Феноменология русской идеи и американской мечты. Россия между Дао и Логосом - Сергей Емельянов

«Цветные революции» представляют собой форму смены властных правящих элит на постсоветском пространстве. Неразвитость демократических институтов не позволяет посредством выборов произвести замену исчерпавшей себя властной группировки на более эффективную. Именно незрелость демократических институтов и породила феномен «оранжевых революций».

Силы, пришедшие к власти в результате любой революции, успевают произвести перераспределение собственности и сфер влияния, кадровые перестановки и структурные изменения во власти. Как следствие, уже через короткий промежуток времени контрреволюция оказывается невозможной. Новая власть всегда получает определенный кредит доверия и средства для его пролонгации.

Все революции, в том числе современные «цветные», происходят по модели вписывания поведения власти в свой собственный сценарий. Власть вынужденно подчиняется этому давлению, либо, защищая «status guo», усиливает и радикализирует репрессивную составляющую.

После преодоления сопротивления регрессивной компоненты, связанной, в том числе и с распределением материальных финансовых средств, в результате революционного акта насилия новая политическая сила становится фактором, способствующим соединению социального идеала с действительностью и ее преобразованию.

Для понимания сложного воздуха революции следует отметить, что вопрос о «денежной стороне» социальных революций (и войн) в России и во всем мире является непростым и в настоящее время особенно актуальным. Предметом спекуляций по-прежнему остается проблема «эксов» и «немецких денег» в русской революции [34] .

Любые социальные преобразования всегда связаны с изменением материальных, финансовых и кадровых потоков, проходящих через чьи-то руки. А революции и контроль над государствами и правительствами, военные заказы и спекуляции на управляемом хаосе и нестабильности могут принести сотни процентов прибыли. Для получения бешеных прибылей на катастрофах надо только грамотно и системно ими управлять.

Как отмечает М. Калашников, американцам удалось превратить русскую революцию в выгоднейшее коммерческое предприятие и достаточно длительное время получать сверхприбыль без риска. Русские банки превратились в станции по перегону личных состояний в Европу. Отлив богатства за рубеж из России был колоссален [35] .

Потоки вынесенных в XX столетии из России богатств помогли Западу достичь зенита индустриального развития и перейти к созданию информационной постиндустриальной экономики. Так что вывоз капитала из России – явление отнюдь не новое в отечественной экономической истории. Еще задолго до сомнительных с правовой точки зрения финансовых операций современных бизнесменов были весьма успешно «апробированы» различные схемы.

Некогда знаменитый американский бизнесмен Арманд Хаммер следующим образом объяснял секрет своего «успеха»: «чтобы стать богатым, нужно дождаться, пока в России случиться революция и, захватив с собой теплые вещи, ехать туда» [36] .

Носитель американской мечты Хаммер очень удачно сумел построить в СССР ряд крупных химических заводов, реконструировал прибалтийские морские порты; основную часть денег давало благодарное советское правительство. А прибыль делилась пополам.

В самой Америке идеи революционного преобразования общества, принесенные из Европы, не сумели завоевать достаточно широкой популярности. Возможность уйти от социального гнета за «границу» и породило «американскую мечту», отвергающую революционный путь. Несоответствие обычаев, сложившихся в Европе, условиям американской жизни вызвало желание отказаться от них и выработать иные, более «рациональные» нормы организации общественной жизни.

В процессе расширительного понимания «философии успеха» и экспансии зоны американских «жизненных интересов» эти нормы делают возможным управляемость социальных процессов, в том числе революций и войн, на планете Земля.

4. Философские проблемы войны и мира

Войны наряду с революциями являются феноменом, существенно влияющим на жизнедеятельность и социальные перспективы любой страны. С точки зрения классических экономических теорий войн как бы не существует: экономические построения никогда не учитывают реальной диалектики и ритмики войны и мира. Ученым-экономистам важно описать механизмы движения финансовых потоков и способы управления ими. Научные теории не объясняют, что и как разрушается, а «экономика войны» сводится к анализу экономических причин военных действий.

Военные конфликты ведут обычно к доминированию валюты той страны, территория которой не задействована в военном конфликте. После Второй мировой войны доллар стал властелином мира. Наиболее точно этот сценарий сформулировал американский историк А. Вульф: «Наилучший способ использовать преимущества войны заключается в том, чтобы всегда иметь войну, особенно если окажется возможным сделать это с минимальным участием в военных действиях» [37] .

(Явно коммерческий характер имел российско-чеченский военный конфликт, которой более политкорректно называть «антитеррористической операцией»: российское правительство хотело иметь в мятежной республике Ичкерия «маленькую победоносную войну». Война – это бизнес и немалые деньги).

Война является сомнительной привилегией только представителей рода человеческого, наделенных сознанием. Еще давным-давно безымянный гуманоид обнаружил феномен, имевший далеко идущие последствия: бросая камни, можно контролировать большую территорию, чем сражаясь голыми руками. Так родилась война. Притягательный результат войны – победа. Достижение славной победы является инстинктом, глубоко скрытым в психике человека, существование которого может полностью и не осознаваться.

Целью войны чаще всего (если не преимущественно) является присвоение материальных ценностей – грабеж природных богатств, захват или освобождение территории, подчинение рабочей силы. Но в конечном итоге война существует ради мира, а не мир для войны. Чтобы бытие существовало, необходимыми, кроме борьбы и противостояния, являются еще гармония и согласие. Без этого принципа ничто не родится и не развивается [38] .

Но, с другой стороны, вечный мир является утопией, и в случае ее реализации означал бы социальную стагнацию. Именно борьба и принцип развития, как учил Гераклит – отец всего.

Решение международных конфликтов посредством переговоров, а также других мирных средств (сбор информации и проявление доброй воли), а не путем применения насилия предполагает наличие политических и экономических дипломатических отношений между различными странами и развитого искусства дипломатии.

Главная и практически единственная причина войны – ЭГО, способное только доминировать, завоевывать и уничтожать. Поэтому люди, мотивированные в своих действиях, словах и мыслях эгоистическими целями, источают флюиды войны. Война – это не только беда, но и испытание для народа: происходит «отрицательная селекция» и погибают наиболее сильные и храбрые молодые воины.

Реалистичные общества всегда принимали тот факт, что неразумного человека убедить невозможно. Именно поэтому война стала, согласно К. Клаузевицу, «продолжением ведения национальной политики, но другими средствами». Для совершения актов насилия потребовалось создать профессию военного, на которого и была в той или иной форме возложена задача осуществления контролируемого насилия. Армия есть инструмент силы. Любовь никогда не станет учебным предметом в военных училищах. Но функции армии не сводятся к войне. Армия должна возвеличивать человека и учить его жить и умирать ради славы.

Современная война, как и «цветная революция», только лишь на первый взгляд представляет собой овеществленное насилие. Полностью отождествлять понятия «современная война» и «насилие» можно лишь с определенной долей условности. В кажущейся ясности бытия войны ее явление и сущность не совпадают, а в ряде моментов являются в чем-то противоположными.

В современном обществе власть имущие стремятся держаться как можно дальше от поля боя, на котором в процессе контролируемого насилия гибнут реальные люди – всегда легко объявить войну, если кто-то сражается вместо тебя. Соединенные Штаты воевали на своей территории в последний раз во время Гражданской войны 1861-1865 годов (во время «вбивания» американской мечты в головы народных масс), то есть почти полтора века назад.

Груз ответственности за принятие решения о вступлении в войну существенно уменьшается, если военные располагают необходимыми средствами для выполнения своей миссии с минимальными потерями – как собственными, так и на стороне противника. Стремление избежать потерь своих войск обратно пропорционально степени значимости интересов, защита которых побудила политиков вступить в войну: чем в меньшей степени данные интересы являются жизненно важными, тем данное стремление больше.