Утраченный покой - Любовь Пушкарева

И сейчас увидев отчаяние и слезы в моих глазах, уже далеко не молодой мужчина приготовился защищать меня… Нельзя раскисать! Не время быть слабой.

Я улыбнулась, успокаивая его.

– Зови Чери, а мистеру Седрику скажи, чтоб убирался, и что я ему позвоню завтра или послезавтра. Но он наверняка не послушает и не уйдет, так что пусть сидит и ждет.

– Хорошо, Пати.

– Только будь вежлив с Седриком.

– Да уж этому не хлыщу не похамишь при всем желании, – ответил Дик и подмигнул, ободряя. Я ответила улыбкой.

Через пару минут в двери появился Шон; зайдя, он склонил голову и опустился на одно колено.

– Не надо условностей, – устало произнесла я. – Ни сейчас, ни потом.

– Слушаюсь, леди.

Он приблизился, принюхиваясь так, чтобы это не было заметно.

– Вы устали, леди… – осторожно заметил он.

– Устала, – согласилась я, но так, чтобы пресечь возможные предложения. – И я ведь просила наедине назвать меня Пати.

– Простите, но мне тяжело так… фамильярничать.

– Ладно, – махнула я рукой. – Леди так леди. Мы повторим то, что делали утром, но только останови меня чуть раньше. Сможешь?

– Леди… Послушайте меня… Вы устали. Не стоит.

Я с сомнением посмотрела на него. Мне было так плохо, что пряный, чуть мускусный запах, источаемый Шоном, вызывал легкую тошноту.

– Не стоит, – ответил он на мои сомнения. – У меня есть человек на эту ночь, и я могу привести ее вам.

– Нет, не надо. А почему ты так пахнешь? Вчера ты пах вкусно – ванилью и корицей, утром какими-то пряностями, а сейчас еще и мускус примешивается.

– Это от голода или сытости. Чем я голоднее, тем более резкий и мускусный запах – он заводит людей, а ваниль и корица сменяют страсть на нежность и расслабленность.

Да уж… Кто-то все очень хорошо продумал, когда создавал инкубов и суккубов, вернее создавал проклятие для них. Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что именно сказала Шону утром…

– Я обещала тебя покормить? – сдавшись, спросила я.

– Нет, вы сказали просто прийти в ресторан.

Какая я умница.

– Ну, раз так, то приходи завтра, надеюсь, я буду в лучшей форме. Или же я свяжусь с тобой днем, если понадобишься.

Увидев странную смесь чувств на лице Шона, я мысленно взвыла. Привыкай, госпожа: приказы рабам должны быть конкретными и однозначными.

– Занимайся своими делами, но так, чтобы за час ты мог добраться до меня.

– Спасибо, леди, – с облегчением произнес он.

– Переспрашивай сам… в подобных случаях, – попросила я.

– Хорошо, леди, – с сомнением ответил он. И я поняла, что рассчитывать на свободное общение не приходится.

– Тогда до завтра.

Шон молча поклонился и вышел. Посидев с закрытыми глазами, я набрала Дика.

– Мистер Седрик не ушел, – полуутвердила я.

– Угу. Сидят, уминают полусырые куски мяса. Довели Поля до истерики своим заказом. Хорошо хоть сели в углу и мало кому видны… хищники, – пренебрежительно закончил он.

– А кто второй? Брутальный брюнет или вменяемый шатен?

Дик, хохотнув над характеристикой, ответил:

– Шатен.

Все ясно. Тони Грея приволок. Не отвертеться.

– Ладно, я пойду пока успокою или окончательно доведу Поля, как уж получится. А когда эти двое закончат есть, предупредишь меня, а после проведешь их. Только мистера Седрика, – подумав, добавила я. Решив, что оставаться наедине с двумя волками, да еще в моем состоянии – крайне неразумно.

– Сделаем, Пати.

Я спустилась в кухню, Поль, наш шеф-повар, напоминал кипящую кастрюльку, только вместо булькания доносилось: «Пусть идут в зоопарк и объедают там львов! Откуда они вылезли? Из Кентукки? Или Арканзаса? Ехали б туда и там жрали свои стейки с кровью»

– Пати! – гений кулинарии увидел меня и понял, на кого можно обрушить гнев. – Пати! Что мне приходится ради тебя делать? Ты знаешь?

– Гробить свой талант? – с сочувствием спросила я.

– Да! Ты знаешь, что приходится подавать в твоем ресторане?

– Полусырые куски мяса, – сокрушенно ответила я. – Поль, а у тебя еще остался твой маскарпоне? – с придыханием спросила я, состроив самую умильную рожицу, какую только смогла.

Поль посмотрел на меня, разрываясь между желанием поскандалить и удовлетворить свое тщеславие, второе победило.

– Остался, – гордо выдал он. – Твои клиенты настолько тупы, что не берут лучшие десерты, – выпустил он пар.

Я безмолвно изображала «Дай! Дай! Дай!». Поль вымешивал в общем-то безвкусный маскарпоне с ванилью и еще чем-то, превращая его в пищу богов. Шеф-повар достал сыр и коржик и в считанные секунды приготовил пирожное, кокетливо украшенное тонкой плашкой черного шоколада.

Я была так голодна, что заглотила бы его, не почувствовав вкуса, но Поль такого просто не пережил бы. Посему я съела всё с положенным закатыванием глаз и прочими выражениями восхищения. Шеф-повар тем временем так же молниеносно приготовил еще одно, но уже в корзиночке и с фруктами, это пирожное также было съедено с положенными церемониями.

Мир и благоденствие в маленьком мирке кухни были восстановлены. Поль, напевая что-то без слов, принялся за работу, а его помощники, обрадовавшись отсутствию брюзжания, выполняли всё на отлично. Посчитав миссию выполненной, я тихо утащила пару бананов и персиков и скрылась у себя в кабинете.

5

Только я доела свой ужин, как позвонил Дик.

– Мистер Седрик рвется к вам.

– Вот… человек. Хоть бы кофе выпил после еды… – досадливо отозвалась я. – Проведи его, и пусть кто-нибудь занесет мне в кабинет два двойных эспрессо.

Через несколько минут девушка-официантка занесла кофе, а Дик привел Седрика. Полуволк был вызывающе красив и элегантен, впрочем, как всегда последние лет десять. С чего вдруг он сменил внешность крепкого солидного мужчины средних лет на параметры топ-модели итальянских кровей, осталось для меня загадкой. Хотя кто знает, может, одним своим видом вызывая сильные эмоции как у женщин, так и у мужчин, он развивал свою способность работать с красной силой человеческих эмоций, а не только тешил когда-то ущемленное самолюбие.

Удобно устроившись в кресле, вместо приветствия он поинтересовался:

– Пати, что за игры?

– Какие игры? – устало спросила я.

Седрик поморщился.

– Расклеилась?

От этого ехидного вопроса мое терпение лопнуло, и ответила я весьма нецензурно, чем немало удивила его.

– О… Розочка, я открываю в тебе все новые и новые грани.

– Грани у брильянтов, Седрик, у роз лепестки, – устало огрызнулась я. – Сам-то ты как новенький, я погляжу.