Судьба Лилиан Хорн - Мари Фишер

Джо Кулике со всех сторон сфотографировал обнаженный труп. Потом служитель морга обтер с тела кровь.

Михаэль Штурм подал профессору большой скальпель, и тот уверенно сделал срединный разрез грудной клетки.

Когда он рассек сонную артерию, брызнула струя крови, но тут же и иссякла. Профессор Фабер вынул сердце, повертел в руках и установил:

– Никакой эмболии. Кровь вытекла свободно.

Штурм проделал электрическим сверлом четыре отверстия в черепной коробке. Он так выбрал для них место, чтобы это повреждение черепа оказалось потом скрытым под волосами. Пропилив от одного отверстия до другого, он откинул небольшой кусок кости черепа.

Профессор Фабер взял более тонкий скальпель и рассек оболочку мозга. Ему хорошо теперь был виден сам мозг.

– Интересно, – сказал он, – взгляните-ка! – Он отступил на шаг, чтобы оба ассистента тоже могли взглянуть на обнаженную поверхность мозга.

– Сероватые бляшки в мозгу, – констатировал Михаэль Штурм.

– Прямо как в учебнике, – поддакнул Джо Кулике, – симптомы рассеянного склероза.

– Сделайте биопсию, – приказал профессор, – и посмотрите потом срез под микроскопом. Вы наверняка получите следующий результат: распад мякотной оболочки при сохранившихся осевых цилиндрах и нервных клетках.

Михаэль Штурм вырезал кусочек больного мозга и положил его в фарфоровую чашку. Потом, не накладывая швов, вновь закрыл черепную коробку и стянул большими стежками кожу.

Тем временем профессор Фабер уже вскрыл грудную клетку и сделал разрез брюшины до лобка. Он вынул желудок и вскрыл его. Желудок был пуст. Его содержимое – красная свекла – уже продвинулось в тонкий кишечник.

– Смерть наступила через три-четыре часа после последнего приема пищи, – определил профессор Фабер.

– В шесть утра я уже был возле трупа, – доложил Михаэль Штурм, – по характеру трупных пятен, а также по степени окоченения я пришел к выводу, что женщина умерла восемь-девять часов тому назад.

– В случае, если покойница поужинала около шести вечера, – сказал профессор Фабер, – все отлично сходится. Тогда, следовательно, она была убита между девятью и десятью часами.

– А если нет? – ляпнул Джо Кулике. – Я имею в виду, если ваше определение вступит в противоречие с утверждением коллеги Штурма, то есть если покойница ела совсем в другое время?

– Это, мой дорогой юный коллега, я считаю практически невозможным. – Профессор Фабер снисходительно улыбнулся. – Ни я, ни врач-эксперт Штурм не имеем обыкновения ошибаться.

На мгновение он задумался.

– Отправьте содержимое кишечника еще и на химический анализ, – распорядился он, – правда, там наверняка ничего не найдут – тяжелобольной женщине, страдающей рассеянным склерозом, нет надобности давать яд перед тем, как перерезать ей горло, но лучше будем последовательны в своих действиях.

Михаэль Штурм принялся выполнять указание, а профессор Фабер вымыл тем временем руки и тщательно прочистил щеточкой ногти.

– Пожалуйста, напишите заключение, дорогой коллега Штурм, – сказал он, – и принесите мне потом акт на подпись. Результаты химического исследования мы дошлем позже. Мне надо как можно скорее вернуться в Берлин. Я ведь не могу пропустить там свой собственный доклад.

Он ушел, а двое молодых врачей вновь зашили труп. Штурм тремя-четырьмя стежками стянул также резаную рану на горле умершей и наложил белую марлевую повязку, чтобы смягчить для родственников потрясение при виде следов насильственной смерти.

8

Инспектор криминальной полиции Крамер был опытным полицейским и всегда стремился при расследовании дел об убийстве оставлять все эмоции в стороне. Но Лилиан Хорн произвела на него не самое лучшее впечатление, и он арестовал бы ее прямо на месте, не заяви она об алиби.

После произведенного осмотра виллы Кайзеров по Рейналле 127 выявилось, что действительно из комнаты умершей и вообще из дома ничего украдено не было. Конечно, наверняка это можно будет знать только после того, как вернется господин Кайзер. Но Крамер с первой минуты расследования был убежден, что имеет дело не с убийством с целью ограбления. Больше того, все указывало на то, что больную просто убрали с дороги, поскольку она мешала. Кому? Своему мужу и его любовнице.

Курт Кайзер прибыл поздним вечером в субботу на аэродром Дюссельдорф-Лохаузен и был встречен там инспектором криминальной полиции Крамером, доставившим его в полицейской машине домой. Супруг умершей выглядел бледным и утомленным, как после бессонной ночи, под выпуклыми припухшими глазами набрякли мешки. Он был потрясен, но не терял самообладания, утверждая, что даже не может представить, будто кто-то мог убить его жену, и все время спрашивал, может, все-таки речь идет о добровольном уходе из жизни.

Когда инспектор криминальной полиции задал ему вопрос о его отношениях с Лилиан Хорн, он нервно вытер носовым платком вспотевшую лысину.

– У нас никогда не было близости, если вы это имеете в виду, – ответил он, – но она настолько эффектная женщина, что я бы солгал, если бы стал отрицать, что она время от времени… как бы… очень возбуждала меня. Вы уже видели ее? Ну, тогда вы понимаете, что я имею в виду.

Инспектор криминальной полиции решил пока этим ограничиться и поинтересовался, когда Курт Кайзер прибыл на Зильт и где и как провел ночь с пятницы на субботу.

– Я поехал с завода прямо на аэродром, оттуда частным вертолетом одного моего близкого друга, который, впрочем, и сам был на борту, тут же отправился на Зильт.

– Когда вы туда прибыли?

– Примерно в половине девятого. Если вы хотите знать точнее, спросите пилота. В выходные я стараюсь, как можно реже смотреть на часы.

– И дальше? – спросил инспектор Крамер.

– Мы поехали на такси в дом моего приятеля – одного судовладельца из Гамбурга. Если вы хотите знать имя и адрес…

Инспектор отмахнулся.

– Потом. Значит, вы были, если я вас правильно понял, около девяти часов в доме вашего приятеля?

– Да. У нас еще хватило времени освежиться с дороги, прежде чем появилась вся остальная компания. Нас было пятеро. Мы до рассвета играли в покер.

– И все время были все вместе?

– Да.

– Без женщин?

– Да. Чисто мужская компания.

– Если я вас правильно понял, вы были один у себя в комнате примерно с девяти часов вечера до половины десятого.

Курт Кайзер задумался.

– Да, именно так. В это время я был у себя в комнате. Это имеет значение?

– Нет. Если остальные ваши показания соответствуют истине, – вынужден был признать инспектор криминальной полиции.

– Вы можете проверить.