Прибытие - Евгений Ильичёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Майор медленно ходил вдоль рядов кресел взад-вперед, ломая красные от холода пальцы и нервно играя желваками. Он молчал, собираясь с мыслями, и никто в салоне не смел нарушить это молчание. Несмотря на эти невербальные признаки паники, он сохранил лицо. Настоящий командир. Лидер. На меня же с пилотами смотреть было больно. Я тупо пялился в одну точку, все глубже проваливаясь в апатию, прикрывая рот такими же, как у Егора, обожженными морозом пальцами. Вот что меня грызло там на «Магеллане». Вот о чем предупреждало меня чутье! Нас предали. Первый пилот отвернулся к черному от гари иллюминатору, словно разглядывая живописнейший пейзаж, а второй пилот сидел в кабине, обхватив голову руками, и раскачивался. Кажется, он тихо плакал. Насколько мне было известно, второму пилоту Коле Болотову только на днях стукнуло тридцать один год. Психика не выдержала, и он дал волю эмоциям. Это хорошо для него. Эмоциональный всплеск, затем пустота, затем восстановление. Мне бы так, завистливо подумал я.
— Ситуация следующая, — наконец заговорил майор. Все вздрогнули, настолько неожиданно он начал говорить. — На планету из трех челноков приземлились только мы. Челноки «Смелый» и «Смирный» потерпели крушение. Это раз. «Магеллан» на связь не выходит. Это два. В настоящий момент они запустили маршевые двигатели. Судя по голубоватому оттенку свечения, запустили на полную мощность и выполняют гравитационный маневр. И это три.
Кто-то из ОНРовцев спросил:
— Выжившие с других челноков есть?
Первый пилот оторвался от иллюминатора и, покачав головой, тихо ответил:
— Скорость и угол вхождения в атмосферу были такими, что…
— Они погибли, — сурово подытожил Егор. — Есть записи. Они сгорели еще в стратосфере.
— Что означают действия «Магеллана»? — неуверенно спросил другой десантник. Ковалев бросил взгляд на первого пилота, но тот опустил глаза, предоставляя слово командиру.
— По непонятным нам причинам… — он сглотнул, — уверен, они должны быть крайне вескими, эти причины. Так вот, по непонятным нам причинам «Магеллан» принял решение покинуть орбиту Земли.
— Может, просто корректируют орбиту? — подхватил разговор геолог.
— Коррекция выполняется маневровыми, — грустно ответил первый пилот, — а сейчас работают маршевые двигатели. Они разгоняются, а не корректируют орбиту. Так поступают, только когда… — Он не смог найти нужные слова, и за него договорил Ковалев.
— Когда нужно выйти из поля тяготения планеты. Очевидно, они планируют выход из Солнечной системы.
— Ну, так может сейчас увидят наш сигнал бедствия и развернутся? Может, они и не знают, что мы выжили? — не унимался геолог. Что ж, ему простительно не знать элементарные законы астронавигации. Ковалев вздохнул, но все же терпеливо пояснил:
— Корабли такого класса, как «Магеллан», слишком громоздкие, чтобы просто остановиться и развернуться. Если на корабле работают маршевые двигатели, значит, сработал целый каскад предварительных команд и приготовлений к старту. Все члены экипажа находятся в своих капсулах.
— Это объясняет отсутствие связи, — вставил первый пилот.
— Да, но не объясняет причин данного маневра, — продолжил Ковалев. — До конца разгона связи с ними не будет. Пока протокол, по которому работает корабельный ЦУП, не будет выполнен, траектория «Магеллана» не изменится.
— Удалось просчитать, куда они летят? — спросил я с робкой надеждой в голосе. — Когда завершится разгон?
— Судя по траектории, они возвращаются к червоточине, — ответил первый пилот.
И тут на корабле воцарилось гробовое молчание. У всех в головах вертелась цифра, но никто не осмеливался произнести ее вслух. Двадцать пять лет. И это только чтобы долететь до границы Солнечной системы. Еще столько же, чтобы добраться до червоточины. Пятьдесят лет в одну сторону. Все эти нехитрые расчеты промелькнули в моей голове еще в кабине, когда мы увидели улетающий прочь крейсер. Именно эти цифры заставили нас броситься наружу, чтобы своими глазами увидеть этот предательский голубоватый отсвет работающих на пределе ионных двигателей. В голограмму верить не хотелось, не моглось. «Нет! Нет! Нет!» — вертелось в моей голове. Быть такого не может! Я застрял здесь надолго, навсегда! Вот это я попал!
— Мы застряли здесь надолго, — словно прочел мои мысли Егор.
— А догнать мы их не можем? — не унимался старый геолог. — Мы же меньше, маневреннее… Мы же… — он явно начинал осознавать сказанное и хватался за любую бредовую мысль, способную родиться сейчас в его воспаленном сознании.
— У нас топлива хватит только для выхода на орбиту, — апатично пояснил пилот. — И нет никакой гарантии, что при посадке мы не повредили корпус. Было задымление, где-то повреждена проводка. Нас спасло лишь экстренное торможение двигателями.
— Но фюзеляж-то целый! Мы бы замерзли уже, если бы получили пробоину!
— Тепло поддерживается системой жизнеобеспечения. Температура будет нормальной даже при сквозном отверстии размером с кулак. Но для того чтобы шаттл разорвало в космосе, хватит и микротрещины. Я уже молчу о перегрузках при старте и наборе скорости. И потом, этот разговор — бессмысленный. После гравитационного маневра с включенными двигателями нам уже не догнать «Магеллан».
— Но ионные движки не дают такой тяги, как реактивные, — вступили в обсуждение другие десантники. Некоторые повставали с мест в возбуждении. — Точно! Это даже дети знают!
— Совершая посадку на Землю, мы сожгли слишком много топлива, — закрывая глаза и откидываясь на своем ложементе, ответил им первый пилот. — Я же говорю, если полетим, то хватит лишь на выход на околоземную орбиту. А дальше, при условии, конечно, что нас не разорвет в вакууме, мы будем просто совершать виток за витком вокруг планеты, пока не будем притянуты ее гравитацией и не сгорим. Второй такой посадки «Ермак» уже не осилит.
— Но это лучше, чем сидеть здесь! — закричал молодой парень терраформирователь. Его поддержали еще двое десантников. Они начали выкрикивать идеи, одну абсурднее другой:
— Нужно лишь на орбиту выйти, а там нас обнаружат! Лучше попытаться и погибнуть, чем замерзнуть тут насмерть! — кричали они.
Шум и недовольство нарастали, группой начинала овладевать паника. А паника на корабле порой хуже пожара.
— Встать! — вдруг громко и властно гаркнул Ковалев. Повисла тишина. Егор обвел взглядом взбунтовавшийся экипаж «Ермака». — Не забывайте, господа, вы все военнообязанные. Большинство из вас носят погоны и имеют корабельные должности. Вы все офицеры звездного флота Земли! И в данный момент для вас я — старший по должности. Вспомните, на чем стоит наша цивилизация⁈ Дисциплина! Единоначалие! Наука!
В повисшей тишине корабля голос майора звучал звонко, четко, словно кто-то правил молотом раскаленный метал. Каждое слово — как удар, высекающий снопы искр. И, к моему изумлению, эта мера подействовала на всех без исключения. Даже я подтянулся.
— Я повторяю свою команду. Встать!
Все встали.
— Смирно!
Все семь членов десантной группы вытянулись в струнку. Даже второй пилот вскочил со своего кресла в кабине, хотя Ковалев и не мог его видеть. Майор выждал паузу и, убедившись, что порядок на корабле восстановлен, продолжил:
— Экипаж, слушать мою команду! Панику — отставить! У нас есть приказ капитана «Магеллана», который никто не отменял. Его мы и будем выполнять. У нас есть задание и четкие инструкции по его выполнению. Это раз.
Мне нравилась эта привычка майора формулировать свои мысли по пунктам. Эти его «раз», «два», «три» позволяли понять суть приказа, а самое главное, позволяли понять, что сам приказывающий уже все обдумал, взвесил и сделал обоснованные выводы. Настолько обоснованные и четкие, что их можно даже упорядочить.
— Причину, по которой «Магеллану» пришлось покинуть орбиту Земли, мы узнаем лишь после установления с ним связи, — продолжал свою речь Ковалев. — У меня нет поводов усомниться в нашем капитане и его компетентности. Если им пришлось оставить нас, стало быть, иного выбора не было. Мы не можем делать выводы, не имея никаких данных. Это два. И третье, — Егор оглядел всех членов экипажа и уже мягче сказал. — Братцы, мы сейчас отрезаны от цивилизации, но положение наше не критичное. У нас есть присяга и долг, который мы выполним, несмотря ни на что. Даже если на это уйдет вся наша жизнь. Планета обитаема. Наши предки научились выживать на ней без электричества и передовых технологий, а значит, и мы сможем. Да,
