ЛоГГ. Спасти императора. 3-я часть триптиха - Мария Буркова

– Очень на то похоже, – растерянно пробормотал кто-то ещё, вовсе не заметный. – Да и не больно-то и странно.

– Ладно, не рассусоливайте на пустом месте, – сурово оборвал их лидер. – Получим когда в своё распоряжение к утру, тогда и найдём способ разобраться в этом вопросе.

– А если он и правда умрёт? – растерянно поинтересовался всё же кто-то ещё. – Он скверно выглядит, совсем как мой брат, перед тем как…

– Заплатим за мёртвого, да и всё, – был невозмутимый ответ. – С телом можно тоже неплохо пофантазировать…

Тем временем к Бергеру подобрался ещё один его коллега, протягивая ещё одну упаковку из боекомплекта:

– Хельмут, попробуй сразу все кардиостимуляторы загнать – у него, кажется, мотор после электрохлыста сильно сдал, вот и вся проблема.

– Знаете что, ребята, – проворчал тот, резво занимаясь делом, – похоже, что эти благородные ублюдки хотят нас обдурить – сами, стало быть, довели нам его до края, а виноваты будем мы, потому что он пока наш. Отойдите, пока он не очухался, а потом есть идея их за это наказать.

Через пять минут, что показались воякам гораздо длиннее, чем они есть на самом деле, краска потихоньку начала возвращаться на лицо пленника, а ещё через почти столько же – он резко открыл глаза, и по недовольному огню внутри них стало понятно, что он в сознании. Бергер сделал роскошный торжествующий жест на публику и совершенно с искренней радостью улыбнулся во всё своё нахмуренное лицо:

– Зиг кайзер, что ли, а? – и расхохотался, услышав со стороны мощный рёв с соответствующим текстом. – Ты зачем нас так пугаешь, мстишь, да? А ну, скажи что-нибудь, что хочешь, можно!

Райнхард видел лицо Бергера как сквозь беловатую тонкую дымку, но не мог отделаться от желания не видеть ничего. В висках стучало от разгулявшейся крови, в теле блуждали нудные боли.

– Я разве тебя просил возиться, спасатель чёртов? – фыркнул он с презрением. – Чего радуешься?

– Во, мужской разговор! – откомментировал кто-то из розенриттеров. – Парни, наш кайзер в порядке, гуляем, наливай!

– Нет, это невыносимо!!! – взревел вдруг лидер аристократов, что есть мочи грохнув кулаком по столу и вставая. – С каких пор это он у вас кайзер, потрудитесь объяснить, пожалуйста!

В ответ к нему подошёл уже немолодой чересчур брутального вида розенриттер, на чьём лице под шрамами и старательно выбритой лысиной интеллект как-то не читался, и, подняв к потолку палец, со всей серьёзностью, коей у него было хоть отбавляй, проговорил, старательно разъясняя вопрос:

– У него папа кайзер, ты же слышал, да? Ну, значит, и сам он тоже кайзер, что непонятного-то?! Так вот. Всё.

В ответ спросивший только и смог, что с тяжёлым стоном грохнуться опять на своё место. Но против его ожиданий разговор не был окончен. Собеседник приблизился вплотную и навис над ним через стол, явно намереваясь продолжить, и это вовсе не выглядело симпатично. Тем временем смысл сказанного дошёл до затуманенного болями и страданием Райнхарда, и он воспользовался более крепкими словами, которые в целом передавали примерно такое содержание:

– Да пошли вы все! – и, закашлявшись, отвернулся, прикрыв глаза.

Вместо того, чтоб рассердиться, что, по его мнению, было вполне логично, розенриттеры бурно развеселились и дружно приблизились толпой, насколько это вообще было возможно.

– Во-во, заговорил, ура!

– Да как хорошо разговаривает, а?

– Правильно разговаривает, однако!

– Во, наш кайзер, факт!

– Да наливайте там уже, чего рты раззявили?

Нависший над столом персонаж, налюбовавшись молчаливым неудовольствием собеседника, весомо произнёс:

– Ну что, ваши благородия, проспорили вы бочку-то? А вам было сказано, что солдаты ему больше понравятся – с нами-то он заговорил, а аристократов так и не любит, ага, – и препаскудно ухмыльнулся, высунув язык.

Аристократ так и пошёл радужными пятнами, но овладел собой и надменно проговорил, погромче и приказным тоном:

– Эй, там, отдайте им бочку гольденбаумского, пусть подавятся!

– Да не дождётесь, сударь, а будете фыркать – напоим и вас, только вам оно и сплохеть может, учтите! – не торопясь выпрямился розенриттер и, проследив взглядом, как несколько его коллег уже понеслись за вожделенным предметом, рявкнул на всё собрание:

– Музыку давай, э! – и удалился, издевательски покачивая бёдрами по адресу собеседника.

Кто-то, кто оказался ближе других к блоку связи, быстренько нажал на нём, что следовало, и по помещению понеслись дешёвые аккорды вперемешку с разудалым плебейским пением: «Сад из роз, денег воз, звонкая гитара – всё пошло под откос, всё пропало даром!» Тем временем в тесном кружке, обступившем лежавшего пленника, началось какое-то очень интенсивное обсуждение, которое шло в основном жестами, но с довольно эмоциональными выражениями на лицах, преимущественно глумливо-весёлого толка. «Но не жаль ничего, пусть всё пропадает, сторонись – до утра шантрапа гуляет!» – напевал некий явно нетрезвый ухарь, а обсуждение вопроса уже шло к логическому завершению, и из всего бурного разговора Райнхард услышал только два слова: «рыжая» и «замётано». Впрочем, до другого лагеря и вовсе не дошло никакой, даже столь скромной информации. После чего Бергер громко потребовал расступиться, и, взвалив себе на плечо пленника, потащил его в чулан.

Райнхард, измучившись за последнее время посильнее, чем за всю военную кампанию против Яна Вэньли, уже изрядно заразился безразличием к окружающему, и не особенно интересовался тем, что Бергер довольно заботливо обращается с ним, укладывая на какие-то одеяла, и даже голову аккуратно пристраивает так, чтоб не жал ошейник. Он смутно понимал, что скорее рад возможности удалиться с этого сборища и остаться в одиночестве хоть не надолго, хоть подольше, да и завернуться в тёплый плед после валяний на холодном полу было кстати. Снова накатывалась дурнота, но уже совершенно сонного свойства.

– Тебе вина принести? – вежливо спросил тем временем Бергер. – Или, может, есть хочешь?

– Нет, – с трудом произнёс Райнхард без всяких эмоций. – Я не смогу сейчас, у меня голова с сотрясением явно.

– Точно дело в этом? – продолжил допытываться тот. – Или ты просто недоволен и брезгуешь?

Райнхард вздохнул и подтвердил «да» движением глаз. Ему захотелось, чтоб Бергер тоже исчез. Тот расценил это по-своему и озабоченно затараторил:

– Ты вот что, не грусти сильно, а лучше поспи, если можешь. Как только привезут деньги, так эта ерунда и закончится. Оно ненадолго, – и, увидев в ответ вполне красноречивый взгляд, стукнул себя по лбу. – А, ну да, ты ж не смотрел и не знаешь вообще, эх, – он приблизился совсем уж к самому лицу и сказал очень тихо. – Мы тебя им не выдаём. Мы тебя рыжей отдадим, думаю, тебе это понравится, разве нет?

– Там видно будет, – холодно ответил Райнхард. – Уходи.

– Чёрт меня побери совсем, – с бесшабашным восторгом пробормотал Бергер, удаляясь, – Никогда не видел ещё такого конкретного парня!

Даже сквозь хорошо прикрытую дверь донёсся рёв десяток глоток: «Зиг кайзер!!!». Райнхард поймал себя на том, что его душат слёзы обиды, и вдруг сам не заметил, как провалился в сон. Катерозе, увидимся ли мы?

Миледи фон Кройцер всё больше напоминала мраморную статую в драпировке. Миттельмайеру вдруг показалось, что ей становится плохо, и он поспешно схватил её за ладонь. Она молча кивнула, не открывая глаз, и он приблизился к самому её лицу. «Что? Что там?» – шепнул он ей в ухо так тихо, что кроме неё никто не слышал. Над лесом загрохотало снова, и она ответила ему на остатках раскатов, дабы остальным тоже не было слышно: «Он едва не умер, но обошлось. Пока тихо». Затрещал блок связи. «Промелькнуло перед глазами много жизней в короткий миг… Кто тут смелый – рискните сами раздавать не свои долги», – истошно протарахтела автоматика, прежде чем Катерозе успела выхватить листок с посланием. Одним махом прочитав текст, она застыла с недоумённым выражением лица и взялась снова думать вслух, что выдавало её напряжение.

– И как на это реагировать? Бергер, гад, твой почерк, но что ты хочешь-то, дитятко? Если просто спарринг, то катись к чёрту, а если выманиваешь меня, то что за польза тебе от этого? Или вы там так в штаны наделали уже, что на всё согласны, но в это я как-то меньше верю… Ладно, до шести ещё куча времени, мне нужно вовсе не это сейчас. Что за польза, если вы мне его полумёртвым вручите, мне он нужен сейчас и целым!!! Ааааа, я поседею сегодня, где звонок?

– Тише, Катрин!!! – прогрохотал Оберштайн и выхватил у неё лист, быстро пробежал глазами. – Уже подшить к делу можно, вообще-то, и не твоих ли глазок это результат работы? А ещё подумай об эффекте, если он видел. Прошло-то меньше получаса, а ты уже извелась.