От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война - Андрей Норкин

Глава 5

«Во время их последней беседы в Кремле Путин повернулся и задержал свой холодный взгляд на Березовском, невысоком, гиперактивном человеке, говорящем негромкой скороговоркой и готовом часами ждать у вашего порога. Путин смотрел на «торговца влиянием», который собственными руками, благодаря своему неукротимому честолюбию и мечтам об огромном богатстве, сделал больше, чем кто-либо другой, для наступления эры олигархов. Теперь дни их славы остались позади. На смену им приходили новые игроки, сколачивались новые состояния. И в Кремле был новый российский лидер. «Ты, – сказал Путин, – ты был одним из тех, кто просил меня стать президентом. На что же ты жалуешься?» Березовский не смог ответить».

Этими словами заканчивается книга американского журналиста Дэвида Хоффмана «Олигархи: богатство и власть в новой России», которую я настоятельно рекомендую к прочтению. С 1995 по 2001 год Хоффман возглавлял московское бюро влиятельной американской газеты The Washington Post и за это время неоднократно встречался с политиками, чиновниками, бизнесменами и журналистами, что позволило ему создать красочную и подробную историю становления и краха российской олигархической системы. Но если Березовский в 2001 году не смог ответить Путину, потому что не понимал, что же произошло – почему человек, на которого были сделаны столь высокие ставки, вдруг предпочел работать самостоятельно, а не по указке, – то в августе 1999-го о самом Владимире Путине мало кто мог сказать что-либо внятное.

Да, к моменту назначения и. о. премьер-министра Путин чуть больше года руководил ФСБ и несколько месяцев работал на посту секретаря Совета Безопасности России. Но для широкой публики это были просто строчки официальной хроники, не более того. Причем как в России, так и вне ее. Квинтэссенция западного представления о Путине, на мой взгляд, – это публикация некой организации под названием «Международный комитет Четвертого интернационала» на ее ресурсе World Socialist Web Site: «Новый премьер-министр является таким же бесцветным и серым политиком, как и его предшественник. Ни одна из проблем, с которыми сталкивается господствующий в России режим, не сможет быть решена путем назначения Владимира Путина новым премьер-министром. Этим путем только заново перемешаны карты, в то время как само разрешение проблем отложено на неопределенное время, после чего они вновь вырвутся на поверхность с еще большей остротой». Практически приговор! И вынесенный не без оснований, поскольку соответствующее впечатление формировалось в течение нескольких предыдущих лет. А особенно активно – предыдущих месяцев.

Вспомните хотя бы диалог, состоявшийся в Государственной Думе между официальным представителем президента Александром Котенковым и председателем нижней палаты парламента Геннадием Селезневым в мае 1999 года, когда обсуждалась кандидатура Степашина. «Геннадий Николаевич, я прошу прощения, что не стал перебивать раньше, действительно, я не знаю, что за ошибка произошла, но с самого начала я получил известие о том, что вносится кандидатура Степашина. – Александр Алексеевич, я сегодня с чистыми ушами, трубка работает совершенно точно и четко. Президентом была названа кандидатура Аксененко, о чем я вам и сказал. Значит, будет два премьера!» Согласитесь, подобное обсуждение важнейшего государственного процесса – смены главы правительства – и впрямь выглядит довольно жалко.

В январе 2000 года на Международном экономическом форуме в Давосе корреспондент американского издания Philadelphia Inquirer Труди Рубин задала вопрос, вошедший в историю: «Who is Mr. Putin?» «Кто он, господин Путин?» – спросила Рубин членов российской делегации Сергея Кириенко, Анатолия Чубайса, Михаила Касьянова и Константина Титова. Никто из них не смог ответить, что очень позабавило давосскую публику. Спустя почти год, в программе «Намедни», подводившей итоги 2000-го, Леонид Парфенов, всегда придававший форме подачи информации чуть больше значения, чем ее сути, описывая нового российского президента, использовал весьма яркую и запоминающуюся фразу: «Тип белесой северной внешности, который в народе называют «чухонь белобрысая»…

Безусловно, были и другие характеристики, не менее неожиданные. Среди таковых следует выделить мнение Бориса Немцова, высказанное им в конце ноября 1999-го в эфире радиостанции «Эхо Москвы»: «Конечно, Россия должна избрать нового президента. Этот президент должен быть и честным, и физически крепким, и мужественным, и ответственным. Я убежден, что следующим президентом должен быть Владимир Владимирович Путин. Если сейчас ему не скрутят руки-ноги известные люди, то, я убежден, у него есть все шансы, чтобы за него проголосовали. По крайней мере, я его буду всячески поддерживать. Во-первых, Путин – человек ответственный. Во-вторых, он не боится принимать сложные для себя решения, потому что решения по поводу единства России, наведения порядка на Кавказе, по борьбе с терроризмом – это ответственные решения. За них придется отвечать, если, не дай Бог, чего случится. А случиться может, вы знаете, какие бомбежки сейчас идут. Но он этого не боится. Третье: он – молодой человек, ему 47 лет. Он здоровый. Четвертое: по-моему, он – честный человек, а нам нужен честный человек президентом. Потому я и поддерживаю Путина».

«Скрутить руки-ноги» Путину не удалось, и сейчас хорошо понятно, что осознание этой «невозможности скручивания» должно было прийти к «известным людям» практически сразу же после поездки Путина на воюющий Северный Кавказ. Я имею в виду общение исполняющего обязанности председателя правительства, к тому моменту уже взявшего на себя руководство контртеррористической операцией на Кавказе, с региональными чиновниками и армейскими командирами. В штабной палатке был накрыт стол. Причем стояли на нем не только закуски, но и алкогольные напитки. Путин с рюмкой водки в руках сказал буквально следующее: «Очень хочется по русской традиции и по традиции священной земли Дагестана, где мы с вами сегодня находимся, поднять этот бокал и выпить за память тех, кто погиб… Секундочку, секундочку, секундочку… Очень хочется выпить за здоровье раненых и пожелать счастья всем, кто здесь находится. Но у нас с вами впереди много проблем и большие задачи. Вы это прекрасно знаете. Вы знаете, что планирует противник. И мы это с вами тоже знаем. Какие провокации ожидаются в ближайшее время, в каких районах и так далее. Мы с вами не имеем права позволить ни секунды слабости себе! Ни секунды… Потому что если мы это сделаем, то тогда те, кто погиб, тогда получается, что они погибли напрасно. Поэтому я предлагаю сегодня эту рюмку поставить. Мы обязательно выпьем за них, обязательно! Но пить будем потом… Потом, тогда, когда эти задачи принципиального характера, вы о них все знаете, будут решены. Поэтому я предлагаю сейчас по-походному перекусить… и за работу».

Эта документальная съемка вошла в фильм журналиста Владимира Соловьева «Президент», который был посвящен пятнадцатилетию работы Владимира Путина на высших государственных должностях. На записи прекрасно видно, что после слов Путина о памяти погибших собравшиеся за столом дружно встают, чтобы помянуть ушедших. Этим и вызвано троекратно повторенное замечание «секундочку»… Почему этот эпизод – на самом деле дающий исчерпывающую характеристику Владимира Путина – добрался до экрана только в 2015 году, а не сразу после того, как все это было записано телекамерами? Точного ответа я не знаю. Могу лишь предположить, что событию либо не придали значения, либо оно шло вразрез с трактовкой ситуации на Северном Кавказе. В первом случае я говорю об ОРТ, контролируемом Березовским, абсолютно уверенным, что новый премьер будет послушным и управляемым. А во втором – об НТВ, имевшем собственные традиции в освещении региональных конфликтов.

Если выделять главные претензии к деятельности телекомпании НТВ как со стороны власти, так и со стороны зрителей, то это, конечно, позиция телекомпании относительно чеченских войн. Но Первая и Вторая кавказские кампании никак не могут считаться идентичными. Были разные причины, преследовались разные цели, радикально отличались действия силовых структур. Работа НТВ на Первой чеченской войне шла по западным стандартам: поиск эксклюзивной информации, прямые включения с передовой, резкая критика бездеятельности властей и плотное общение с так называемыми полевыми командирами. У многих зрителей новостных программ НТВ тогда возник вопрос: почему люди, воюющие против нашей страны, предстают в эфире некими повстанцами, борцами за правое дело? И ответ на этот вопрос так и не был получен. Повторю: на мой взгляд, объяснение заключается в стандартизации процесса сбора и выдачи информации в эфир. НТВ позиционировало себя как прорывная телекомпания, работающая по западным, в первую очередь американским лекалам. А для американского телевидения любой региональный конфликт становился хроникой борьбы за демократию и национальную свободу – поскольку все эти конфликты происходили далеко за пределами территории США и движение «Талибан»[4], «Аль-Каида»[5] и даже ИГИЛ[6] до поры до времени ходили в союзниках Соединенных Штатов в борьбе с Советским Союзом, Саддамом Хуссейном или Башаром Асадом. Тем более что все эти повстанческие движения щедро финансировались, а в некоторых случаях и создавались самими США.