Неизвестные лица - Клавдий Дербенев

— Я вами восторгаюсь, господин Родс, — проговорил Адамс.

— Мне нужны не восторги, Пилади, а то, чтобы вы отправились в Советский Союз!

— Я слышал, что за такое турне блестяще платят. Меня это устраивает. Кроме того, когда я буду писать свои мемуары о разведывательной работе, у меня прибавится несколько ярких страниц с упоминанием имени Седого Честера! Если бы не этот случай, я не имел бы такой возможности.

Адамс встал и вежливо поклонился.

Родсу льстило, когда его называли Седым Честером. Взгляд его стал мягче, он шевельнул рукой, давая Адамсу знак садиться.

Разговор продолжался долго. Потом Родс дал Адамсу письменное изложение задания. Адамс дважды прочитал текст на немецком языке и, подумав, поставил свою подпись по-русски.

— Вам все понятно? — спросил Родс, пряча документ в карман пиджака.

— Все, господин Родс, абсолютно все!

— Повторите коротко основные положения задания, — предложил Родс, снова закуривая трубку.

Адамс слегка усмехнулся и, смело глядя в холодные глаза Родса, начал:

— Задание состоит из двух частей. Первая — «Ядро», вторая — «Взрыв». Место выполнения — город Лучанск. Обязан дать знать о себе десятого июля, после прибытия в Лучанск. Время для радиосвязи — четыре утра по московскому времени. Первую операцию выполняю исключительно через агента Дезертир, вторую — через агента Ксендз. В зависимости от обстановки могу применить разумную инициативу…

— Довольно! — махнул рукой Родс.

— Слушаю вас, господин Родс.

— У вас блестящая память, Пилади, — начал Родс. — Мне рекомендовали вас как одного из самых опытных разведчиков, и вы должны понять, почему именно на вас пал выбор. Дело предстоит трудное, но стоящее. Вы должны гордиться, что пойдете по стопам Седого Честера… Вам предстоит сделать то, что много лет назад не вышло у меня… Причем, когда я там был, обстановка выглядела во много раз проще. Контрразведка царской России в сравнении с советской — грудной ребенок. Да, да, именно так. Вам предстоит перехитрить серьезного противника. Это очень нелегко! И я вам разрешаю в своих будущих мемуарах отметить, как вы выполнили то, что не удалось Седому Честеру.

— Я польщен, господин Родс, — тихо сказал Адамс, — но мне кажется, что операция «Ядро» не столь важна… Изобретения сорокалетней давности покрыты пылью…

Родс прервал высказывание Адамса, постучав трубкой по краю стола, строго заявил:

— Вы подчиненный, Пилади, и вам не положено ревизовать приказания…

Адамс кивнул головой.

— Еще раз предупреждаю, — продолжал Родс, — будьте осторожны… Своим поведением и всем обликом создайте образ малозаметного рядового человека. Обязательно сбрейте ваши щегольские усы, забудьте на время об изысканных костюмах. Ведите себя как можно проще. Я не буду скрывать: в прошлом году два агента — Аист и Окунь — не дошли до Лучанска… Обоих погубила их неосторожность… Хорошо, что они ничего не выдали.

— Я буду третьим, — заметил Адамс и иронически усмехнулся.

— Не напрашивайтесь на комплимент, Пилади! Вы — другое дело! Моя беда, что я не знал тогда о вас… В обязательном порядке перед связью с Дезертиром и Ксендзом проверьте их надежность. Не проявляйте к Дезертиру родственных чувств, он не заслуживает сожаления… Вам это ясно?

— Вполне, господин Родс.

— Сутки в вашем распоряжении. Постарайтесь их провести с наибольшим удовольствием. Завтра ровно в двадцать три явитесь на аэродром… Увидимся с вами после выполнения задания, в Мадриде. Место вам известно. Все.

Очутившись за массивной дверью, Адамс выругался, лицо его сделалось злым. Погладив тонкие, похожие на стрелки будильника усы, он отошел от двери и направился в общий зал ресторана.

Остановившись у входа и окинув взглядом просторное помещение, залитое светом люстр, спускавшихся с разрисованного потолка, Адамс стал высматривать себе столик. Он прошел на место и, заказав ужин, продолжал ощупывать зал внимательным взглядом. Замечание Родса о наилучшем препровождении времени он уже забыл и, потягивая вино, думал о другом.

Георгия Адамса родители увезли из России восьми лет. Дальнейшие годы жизни прошли в Нью-Йорке. Там формировался его характер. С одной стороны, на него влияла улица, с другой — родные. Дом их постоянно посещали такие же озлобленные беглецы из России. Он внимательно слушал и воспринимал разглагольствования взрослых. Но все же главным для Адамса всегда были деньги. С пятнадцати лет он стремился добывать долларовые бумажки. Не брезгал ничем: шел на кражу, мошенничество и даже убийство. Вся забота заключалась в том, чтобы не понести наказания. И, надо заметить, карающая рука не касалась его. Живя в Нью-Йорке, Адамс не видел остальной Америки. В сорок шестом году, похоронив родителей, он переплыл океан. Кочуя по Западной Европе, довольствовался ролью исполнителя чужой воли. То, что он родился в России, отлично знал русский язык и интересовался жизнью Советского Союза, давало ему некоторое преимущество перед другими, такими же отщепенцами. Это преимущество способствовало увеличению его накоплений, и счет Адамса в нью-йоркском банке достиг такой солидной суммы, что дальнейший риск для него утратил всякий смысл. Но все же Адамс был не властен распоряжаться своей персоной: появился этот Честер Родс.

Вино не развеселило Адамса. Наоборот, он впал в еще более мрачное состояние. Первое его тайное посещение Советского Союза в сорок девятом году завершилось благополучно, но значило ли это, что и второе окончится так же? Адамс понимал, что досадовать на судьбу бесполезно, но все же не мог сразу побороть в себе это чувство. На него не произвело никакого впечатления обещание всяческих благ, о которых говорил Родс. Особенно не по душе Адамсу была та часть задания, которую старик окрестил «Взрыв». Диверсию Адамс относил к разряду грубой работы и считал ее уделом обреченных. Его не настраивало на оптимистический лад обещание, что для выполнения операции он будет обеспечен самой совершенной техникой, гарантирующей полный успех.

Вопрос официанта, не угодно, ли ему еще что-либо, отвлек Адамса от грустных размышлений. Он посмотрел на склоненное к нему внимательное лицо с крупным носом и отрицательно покачал головой. Щедро расплатившись, встал и направился к выходу. «Черт возьми! — подумал Адамс. — Однако я не трус и справлюсь с заданием!»

— Вас просили зайти в кабинет, в котором вы уже имели удовольствие быть…

Адамс вопросительно посмотрел на швейцара, но тот как ни в чем не бывало занимался с другим посетителем. Делать было нечего и, подойдя к знакомой двери, Адамс осторожно постучал.

— Войдите!

Адамс вошел в кабинет и прикрыл дверь.

— Вы просили зайти, господин Родс?

Родс сидел все на том же месте и смотрел на Адамса сердито. Адамс встал навытяжку.

— Покинув этот кабинет, вы изволили выругаться. Что это означает? Как понимать? — спросил Родс.

— Я выругал себя, только себя, за то, что недостаточно красноречиво поблагодарил вас за оказанное мне доверие, — соврал Адамс.

— Так, — промычал Родс. — Почему тогда в ресторане вы сидели с лицом приговоренного к повешению?

— Поднялись рези в желудке, — незамедлительно ответил Адамс.

Родс смерил его насмешливым взглядом и сказал:

— Прощаю только за вашу изворотливость, Пилади. Понятно?

— Понятно, господин Родс.

— В таком случае, отправляйтесь, а веселую вывеску, которую вы мне здесь демонстрировали, не снимайте с физиономии!

Утром задумав пойти к Бочкину, вечером того же дня Лена была у него. Стоит ли говорить о том, в какой восторг привело старика согласие девушки посетить его. Когда она ему сказала, что придет в десять часов вечера, Бочкин немедленно закрыл киоск и помчался домой, чтобы приготовиться к приему гостьи. Он не пытался даже подумать, почему девушка согласилась пойти к нему. Нет, ему было не до анализа причин. Бочкин был так рад, что, по пути домой заходя за покупками в магазины, не замечал, что за ним, словно тень, всюду следует просто и даже бедновато одетый в серый костюм и кепку черноглазый мужчина средних лет. Бочкину в эти минуты решительно ни до чего не было дела.

А черноглазый мужчина с изощренной изворотливостью следил за Бочкиным, убеждаясь, что еще много энергии таится в этом старике.

Овинная улица была тиха, мала и безлюдна. Никто из ее жителей не заметил черноглазого мужчину, который и вчера был тут, у дома Евлампия Гавриловича. Мужчине понравилось, что дом обнесен высоким забором, что сразу же за ним начинается сосновая роща. Но не понравилось, что дом слишком приметен и не похож на остальные дома улицы. Представлял он нагромождение всевозможных пристроек с маленькими окнами и длинной верандой. Стены имели слишком яркий оранжевый цвет, крыша светло-синяя, а крыльцо и двери были окрашены белой блестящей краской…