Вторжение любви - Мод Лэрби

Она была предубеждена против него, ее раздражало высокомерие Фила, но сейчас в его лице было что-то подкупающее, оно выглядело торжественным и сентиментальным.

С Сандрой вдруг стали происходить странные вещи: к глазам подступили слезы – неожиданные и неотвратимые, как тропический ливень. Она плакала, оттого что отец ее серьезно болен, что его любимое дело находилось в опасности, а она очень устала, и главное – имела глупость поверить в любовь Лесли. Она осознала, что больше не чувствует к нему никакой симпатии, и он никогда не станет ей ближе...

Она плакала и оттого, что почувствовала: молодой мужчина с гордым греческим профилем, сидящий рядом, явился катализатором и проявил ее нелюбовь к самодовольному, оставившему ее в трудную минуту Лесли. Ах как бы мне хотелось никогда не встречать Фила Меласа, подумала она.

Должно быть, Сандра всхлипнула слишком уж громко, потому что Фил, заметив ее состояние, подсел к ней поближе и, пока она рылась в сумочке в поисках носового платка, обнял ее за плечи. Он ласково привлек ее к себе, нашарил в темноте чистую салфетку и промокнул ею струящиеся из глаз девушки слезы. Она почувствовала себя совсем несчастной.

Когда же последний аккорд песни замер, раздались аплодисменты. Сандра тоже стала хлопать, пытаясь совладать со своим усталым и измученным телом и стараясь не упасть в объятия Фила, ища утешения.

– Итак, вам небезразлична боль и страсть мелодии,– мягко заметил он с загадочной улыбкой на губах.– Может быть, в этом и есть ваша надежда, Сандра.

– Может быть.

Она попыталась улыбнуться, но была застигнута врасплох неожиданной нежностью, сквозившей в его глазах. И тут он снова привлек к себе девушку. Ее тело стало податливым, и Сандра прекратила инстинктивное сопротивление. В это мгновение она чувствовала лишь, что обрела спокойствие. Она спрятала лицо у него на груди, ощущая тепло сильного мужского тела.

И когда его рука ласково откинула пряди волос с ее лица, она подумала, что пришло время расставаться. Сандра собралась сообщить, что сама доберется до дома, но слова замерли на устах: он поцеловал ее в губы.

Девушка понимала, что надо протестовать, но, когда аплодисменты стихли и вновь заиграли бузуки, ритм песни в ее ушах слился с ровным биением сердца Фила. Она поняла, что говорить уже нечего.

Когда ресторан закрылся, было очень поздно. Сандра только помнила, что поощряемая благодарной публикой певица продемонстрировала обширный репертуар, а когда она допила кофе, Фил познакомил ее еще с одной достопримечательностью Греции: она отведала маленький стаканчик водки, называемой рака,– смесь огня и холода, от которой у нее сразу перехватило дыхание.

Впервые с тех пор, как заболел отец, она почувствовала, что расслабилась и успокоилась. Но все равно за всем этим скрывалось какое-то возбуждение, словно в ее жизнь впервые вошло что-то новое и удивительное.

Фил повернул голову, его губы расплылись в понимающей улыбке: он словно читал ее мысли.

– Пора идти, дорогая.– Он поднялся с ленивым изяществом человека, уверенного в своей неотразимости.– Надеюсь, вы согласитесь, что вечер был потрачен не зря.

Спорить не приходилось. Она подозревала, что легкая грусть на ее лице вызвала в нем ощущение превосходства победителя над побежденным.

Садясь в «кадиллак», она вздрогнула – как ей быть?! Фил явно не из тех, кого можно безнаказанно задевать. Его реакция на ее легкомысленное замечание, что между кефи и вандализмом нет никакой разницы, без сомнения, подтверждала это. Оставалось лишь надеяться, что его слова о сегодняшнем вечере означали, что ей все же удалось сохранить его как клиента.

Она, должно быть, заснула во время поездки, потому что почувствовала только аккуратную парковку машины и услышала голос Фила, нежно зовущий ее по имени.

– Зайдете на пару минут?– спросила она полусонно, желая быть вежливой. Самое большее, что она могла сделать,– это предложить ему чашечку кофе перед обратной дорогой домой.

Огонек желания вдруг мелькнул в его темных глазах, и с нее сразу слетела сонливость, уступив место ощущению надвигающейся опасности. Видимо, мгновенный страх отразился у нее на лице, потому что он сказал:

– Не сегодня, Сандра.– Его лицо смягчилось, в словах не было угрозы.– На сей раз был предложен только обед, а не постель с завтраком. Помните?

О, как он смел понять ее таким образом?! Она сердито отвернулась от него и, нашарив в сумочке ключ, быстро открыла входную дверь. Когда она скрылась в доме, в ее ушах все еще звучал его смешок.

Сандра проснулась за несколько минут до звонка будильника. Она поставила его на восемь утра. Затем встала и, все еще сонная, пошла в ванную, где с отвращением посмотрела на себя в зеркало.

Стыд – слишком слабое слово для описания ее чувств, хотя здравый смысл подсказывал, что это первая за неделю ночь крепкого сна и он должен пойти ей на пользу. Загнанный вид исчез, не было осунувшегося лица, а глаза блестели. Трудно было поверить, что ее вчерашнее экстравагантное поведение объяснялось лишь перебором в выпивке.

Она стоически приняла холодный душ, оделась, выпила кофе и съела пару гренков, поражаясь тому, что способна чувствовать голод после спектакля, устроенного вчера в ресторане. Если от песни плакать и не было так уж постыдно, то позволять себя прилюдно целовать Филу – это уж слишком. У нее не было даже того слабого оправдания, что она пыталась предотвратить этот поцелуй.

Сандра винила себя, что позволила губам раскрыться под натиском поцелуя Фила. А его вчерашний ответ на ее невинное приглашение! О, она не скоро это забудет! Все это не было бы таким скверным, если бы она не сделала роковой ошибки, желая проявить любезность. А он имел наглость неправильно ее понять и отказаться от того, что посмел считать приглашением в постель! Она постарается, чтобы их пути в будущем больше не пересекались, решила Сандра.

Поднявшееся было в ней раздражение улеглось. Но какое может быть будущее у фирмы «Экском»? Если она в ближайшие четыре недели не соберет деньги и не подаст апелляцию на постановление о закрытии складов, что их ждет?..

Она услышала, как в щель двери на пол падает утренняя почта. Это подняло ее настроение. Может быть, пришли какие-нибудь давно просроченные платежи. Поспешно отбросив рекламу, она собрала письма и вернулась в гостиную, чтобы просмотреть их. Ничего. Среди них не было ни одного чека. На единственном оставшемся у нее конверте красовалась причудливая марка, указывающая, что прибыл он с Дальнего Востока. «Заморские цветы» – самый крупный и престижный поставщик «Экскома». Неужели еще один счет? Схватив конверт, она почувствовала приступ тошноты, но вовремя вспомнила, как старый Брайс говорил, что перед болезнью отец оплатил все сделанные им заказы. Вроде бы ничто не предвещало беды.