Петля для скалолаза - Андрей Дышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выпив, Гельмут стал активно и с аппетитом есть, словно хотел показать, что не обращает внимания на бандитов, не боится их и действует так, как привык. Мэд вяло тыкала вилкой в тарелки, думая о чем-то своем, и нередко подносила ко рту пустую вилку. Я расслабился, мысленно плюнув на весь преступный мир, и последовал примеру Гельмута. Мы выпили еще по глотку виски, хотя это прославленное пойло я ненавидел и с большим удовольствием выпил бы водки, но надо было продемонстрировать солидарность с Гельмутом.
Когда мы закончили свою полуночную трапезу, Бэл, глядя на меня, сказал:
– Все насытились? Теперь поговорим о деле.
– Сядь ближе, – сказал мне Бэл и расстелил на столе карту. Я глянул на шапку: «Центральный и Восточный Кавказ. Восточное Приэльбрусье».
Бэл подождал, когда я снова подниму глаза, и спросил:
– Тебе знаком этот район?
– В каком смысле?
Он терпеливо объяснил:
– Ты бывал в этих местах?
– Где бывал, а где – нет.
Вернулась Мэд. Я сидел на ее месте. Она опустилась на кровать рядом со мной и стала коситься на карту.
– По Главному хребту до перевала Местиа маршрут тебе знаком?
Все ясно. Со мной разговаривал полный дилетант в высотном альпинизме.
– Маршрут? – переспросил я. – Ты уверен, что по хребту проложен маршрут?
– Ну, что там есть? Тропа…
– Шоссейная дорога, – в открытую поиздевался я. – И прокладывают метро.
Бэл поморщился. Наверное, я напрасно так вел себя, но интуитивно я понял: они нуждаются в моих услугах, а значит, можно торговаться, набивать себе цену и даже ставить условия.
– Значит, до перевала пройти нельзя? – пока еще сдержанно уточнил он.
– Можно, – честно ответил я. – В альпинизме это называется траверсом: штурмуешь все вершины подряд, не спускаясь вниз. Высшая категория сложности, шестая «А». За подобные подвиги раньше награждали орденами и денежными премиями.
– Бэл, он хамит, – вставил Тенгиз.
– И мы тебя наградим, – не обратив внимание на реплику коллеги, сказал Бэл. – Если проведешь нас до перевала.
– Интересно, чем это вы меня наградите?
– Сто тысяч долларов устроит?
Я усмехнулся и откинулся на подушку.
– Нет, ребята. Жизнь дороже.
На лице Бэла появилось недоумение.
– Дороже? Ошибаешься, приятель. Твоя жизнь стоит намного меньше. Я бы сказал, что сейчас она вообще ничего не стоит.
– Это вопрос, конечно, спорный… – начал было я, но Бэл несильно, предупреждая, двинул меня кулаком в голову.
– Я тебя убедил, что никакого спорного вопроса не существует? – поинтересовался он, когда гул в моей голове утих и я обрел возможность нормально слышать.
– Подожди, – сказал я, потирая ладонью висок. – Если ты будешь таким способом убеждать, то вам придется искать себе другого проводника.
– Я бы этого не хотел, – искренне ответил Бэл. – А потому предлагаю тебе нормальную, джентльменскую сделку.
– Вы хотите идти по пятитысячникам, не имея даже элементарных навыков?
– А ты нам поможешь освоить эти навыки.
– По-твоему, я должен тащить вас на себе?
– А как ты, спасатель, снимал с вершин и тащил обмороженных и поломанных?
Мне нечем было крыть.
– Если я откажусь? – спросил я, хотя ответ мне был известен.
– Тогда мы тебя зарежем, – ответил Тенгиз и делано зевнул.
– А эти? – Я кивнул на немцев и Глушкова. – Вы собираетесь взять их с собой?
– А как же! – ответил Бэл. – Без прикрытия, приятель, нас в самом деле могут закидать бомбами.
– Бред! Бред сивой кобылы!! – зло рассмеялся я. – Неопытную девчонку, дряхлого старика и этого… – я не подобрал более удачного слова и добавил: —… И этого героя вы хотите провести через Главный хребет?.. Если я скажу, что это возможно хотя бы на один процент, то о меня, как об альпиниста, можно вытирать ноги.
– Я сейчас сделаю это даже без процентов! – Тенгиз нашел повод сострить.
– Во-первых, – с завидной выдержкой стал объяснять Бэл, – девчонка не такая уж неопытная. Насколько мне известно, ты несколько раз водил ее на Эльбрус.
– Эльбрус, парень, это не Ушба, и даже не Донгузорун. Третья категория сложности, всего лишь третья!
– …Дряхлый старик, как ты выразился, – не обращая внимания на мои доводы, продолжал Бэл, – имеет завидное здоровье и больше полусотни лет ползает по горам. Разве не так, фатер? – обратился он к немцу и похлопал его по плечу.
Я молчал. Мне нечего было говорить, настолько дикую, несуразную идею выдвигал Бэл.
– Ну что? – подвел итог Бэл. – Будем считать, что мы заключили взаимовыгодный договор. Сейчас всем бай-бай, а завтра рано утром выходим в путь.
Я даже головой дернул от злости.
– Он что – пойдет в этих ботиночках? – кивнул я на Глушкова.
– Нет, ты обуешь и оденешь его по всем правилам высотного альпинизма, – ответил Бэл. – Не станешь же ты утверждать, что у тебя на складе нет снаряжения?
– Спокойной ночи! – буркнул я, встал и направился к двери, но Тенгиз преградил мне дорогу.
– Прости, приятель, но ночевать сегодня тебе придется здесь! – Он кивнул на кровать, где сидели дед с внучкой, и, кривляясь, проговорил краем рта: – Может быть, тебе хочется впиндюрить немочку? Давай, дружбан, я не против!
– Клоун, – ответил я, рухнул на ближайшую к двери кровать, накрылся одеялом с головой и, как ни странно, моментально уснул.
Глава 12
Мне снился мой вечный сон, который всегда сопутствовал нервным перегрузкам. Я ползу по ледовой стене, вбивая клюв айсбайля в голубое тело льда, и вдруг срываюсь и лечу вниз. Дыхание, сердце и мысли замирают в ожидании удара. В ушах нарастает свист ветра. В животе – пустота. Секунда, другая, третья, и нет уже сил терпеть этот полет в бездну, и хочется закричать, как, наконец, я утопаю в глубоком и мягком, как пуховая перина, сугробе.
И просыпаюсь.
Перед глазами – полусферическая рифленая стена, покрытая бороздами и оттого похожая на пашню. На ней – изломанная тень моего плеча и головы. За моей спиной – слабый свет.
Я привстал и повернулся к окну. Мэд спала, из-под ее одеяла выбивалась прядь светлых волос и выглядывала розовая коленка. У противоположной стены бодрствовал Гельмут. Он сидел в кровати, сбоку от него горело бра. Лица немца я не видел – оно было закрыто картой Приэльбрусья.
Глушков лежал на кровати животом вниз, широко раскинув руки в стороны, словно опасаясь, что во сне его могут скинуть на пол.
Дверь в соседний отсек была закрыта, но тем не менее из-за нее отчетливо доносился храп. Я несколько раз щелкнул пальцами, привлекая внимание Гельмута, но он не сразу опустил карту и посмотрел на меня.
– Как вы думаешь, Стас, – шепотом спросил Гельмут. – Это реально?
– О чем вы? – не понял я.
– Вы говоришь, там есть горы, которые имеют пять тысяч высоты, – продолжал Гельмут, водя пальцем по карте. – Но я вижу четыре четыре, четыре ноль, четыре три…
– Скажите мне честно, Гельмут, – произнес я, отдергивая шторку и легко надавливая на стекло. – Вы хорошо представляете, что такое Накра-Тау, Шхельда или Уллукара?
– Я понимаю вопрос, – кивнул Гельмут, снимая и кладя на столик очки. – На Шхельда ходил мой товарищ в восемьдесят шестом году. Это есть отвесная скала.
– Хорошо, что вам это известно.
– Но! – поднял палец вверх Гельмут. – Но можно идти по седловинам, по склонам, на пики не подниматься.
– Илоне по силам такой путь?
– Думаю, да.
Наш разговор с Гельмутом прервался, но возвращаться к нему мне не хотелось. Старик вел себя с террористами достойно, но его достоинства хватило только на то, чтобы отказаться пить с бандитами. Главное, но тем не менее бредовое условие, которое они выдвинули, он принял безоговорочно и, кажется, всерьез намеревался идти траверсом по хребту. Его интеллигентная готовность безоглядно следовать за дураками меня выводила из себя.
Подпухший от выпитой накануне водки, Тенгиз наблюдал за нашими сборами. Ему хотелось быть агрессивным, но он не мог найти, к чему придраться. Глушков, сидя на кровати, пытался натянуть на ногу промокший сапожок. При этом он кряхтел, краснел, бил ногой о пол и выглядел совершенно несчастным.
– Какой размер? – спросил его Тенгиз.
– Ноги или ботинка? – уточнил Глушков.
– Не все ли равно, обаный бабай? – вспылил Тенгиз. Ему показалось, что Глушков над ним издевается.
– Я тоже думал, что все равно… А выходит, что ботинок на размер меньше.
Тенгиз таращил на Глушкова глаза и приоткрывал рот. В этот момент я был солидарен с Тенгизом: неприметный герой раздражал меня в неменьшей степени. Предупреждая шквал ругательств, я поторопился уточнить:
– Я буду подбирать тебе обувь. Какой размер нужен?
– Сорок третий, – ответил Глушков, продолжая громыхать ногой о пол. – Или сорок четвертый.
– Я много чурок на свете повидал! – в бессилии разводя руками, сказал Тенгиз. – Но такого…
– Сорок четвертый, – поспешил исправиться Глушков.