Дело прошлое - Александр Чуманов

Люди проснулись с каким-то давно позабытым весельем в сердце и высыпали на улицу с пляжными полотенцами через плечо. Сперва опасливо, а потом и совсем бесшабашно стали бросаться в воду, в которой, как выяснилось, невозможно утонуть и которая по вкусу точь-в-точь напоминала воду Черного моря, самого, как известно, синего в мире.

Оказалось, что это уже было началом спектакля. И только те, кому Олег ещё не успел написать роли, ходили, как потерянные. Пришлось экстренно снабжать бедолаг хоть какими-то словами, после чего и они мгновенно переменились.

Люди выходили из воды молодыми и даже загоревшими уже. Они знакомились по новой и сразу поголовно влюблялись друг в дружку, напрочь забывая о том, кем были они ещё вчера.

Аглая Григорьевна привела на утреннее купание сразу пятерых, взявшихся неведомо откуда ребятишек. (Неужели бутафорских?) Ребятишки выглядели абсолютно подлинными, мамочка — полный отпад. Мужчины просто глаз не могли оторвать от неё, но смотрели, как на не принадлежащее никому персонально произведение искусства — общенародное достояние…

И в целом же все чувствовали себя тем, кем хотели чувствовать всю жизнь, а если не хотели, так теперь увидели, как прекрасно то, о чем они даже не умели мечтать. Ну, а раз чувствовали, значит, и были…

Как быстро пролетели дни заезда, в которые никто не думал о будущем, потому что настоящее было, если можно так выразиться, невыносимо прекрасным!

О будущем, однако, думал Чебаков. И он видел, что люди слишком отвлеклись от реальности, что его пьеса получилась гениальной, но как её безболезненно завершить, он не знал. То ли опыта не хватало, то ли чего другого. А, в общем, ему больше нечего было делать в Верхне-Фугуевском, только требовалось как-то собрать декорации, смыть грим.

«Завтра снова замёрзнет пруд, выпадет снег, кончится навсегда молодость — как переживут это бедные мои старички? — думал Чебаков. — Что станется с Аглаей?»

Но он уже не мог больше ничем помочь этим людям, его энергия была на исходе. Сон в тот вечер долго не приходил, а потом навалился сразу. Глухо шумели всю ночь сосны.

А утром Чебаков первым делом выглянул в окно и увидел необъятную голубую даль. Он протёр глаза, быстренько натянул брюки и в тапочках на босу ногу выбежал на крыльцо. Снег, вопреки ожиданию, даже не подумал появиться. Более того, со всех сторон, на сколько хватало глаз, плескался океан. И только превратившийся в суверенный остров дом отдыха, с прилегающим лесным массивом, болтался единственной сушей среди кошмарных пучин…

С тех пор прошло много лет. Верхне-Фугуевский дом отдыха сочли без вести пропавшим, сильно поудивлялись на этот счет, погоревали, кому полагалось, повздыхали, кто притворно, а кто и натурально, придумали сносное объяснение феномену, да и всё. Что ещё сделаешь?

А на острове длится и длится бесконечный солнечный день. Спектакль идёт сам по себе, весёлые, жизнерадостные, любящие и любимые люди окружают Чебакова. Последний день их заезда, похоже, никогда теперь не кончится, и они всем довольны, их только слегка раздражает затесавшийся невесть как в их молодую компанию угрюмый, вечно чем-то недовольный, единственный в доме старикашка. Раздражает, но не очень. В основном они его не замечают, была нужда!

А этот старикашка не кто иной, как сам Олег Чебаков. И он чувствует себя единственной реальностью в этом придуманном им мире, потому что только на него и распространяются здесь неумолимые законы вечного времени.

А остров всё блуждает и блуждает где-то между Чёрным и Беринговым морями, а может, и между двумя разными Вселенными. Вероятно, следовало бы на всякий случай хоть координаты определить, но Чебаков этому делу не учён, да и солнце здесь никогда не заходит.