кафе для благородных. Получив новый факт для размышления, его мозг снова заработал со страшной силой. Этот мир открывался для него уже с другой стороны — со стороны сословных привилегий, где обычному человеку уготован удел огороженного стоила и каждодневного болота.
— Обиделся, Максимка? Точно, обиделся. Вижу, что надулся. Что ты, как маленький! — добродушно улыбалось в зеркале лицо дяди. Видимо, племянник был тем еще маменькиным сынком и обижался по поводу и без повода. — Знаешь, ведь что нельзя там останавливаться неблагородному. Штрафанут и социальный индекс понизят. Что потом делать станем? Совсем плохо будет. А если какой-нибудь маг воздушной плетью хлестанет для смеха? Вот-вот… Здоровья это тоже не прибавит.
Александр, откинувшись на сидение, машинально кивал словам дяди. Вырисовывалась все более интересная картина, от размышления над которой у него едва слюни не текли. Появилась новая деталь этого мира — система социальных индексов, сословных привилегий и запретов.
— …Ничего, Максимка. Сейчас тебе ватрушек с кремом закажем, а я себе борща возьму. Помнишь, чай, ватрушки с заварным кремом? Ведь по три штуки зараз их съедал. Как-то даже животом после маялся, — добродушно посмеивался дядя. — Максимка! Я вот что придумал! — вдруг оживился мужчина. — Давай тебя пока к соседу нашему в медцентр устроим. Он там баранку крутит. Побудешь там немного уборщиком, оботрешься чуть-чуть, заодно и социальный индекс подправишь. Там-то балы быстрее идут. Глядишь, может и удастся тебе и повышенную категорию выправить. Тогда и про другое место работы подумаем. Как думаешь? Место вроде там неплохое.
К его удивлению, всегда спокойный, как телок, племяш вдруг резко замотал головой. Видно, совсем ему не по нраву идея оказалась.
— Ты что это? В гимназию все равно тебе больше хода нету! Альбертыч даже слушать не будет наши извинения. Перед этим хрычом хоть на колени вставай, хоть руки целуй, ничего не поможет, — бурчал дядя, раздосадованный отказом племянника. — Неужели так к гимназии душой прикипел? Странно. Знаю, ведь, что не сладко тебе там приходилось. Благородные, ведь чисто дикие звери. На нас, как на пустое место глядят… И, что молчишь?
Дядя, конечно, был прав на все сто процентов. Парню сейчас нужно было какое-то спокойное местечко, чтобы прийти в себя и во всем спокойно разобраться. Это был бы самый разумный и верный путь. Правда, тут был одна единственная загвоздка — Александр был интелом, живущим для установления истины и во имя истины! Забиться именно сейчас в какой-нибудь дыре, значило для него расписаться в собственном бессилии… Интел не мог так поступить. Если перед ним появилась загадка, то он должен ее решить.
— Дядя, а в гимназии есть собрание информации… Ну, информаторий, библиотека? — парень не сразу смог подобрать нужное слово для хранилища сведений об этом мире. Ему срочно нужен был мощный и постоянный источник информации. А гимназия, в которой происходило обучение местной элиты, должно было непременно обладать таким хранилищем информации. — Тогда мне срочно нужно встретиться со старшим управляющим!
Такого заявления от своего, скажем прямо, недалекого племянника, мужчина никак не мог ожидать. Он аж на тормоза рефлекторно нажал, отчего старенький москвич встал, как вкопанный, прямо посередине дороги.
— Ты, что Максимка? Тебе плохо еще? Ты приляг, приляг, полежи еще немного, — он повернулся и обеспокоенно посмотрел на парнишку. — К старшему управляющему лучше сейчас, вообще, не подходить.
— Не беспокойся, дядя. Просто организуй мне встречу. У меня есть, что ему сказать, — твердо произнес парень, во взгляде которого появилось странная жесткость, непреклонность. Дяде даже на какое-то мгновение показалось, что на него смотрел не живой человек, а какая-то бездушная машина, что-то неживое. Честно говоря, не так уж и далеко было это ощущение от истины.
Новые задачи — новые решения
— //-//-
Кодекс Ла Турна, первого интела человечества
Правило 264. Любая проблема имеет приемлемое решение. Уровень приемлемости субъективен и определяется важностью проблемы. В одном случае приемлемо уничтожение целой планеты с миллиардами живых существ, в другом случае неприемлема гибель даже одного живого существа.
Правило 171. Естественна лишь одна эмоции — радость познания. Остальные — помеха.
— //-//-
Вернуться в гимназию, как настаивал Александр, сразу не удалось. Подозревавший его то в блажи, то ли в истерике, дядя решил немного повременить. Предложил сначала домой заехать и дух перевести после такого происшествия.
— …Успеем еще назад вернуться. Тебе все равно в себя прийти нужно сначала. Сейчас часок дома посидим, с твоей матушкой пообщаемся. И покушать тоже нужно, коли уж в кафе заехать не случилось, — убеждал мужчина племянника, с тревогой поглядывая на него. Не дай Бог, опять в оборок упадет. — Только ты матушке ничего лишнего не говори. Нечего ей душу рвать. Она и так за тебя сильно переживает. Я ей пока «удочку закину», что собираюсь тебе новое место искать.
На все это Александр продолжал кивать головой. Мол, все ему понятно, ничего лишнего говорить не станет. Словом, старался себя вести соответственно своему аватару — спокойно, без крайних эмоций, быть эдаким недалеким телком. Высовываться и обращать на себя внимание лишний раз ему сейчас не резон. И так уже «засветился» своим необычным поведением.
— …Вот и славно, — мужчина припарковал автомобиль у подъезда высокой серо-стальной многоэтажки, эдакого железобетонного прямоугольного параллелепипеда, которых здесь возвышалось несколько десятков. Стандартный жилой квартал, прозванный человейником, вмещал примерно двадцать тысяч жителей, проживавших в унифицированных жилых модулях, так называемой, удовлетворительной комфортности. Тут все было максимально утилитарно и рационально — чрезвычайно стойкая к внешним воздействиям моющая краска стен (на ней невозможно было что-то нарисовать, поцарапать поверхность), металлизированная плитка пола, скрытые в толще потолка небьющиеся светильники, многочисленные глазки следящих видеокамер и т. д. — Сейчас немного посидим, поговорим, а после назад поедем. Не передумал? Хм, ума не приложу, что ты старшему управляющему говорить будешь. Ведь, слушать даже не станет. В ноги ему бросишься, про хворую матушку станешь рассказывать? — печально качал головой мужчина, поглядывая на племянника. Во взгляде его сквозила ничем не прикрытая жалость, с какой на убогого смотрят. — Только пустое все это, Максимка. Не разжалобить его. Не человек он, сухарь. Да и мы для него, пустое место. Так что, племяш… Пошли.
