Перестройка моды - Миша Бастер

М.Б. Говорит, что сапоги.

К.Р. А я помню, что джинсы. Тогда они стоили безумных денег. Вокруг обмена вещами и информацией образовалась довольно шумная и веселая тусовка утюгов и фарцовщиков. Утюги собирались на Беговой, где неподалеку и сформировалась тусовка богемного плана, по большому счету, из соседей. Рядом жили Гор Чахал, Камиль Чалаев и чета Пигановых. С другой стороны, под боком существовала система хиппи со всеми своими атрибутами, из которой я знала Джонника. Он выглядел как хиппи, но пацифистом быть не мог из-за буйного нрава и активности. Это был совсем другой срез людей. И между этих двух разных систем формировалось наше сознание.

М.Б. И как тогда развлекались модные советские девушки?

К.Р. Жить активно – это было в духе восьмидесятых. Все постоянно перемещались по модным местам; самыми модными были бар в «Космосе», Парк культуры имени Горького и рестораны. На памяти, конечно, загородный ресторан «Русь», «Интурист» и «Националь». Помню, неплохо кормили в «Арагви». Заходили мы с Ирен и в «Прагу», где работала ее мама. Но самая интересная публика находилась либо в гостиничных ресторациях, либо в совсем специальных местах на отшибе – таких, как Архангельское, которое было интересно и прогулками, и тусовкой. Такой определенный уровень, особым пиком которого было общение с иностранцами, которое происходило в ресторанах и гостиницах. Мы с Ирен тогда курсировали по городу на итальянском имидже и морочили голову советским гражданам, которые принимали нас за иностранок. Девушками мы были хоть и веселыми, но жесткими и стояли на феминистских позициях.

М.Б. Ходили слухи, что за тобой ухаживал самый известный ныне байкер Саша Хирург.

К.Р. Было дело… Однажды в районе 1985-го года к нам подкатили двое нескладных, но смешных молодых человека, которые поначалу приняли нас за иностранок. Это был Саша, в будущем известный как Хирург, и Леша Блинов (Черный). Хирург тогда вроде бы даже манекенил у Зайцева и дружил с его сыном Егором, который шил им смешные курточки. А мы тогда уже были на порядок круче и опытнее и, как обычно, кидали всех оказывающих нам внимание мужчин… Эти пареньки в итоге тоже были отшиты. Но Саша был таким забавным, с какой-то искоркой, что наше знакомство затянулось. К тому же они с Лешей встречались практически на всех наших модных маршрутах в Москве, даже в Сочи. И вот однажды мы все-таки согласились поехать с ним в Тбилиси к его брату, где впервые испытали, что такое незамужняя блондинка в знойном городе одиноких мужчин…

Я постоянно грузила Сашу, что люблю только модных молодых людей на мотоциклах, потому что после Италии я бредила всяческими «Кавасаками» и «Хондами», которые там тогда были дико популярны. Про «Харлеи» и брутальных байкеров я тогда даже и не подозревала, но требования к мужчинам мы с Иренчиком предъявляли жесткие. И вот однажды в Тбилиси, когда нас кто-то случайно запер чуть ли не на всю ночь в замкнутом помещении, я прочитала Саше лекцию про модных мотоциклистов. Возможно, тогда-то ему и запала в голову мысль стать байкером. Он еще не блистал богатырским телосложением, но всеми фибрами души стремился выделиться из толпы, что получалось у него довольно забавно. Ходил он в каких-то рубашечках и арабском платочке вместо банданы, которые были очень популярны в студенческой среде.

Но уже через год, когда я встретила Сашу вместе с Гариком и Джонником, я честно сказать, удивилась. Тогда его звали Хирургом, потому что он уже отучился в медицинском институте и работал зуботехником. С Сашей уже начались метаморфозы, которые закончились тем, что в итоге он стал рокером. Отрастил копну волос. И у него уже была милая и веселая девушка Юля. Наше повторное знакомство случилось уже на поле творчества – и я, и Хирург участвовали в показах Гарика Ассы. Мы еще не раз с ним пересекались, он все-таки сел на мотоцикл и даже подвозил меня на съемки фильма «Асса» в «Зеленом театре». Непроизвольно случилось, что я стала свидетелем всех фаз изменений его внешнего вида: от простого примодненного студента до накаченного предводителя группы парней на мотоциклах.

М.Б. Как начиналось твое участие в андеграунде восьмидесятых?

К.Р. В 1985-м году Джонник повторно познакомил меня с Гариком Ассой, уже в его новом амплуа тренд сеттера и модельера. Гарик тогда уже активно влиял на все свое окружение. И он тут же нам с Иренчиком вправил мозги по поводу нашего радикального поведения. Пристыдил и позвал нас для участия в акциях своего дома моделей. Он объяснил нам, что вся одежда должна быть авангардной и что свой стиль нужно создавать с нуля. Мы с Ирен распродали свои коллекционные итальянские вещи и начали искать старинную, часто из маминого гардероба, одежду. Гарик одевал нас, художников, неформалов. Причем, вещи из своей уникальной коллекции он просто дарил, если видел, что вещь подходила человеку по образу. Мне он тогда пальто шикарное подарил и еще много разных вещей, которые я с удовольствием носила.

Пошла совсем другая, не менее веселая тема. И вот тогда-то и начались такие мини-перформансы, когда разряженная толпа стала гулять по улицам города и будоражить окружающую среду. Помню, приходили на показы к Славе Зайцеву, и получалось параллельное выступление: на сцене одни модели, а в зале другие, и не в меньшем количестве… Представьте шумную толпу с неадекватном поведением. Настоящий авангардный экшн получался.

М.Б. А внешний вид?

К.Р. Мы научились комбинировать разные вещи: советскую униформу, фирменные вещи, винтаж. Именно тогда мы ввели в моду сочетание грубых офицерских ботинок и женственных цветастых юбок, порой сделанных из совсем тончайших прозрачных материалов. Высокая мода часто пользуется находками неформалов. Бедный стиль, потрепанность, дырявые джинсы, грубые швы, искусственно состаренные вещи – все эти черты стиля модельеры подглядели именно на улицах, в сквотах. Мы начали носить старые вещи, винтаж, поставщиком которых была Тишинка, – поеденные молью и заношенные до дыр, они порою были безумно эффектны. Советские люди предпочитали не носить ужасающие советские головные уборы; мы же носили самые странные из всех, которые могли достать, причем, для красы нацепляли на них значки и феньки.

М.Б. Начался весь процесс в «Детском саду»?

К.Р. Совершенно верно. Первые показы были именно в «Детском саду», где уже была достаточно тихая группа художников, которую бодрил Герман Виноградов и наезды ленинградцев. Тогда приехали иностранные модельеры и мы первый раз участвовали в шоу. А уже потом начались авангардные гуляния, в которые мы с Ирен втянулись, распродали свои выставочные итальянские вещи и начали собирать свои модели. Это был период сильного влияния Гарика, потому что до него весь «Детский сад» выглядел как хипповский сквот, а он его преобразил: натащил иностранцев и там началась бурная деятельность, которая всегда была интереснее, чем личная продукция участников. Начались какие то показы «ассы» в Москве; Гарик привлек для участия Гора Нахала, мы стали ездить в Питер для участия в курехинских и тимуровских акциях. При этом Гарик постоянно давил на мозг: мол, Катя, это все нужно, вот даже мужа тебе нашел – такого, как тебе надо…

Так образовался наш творческий тандем с Гором; тогда он был и поэтом, и художником-перфомансистом. И вот с этих показов и начался московский жанровый перфоманс, который оказал влияние на «Поп механику». Тогда, на волне рок-музыки началось смешение жанров, и если в Питере все было в одной куче у Курехина, то в Москве шел более тонкий процесс смешения именно экспериментальной музыки и показов с жанровым экшеном. Гор часто выступал в тандеме с «Вежливым Отказом», у него с поэтом Аркадием Семеновым была группа «Параллельные Действия», которыми они сопровождали концерты. Гор делал перформансы с кусками мяса и развивал свою линию фотоперформанса, у него потом появилась целая серия про поэта.

М.Б. Наверное, надо сделать пояснение, что во время становления рок-движения восьмидесятых образовалась новая канва для творчества, которая вывела перформанс на другой уровень: от кулуарного позирования и хеппинингов до концертных сценических действий, где рамки между искусством и не искусством размывались более масштабно и за счет участвующих в процессе представителей уличного андеграунда, создававшего отдельные очаги для подобного творчества в городской среде и во время выступлений. К сожалению, такие формы ситуационизма и театрализованного захвата пространства и внимания были непонятны не только искусствоведам, но и многим художникам, прокатившимся на этой волне.

К.Р. Непонятны, а позднее – и неприемлемы, но нас это и не волновало. Появилась возможность участвовать на концертах и на театральных площадках. К тому же действительно в канве рок-культуры действия вышли далеко за рамки галерей и домов культур, где рок-концерты проводились совместно с какими-то литературными чтениями и выставками. Но до этого, отдельными номерами программ – типо, заодно. А у нас все происходило в одном флаконе. Участвовали в выставках в Манеже, на разных концертных площадках; и все время наши выступления сопровождали скандалы, инспирированные ходившими по пятам комсомольцами и местной администрацией.