Шейх и невеста напрокат - Сьюзен Мэллери

«Нет, нет, — сказала она себе. — Влюбиться в Катеба — такого просто быть не может. Никогда. Там начинается опасная зона». Она прекрасно понимала, что лучше не отдавать сердце мужчине. Это ведет к неизбежной погибели. А влюбляться в принца, который через шесть месяцев от тебя избавится — это не просто глупость, а верх идиотизма.

Виктория втянула воздух. Необходимо было взять себя в руки. То, что она считает Катеба привлекательным, еще ничего не значит. Обычное биологическое влечение. Хорошо, она почувствовала небольшое покалывание, но покалывание — далеко не любовь. Ей совсем ничего не грозит. Просто, когда принц наконец пожелает увидеть Викторию в своей постели, то, возможно, ей не будет противно. А это плюс.

— Что такое? — требовательно поинтересовался Катеб. — Тебе плохо?

— Нет, почему вы спрашиваете?

— Ты необычно выглядишь.

Наверное, так выражаются принцы, когда хотят сказать: «У тебя странное выражение лица». По крайней мере, она так предположила. Правда, отвечать на завуалированный вопрос «о чем ты думаешь?» Виктория не собиралась.

Сейчас, видимо, самое время сменить тему.

— Как долго вы живете в пустыне?

— Со дня окончания университета.

— А почему вы выбрали именно пустыню?

— Когда мне было десять лет, мы с братьями там проводили лето. У нас принято, чтобы королевские сыновья знакомились с жизнью кочевников. На меня всегда давил дворец и его правила. А в пустыне я почувствовал себя как дома. Каждый год я туда возвращался и жил с разными племенами. Однажды, проводя лето в деревне, я понял, что это место в будущем станет моим домом.

— Вы не хотели гулять по Парижу и встречаться супермоделями?

— Я там был. Город красивый, но он не для меня.

— А как же супермодели?

Катеб не потрудился ответить. Солнце жгло, но не изнуряло. Виктория поправила шляпу и довольно подумала о том, как хорошо, что выделенные ей пять минут она потратила на то, чтобы смазать себя лосьоном от солнца.

— Чем вы занимаетесь в деревне? Неужели продаете бывших в употреблении верблюдов?

— Я работаю со старейшинами и владельцами компаний над развитием более крепкой финансовой инфраструктуры. Там гуляют неплохие финансовые средства, однако никто их не контролирует, и они нерационально используются.

— Дайте-ка угадать, — сказала Виктория, — вы финансист по образованию.

— Да.

— Это сразу видно.

Катеб сменил тактику.

— Как случилось, что ты стала работать с Надимом?

— Он несколько недель был в Далласе. Его личной помощнице потребовалась срочная медицинская помощь, и ей пришлось вернуться в Эль Дехария. Я работала вместе с ней, и вероятно, она хорошо обо мне отозвалась. Надим попросил, чтобы меня прикрепили к нему, а перед отъездом предложил мне работу.

— Любовь с первого взгляда?

Пусть вопрос прозвучал и не совсем насмешливо, Катеб все же произнес его с определенной интонацией.

— Я никогда не утверждала, что люблю его, — натянуто ответила Виктория.

— Это хорошо или плохо?

— Я отлично выполняла свою работу, Надим не жаловался. Что касается остального, в этой части света принято устраивать браки. Я всего лишь пытаюсь устроить свой собственный.

— Чтобы разбогатеть?

Он так ничего и не понял.

— Речь не в деньгах.

— Ты мне об этом уже говорила, — из его уст это прозвучало так, словно он ей не верит.

Виктория посмотрела на простирающуюся впереди пустыню. Ничего похожего на деревню в поле зрения не было, а она хотела поскорее добраться до места — верховая езда в обществе Катеба перестала доставлять ей удовольствие.

Раздражение клокотало внутри и, в конце концов, выплеснулось наружу.

— Да что вам об этом известно? — выпалила она. — Вы никогда не поймете. Вы же принц и выросли в привилегированной среде. Вам не нужно было переживать о том, будет ли у вас завтра еда или нет. Вы понятия не имеете, что это такое, когда мать плачет, потому что на ужин нечего есть, так как отец забрал все деньги. Да, он так поступал. Приходил и забирал у нее все до единого цента. Иногда он даже продавал вещи из дома, например такие, как телевизор. А однажды продал и машину, и маме почти весь год пришлось ходить на работу пешком, пока она не скопила достаточно, чтобы сделать первый взнос для покупки новой.

Виктория глубоко вдохнула.

— Я росла в бедности. Ужасной бедности. Одежду мне приносили женщины из церкви. Я, конечно, ценила добрые намерения этих людей, но при этом надевать платья, в которых уже ходили в школу чьи-то дочери, было для меня унизительно. Входить на следующий день в класс и слышать смех и перешептывания… Во время ленча вам не приходилось стоять в отдельной очереди, когда каждый знает, что за вашу еду платит государство. Вы понятия не имеете, что значит быть объектом милосердия!

Отдавшись эмоциям, она и не заметила, как в памяти всплыло прошлое, пока оно совсем ее не поглотило. Ей вдруг захотелось убежать прочь от воспоминаний, и Виктория стукнула лошадь, наклонилась в седле и понеслась в сторону горизонта.

Катеб наблюдал за тем, как девушка удалялась. Виктория двигалась в верном направлении, поэтому он не боялся, что она потеряется. Если она позволит лошади выбрать дорогу, та отвезет ее в конюшню.

Виктория хорошо держалась в седле, однако плечи были ссутулены, словно на них лежало тяжелое бремя.

Интересно, это правда? Он не так хорошо знал Викторию, чтобы верить ее словам, но при этом стыд в ее глазах был неподдельным, как и боль в голосе. Если Виктория на самом деле выросла в такой бедности, как описала, то, вероятно, можно понять ее стремление к стабильной жизни. Это также объясняет, почему она помешана на одежде и распродажах.

Виктория подъехала к небольшому подъему, а затем натянула поводья. Катеб приблизился к ней.

— Это и есть деревня? — удивленно спросила она.

— Да.

— Вам нужно научиться давать правильные определения.

Она предполагала, что увидит несколько палаток, примитивный амбар и, может быть, навес. Вместо этого перед ней предстал процветающий аграрный город с улицами, домами, амбарами и полями.

— Они занимаются сельским хозяйством?

— Да. Грунтовые реки позволяют орошать землю. В пустыне вода — жизнь.

Виктория не могла сразу во всем разобраться.

— Сколько людей там живет?

— Несколько тысяч.

— Это с трудом можно назвать деревней.

— Она разрослась.

За постройками были поля, простирающиеся вдоль долины до насыпных холмов. Впереди виднелись рынки под открытым небом и большое здание, которое вполне могло быть мечетью или школой, а также ведущая в долину дорога. По ней медленно ехали в деревню грузовики. Вдалеке у отвесных скал возвышалось каменное строение.