Палата на солнечной стороне. Новые байки добрых психиатров - Малявин Максим Иванович

И вот однажды к Янине Чеславовне прибегает пациент из этой палаты и обращается к ней по имени-отчеству. Притом что несколько лет от него не было слышно ни слова, и все считали, что разговаривать он не умеет. – Янина Чеславовна, там ко мне сестра приехала! – Саша! – изумилась доктор. – Так что ж ты все эти годы молчал!

– А мне было неинтересно разговаривать. Да и с кем? С имбецилами?

Выяснилось, что до войны он многие годы лечился в Минской психиатрической больнице с диагнозом «шизофрения». С кататонической симптоматикой. Периодически выписывался домой, к матери и сестре, потом снова попадал в больницу. Когда началась война, больницу эвакуировали, потом пациентов разбросало по разным учреждениям, и он в конечном итоге оказался здесь. Медицинская документация не уцелела – сохранились лишь паспортные данные.

Попав в психколонию, Саша сразу же прибился к имбецилам: тихо, спокойно, никто с расспросами не лезет, что еще надо? Да так среди них и прижился. А медперсонал за эти годы успел не раз поменяться, и все уже привыкли видеть его в рядах этих больных. Возможно, вы скажете – мол, надо было попробовать поговорить? А вы хоть раз пытались побеседовать с имбецилом по душам?

Оказалось, сестра все эти годы разыскивала Сашу. И нашла. И узнала. И он ее сразу узнал. Как и завещала мать, сестра приехала его забрать домой. Одежду Саше собирали всей психколонией. Выбрали самое новое и лучшее, прямо со склада. Саша сам сходил в баню, побрился и пришел к доктору прощаться:

– До свиданья, Янина Чеславовна. И спасибо за все эти годы.

– Было бы за что благодарить, Саша.

– Есть за что. Кормили, ухаживали, слова грубого я не слышал. И знаете – мне ведь было не так уж и плохо. Спасибо.

Вам – вилы!

За все время работы в нашем серьезном государственном учреждении припоминаю несколько случаев, когда у доктора пытались выяснить: а много ли сумасшедших живет в доме (подъезде, на этаже, нужное подчеркнуть), где вопрошающий собирается прикупить себе квартиру? Причем донести до сознания человека, что есть такая вещь, как врачебная тайна, в этих случаях было крайне затруднительно: ну мне же надо, я же не из природного любопытства спрашиваю! Очень обижались, получив отказ.

А между тем далеко не всегда соседство с человеком, который регулярно наведывается в наш диспансер, оказывается беспокойным или, паче чаяния, опасным. Бывает и наоборот – полезным. Не верите? Ну тогда слушайте.

Игорь Васильевич (допустим, его звали так) дачу свою очень любил. Поэтому, как только по весне сходил снег, он появлялся в диспансере и просил выписать ему лекарств побольше, чтобы до поздней осени, до белых мух хватило. И доктор, как правило, не отказывал: пациент давнишний, знакомый, в стационар уже много лет не попадает, ну а то, что голоса, – так это дело привычное. Опять же, не ругают, на подвиги не толкают – так, просто бормочут что-то нейтральное, да и то изредка.

Возвращался в город Игорь Васильевич уже к концу октября. И всякий раз грустно вздыхал по этому поводу: не тот простор, не тот воздух, да и тишины той нет. Особенно тишины: жил он на втором этаже, а первый, аккурат под ним, занимало кафе. Местечко оказалось бойким, посетителей хватало, особенно по вечерам.

Один из таких поздних вечеров оказался ну очень шумным. Шел уже двенадцатый час, а звуки снизу доносились даже сквозь подушку. Да что там доносились – даже голоса в голове посетовали, что слишком громко внизу шумят.

Игорь Васильевич вздохнул, оделся, спустился вниз и вежливо попросил не мешать ему спать. Его вполне ожидаемо, хотя и заметно менее вежливо, попросили не мешать людям расслабляться. И даже подсказали маршрут, в конце которого он может обрести покой и тишину. Без лишних подробностей, но азимут был вполне читаем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Игорь Васильевич ушел. Но вскоре вернулся. С вилами в руках: не особо доверяя сторожам дачного массива, весь сельхозинструмент он по окончании сезона предпочитал хранить дома. Нет, бойни не произошло: ценитель дачной тишины просто застыл статуей командора у входа. Но намек оказался достаточно прозрачен, чтобы бармен вызвал полицию.

Полицейские, прибыв на место, даже умилились: надо же, как все чинно и непривычно тихо. Да и народу не сказать чтобы много. Выслушав бармена, обратились к Игорю Васильевичу. Ну он им и выложил все как на духу: мол, так сегодня шумели, что аж не слышно, что голоса в голове говорят. А вдруг что важное?

– Так вы на учете у психиатра состоите? – догадался полицейский.

– Состою, – честно признался Игорь Васильевич.

Полицейский представил, что сейчас надо будет как-то организовывать доставку пациента в приемный покой, там бодаться с дежурным врачом, обосновывая необходимость госпитализации, а если откажут – скорее всего, доставлять его обратно… И загрустил.

– А может… – с надеждой спросил он. – Может, вы просто домой пойдете?

– Может, и пойду. – Игорь Васильевич протянул вилы бармену: – Пусть у вас до марта полежат.

И ушел.

С тех пор в кафе больше не шумели. Никогда. Более того, вилы эти администрация кафе у Игоря Васильевича выкупила по хорошей цене: такая легенда пропадать просто не имеет права!

Накопить на бессмертие

Проблема бессмертия не дает покоя не только фантастам. Оно и понятно: уж очень заманчивая тема. Даже ученые ловят себя на мысли о том, почему же все-таки нельзя? Ведь очень хочется. А если нельзя, но очень хочется – может, все-таки можно?

Ну а пока ученые рассматривают разные направления, по которым можно к этому вопросу подступиться, кое-кто уже готовится к тому светлому дню, когда предложение таки появится на рынке. Беседовал я тут как-то с одним из своих давнишних пациентов. Он время от времени попадает в наши пенаты на стационарное лечение, но в последние годы голос Америки звучит в его голове реже и глуше, да и команд уже не дает – так, отдельные рекомендации. Видимо, не зря я столько лет добивался от него аккуратности и точности в соблюдении назначений. Поэтому сейчас он обычно приходит доложиться о самочувствии и выписать лекарства. Ну и поболтать за жизнь, как же без этого.

На этот раз я заметил, что Алексей Иванович (назовем его так) похудел. Не истощал, но явно расстался с парой-тройкой кило как минимум. Решил я полюбопытствовать, в чем же дело, нет ли тут какого недуга, – и Алексей Иванович, жутко смущаясь, решил признаться.

Да, он действительно решил урезать себе рацион. И вообще расходы. Поскольку копит деньги. Ну а что:

живет один, пенсию платят, подработка есть, поскольку профессиональных навыков человек не растерял. В общем, небольшой, но профицит бюджета имеется. А если еще и расходы сократить – получается в месяц неплохая сумма. На что?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Еще больше засмущавшись, Алексей Иванович признался. На бессмертие. Нет-нет, доктор, вы не подумайте чего профессионального. Я ведь сам инженер-электронщик, да еще и программирование худо-бедно когда-то освоил, потому и востребован до сих пор. А тут в последнее время тема одна начала все чаще всплывать. Насчет перевода личности в цифру и переноса ее на компьютерное железо. Ну то есть… да, вижу, вы поняли.

В общем, ждет Алексей Иванович, когда понадобятся первые добровольцы, готовые перевести свою личность и перенести сознание в цифру. Готов даже сам приплатить им за эту процедуру: потом-то, когда всё отработают, выйдет дороже, он просто не потянет. Одна надежда тогда на биохакеров и останется, и сейчас он ищет их в Сети – вдруг пригодится?

Всего лишь три вопроса волнуют Алексея Ивановича. Первый – останутся ли с ним при переносе его галлюцинации? Второй: не получится ли так, что на готовую матрицу личности возьмет да и сядет зайцем чья-нибудь другая неприкаянная душа, причем совершенно забесплатно? И третий – не сочтет ли доктор его мечты за бред и не усилит ли лечение?