Шансы. Том 2 - Джеки Коллинз

Лаки сбросила с себя одежду и встала под душ, сделав воду почти ледяной и открыв ее на полную мощность. Развитая недавними упражнениями грудь мгновенно среагировала: соски тут же набухли и стали твердыми. Олимпия оказалась совершенно права. Легкий массаж, когда его делает тебе парень, приносит удивительные результаты.

— Я не очень-то умею ладить с детьми. Нижняя губа Марабеллы чуть дрогнула. Джино вытянул перед собой руки, до хруста потянулся.

— Они уже не дети, скорее подростки.

— Все равно. — Другое дело.

Нервным взглядом Марабелла изучала отражение своего лица в огромном зеркале. Разговор происходил в ее уборной на студии, куда Джино явился прямо из аэропорта.

— Что мне надеть? — обратилась она к нему с вопросом.

— Не нужно никаких особых туалетов. Ведь они всего лишь дети.

За столом стояла тишина. Джино был мрачен. Он послал дочь в дорогую частную школу, школу для избранных, а девочка вернулась домой похожей на вульгарную циркачку.

Лаки с обиженным лицом сидела по его левую руку. Отец не видел ее целых три месяца, и вместо того чтобы заметить, как она повзрослела, вылил на единственную дочь ушат холодной воды, заявив, что выглядит она просто ужасно.

Сидевший напротив сестры Дарио не сводил глаз с Марабеллы Блю, точнее, с ее грудей.

Сама же Марабелла видела перед собой только Джино. Нижняя губа ее подрагивала, женщина не пыталась даже завязать или поддержать разговор. Она так и знала, что его дети возненавидят ее.

После ужина все четверо занялись каждый своими делами.

Дарио увязался было за Лаки, но та скрылась у себя в комнате, заперев дверь на ключ. Ей потребовалось не менее часа, чтобы наплакаться вдоволь. Наконец она подняла телефонную трубку и дала телефонистке помер уехавшей к себе в Грецию Олимпии.

— Спасай, — заявила она, когда их соединили. — Ты можешь пригласить меня на лето к себе?

— Ну конечно, — ответила ей подруга. — Само собой. Мы устроим тут пир. Настоящий пир!

Так и случилось. В первый же день.

Отец Олимпии, Димитрий Станислопулос, обставил свою жизнь на одном из обласканных солнцем греческих островов с восточной пышностью. Резиденция его была полна гостей, слонявшихся вокруг огромной виллы или восхищавшихся с берега изящными пропорциями красавицы-яхты. Приезду новенькой они были только рады, хотя Лаки, являясь всего-навсего подругой Олимпии, была вне пределов достижения их длинных и цепких рук.

— В отцовских гостях одно плохо — уж больно они все стары! — смеясь, сокрушалась Олимпия. — Зато богаты, как Крезы! А что представляют из себя друзья твоего отца?

На какое-то мгновение Лаки ужасно захотелось сказать ей правду. Друзья ее отца? Самые отъявленные гангстеры в Штатах, пользующиеся весьма специфической славой. Но она тут же вспомнила о своем обещании. Никогда не называть своего настоящего имени. Никогда.

Она пожала плечами.

— Наверное, такие же старики. Одна тоска. Олимпия понимающе кивнула. На протяжении двух недель они валялись на песке, катались на водных лыжах, ныряли с аквалангами.

— Я такая здоровая, что просто тошно становится, — пожаловалась как-то Олимпия. — Нам нужно отправиться отсюда на материк, чтобы предпринять хоть что-то.

Сегодня же!

Лаки согласилась. Как давно они не делали почти.

Их девизом стало «Все, кроме…».

— Мы две маленькие целочки, — со смехом заявляла Олимпия после наиболее яростных и безудержных ласк, — и такими мы намерены пока оставаться!

На берегу они быстро познакомились с двумя молодыми местными рыбаками, и после занявшей изрядное время выпивки и болтовни компания решила отправиться па ближайший пляж.

Лежа на спине, Лаки страстно целовалась с парнем, чьи большие и грубые руки шарили у нее по груди. По-английски он почти не говорил, но они прекрасно понимали друг друга и без слов.

Через несколько минут, когда пальцы парня вцепились в ее трусики, Лаки остановила его и, прежде чем он успел понять, что происходит, ловким движением извлекла из его штанов член и с деловым невозмутимым видом приступила к работе.

Только после того как парень кончил, она позволила ему снять с нее трусики. Затем Лаки улеглась на спину, раздвинула ноги и, вздрагивая от наслаждения, почувствовала, как внутрь ее заползли два его сильных пальца.

Это был оптимальный способ заниматься любовью. Никакого риска. Никаких споров.

Расправляя на себе одежду, Лаки улыбалась.

— Мы две маленькие целочки…

Джино не сразу понял, что Марабелла обманывает его. А поняв, пришел в ярость. Осторожно собранная информация говорила, что его соперник является каким-то сенатором, вашингтонской шишкой, известным политиком, счастливо живущим со своей супругой. Но еще более захватывающим оказалось то, что мисс Блю находилась под постоянным наблюдением агентов ФБР.

Собранная по крупицам, вся эта информация поразила Джино. В особенности сама Марабелла. Но пока еще Джино был не готов расстаться с ней.

Сентябрьским утром он прилетел в Вашингтон, позвонил сенатору и договорился о встрече наедине.

Сорокапятилетний сенатор Петер Ричмонд оказался прямо-таки по-юношески красив. Жажда жизни так и била из него. Петер, женатый на красавице, имел четверых детей и трахался напропалую, когда замечал, что женщина смотрит на него благосклонно. Марабелла Блю пошла куда дальше. Появившись па вечере, устроенном в честь создания очередного фонда, она не сводила своих наивных голубых глаз с его лица и в конце концов овладела им в своей импровизированной артистической уборной, там же, на вечере. С того волшебного мига они стали встречаться два-три раза в месяц — в том или ином городе страны.

Марабелле доставляло удовольствие трахаться с известным политиком.

Петер приходил в восторг от того, что спит с известной кинозвездой.

Джино не устраивало ни то ни другое.

Разговаривал с Петером он спокойно и мягко, как если бы тот был его лучшим другом. К концу же беседы они и в самом деле стали друзьями.

Сенатор Ричмонд поразился, узнав о том, что связывало Марабеллу и Джино Сантанджело. Его благодарности к Джино за сделанное предупреждение не было предела. Последствия возможной огласки просто ужасны.

Подумать только — Марабелла Блю предпочитает кочевать из постели политика под одеяло к гангстеру! Его спасает само провидение.

Ничего этого, конечно, они не сказали вслух. Сенатор лишь кивал головой, слушая Джино, и благодарил его. В ответ Джино обещал свою поддержку, если когда-нибудь Петер решит выставить свою кандидатуру на президентских выборах.

В Лос-Анджелес Джино летел счастливым человеком, довольным и улыбающимся. Может, он будет полезен Петеру Ричмонду. Может, Петер Ричмонд будет полезен ему. Все устроилось, не возникло даже необходимости демонстрировать ему фотоснимки или ставить на магнитофон кассеты. Джино невольно сунул руку во внутренний карман, где лежал толстый конверт. Отныне он будет храниться в его сейфе, рядом с пачкой пожелтевших писем сенатора Дьюка.