Суд последней надежды - Эрл Гарднер

Тем не менее ясно, что изощренный ум Икса создал прекрасный своей убедительностью план. Убийство Петерсена представляло для него единственную возможность выбраться из ловушки, которая его ждала в Вашингтоне.

Споканская полиция была озабочена раскрытием этого убийства. Люди были возмущены тем, что порядочный безобидный гражданин был зверски убит у себя дома, и полиция так и не смогла напасть на след преступника. И споканская полиция из кожи вон лезла, чтобы разобраться с этим убийством.

У Икса было непоколебимое алиби.

И если бы он смог предложить споканской полиции «решение» дела об убийстве Петерсена, он бы оказался в выгодной позиции для торговли с нею. Для человека с темпераментом и образом жизни Икса стоило потратиться на приобретение бутафории в виде пары подержанных комбинезонов и старых туфель, чтобы оказаться в выигрышном положении при сделке с полицией.

Конечно, Иксу надо было кое-что еще. Ему нужен был простак, которого можно было бы подставить, и для этой роли Кларенс Богги подходил как нельзя лучше.

Так что, сложив вместе два и два, становилось ясно, что Кларенсу Богги предстояло сыграть свою печальную роль.

В этой истории, которую Икс изъявил желание поведать полицейским, ему предстояло сыграть роль судьбы. Богги, рассказал он, хвастался убийством Петерсена, отводил Икса на то место, где он закопал «барахло», и вытащил из земли кофейник с потрепанным пустым бумажником, который предложил Иксу взять себе.

Если бы удалось досконально допросить «свидетеля», тут же стало бы ясно, что это довольно обычное явление, когда сильный член стаи поедает слабого, но тогда рухнула бы версия полиции, которую она предложила обществу.

И, конечно, споканская полиция не хотела так просто расставаться с представившейся возможностью решить вес свои проблемы.

Под каким бы углом не подходить к Богги, единственное, что связывало его с этим преступлением, были лишь показания Икса, а у того, в свою очередь, был на совести длинный список преступлений, он был лично заинтересован в исходе этого дела, и из него вряд ли получился бы свидетель, на которого мог положиться окружной прокурор.

Местная полиция должна была бы подозревать, что их водит за нос быстро соображающий и ловкий преступник, но полиции в этом деле уже не оставалось ничего другого, как расписаться в собственном бессилии, а Икс продолжал убеждать их, что он все знает досконально. Кларенс Богги, настаивал он. и есть тот человек, который совершил преступление; пусть даже Богги и врет относительно комбинезонов и обуви, полиция вполне может положиться на него, Икса, что он выложит им всю подноготную. А если и произошла какая-то нестыковка с комбинезоном и туфлями, то, значит, это врет Богги, а не он, Икс — и так далее.

История убийства Морица Петерсена лежала на полке нераскрытых дел. Полиция была занята другими преступлениями, но полицейских не покидало ощущение, гнездящееся где-то в подсознании, что, возможно, Кларенс Богги перехитрил их. Они чувствовали, что убийство совершил именно он.

О признании Богги рассказывал не только Икс. Несколько позднее еще один заключенный в Айдахо сообщил, что Богги признавался и ему в убийстве — вот так прямо взял и подошел к нему и без всяких предварительных разговоров объявил: «Я убил Морица Петерсена», — после чего повернулся и отошел. Очень просто.

Таким образом, Иксу удалось убедить представителей Вашингтона, что он может помочь разрешить это дело. Он так и не вернулся в Вашингтон, где его ждал суд за киднепинг.

Много месяцев спустя полицейские «по наводке» прибыли в маленький городок, где какое-то время обитал Богги, и нашли там плащ. Были некоторые свидетельства того, что Богги носил его, когда он оказался у дома жертвы. Плащ так и остался тут лежать. Он был предельно изношен и изодран.

Тем не менее дочь Морица Петерсена опознала плащ как тот, что ее отец носил всю жизнь.

Опознание сыграло свою роль. Теперь у полиции появилась возможность навалить на Богги груз в сотню тонн кирпича.

Все видели, что у убийцы Морица Петерсена были дико взлохмаченные черные волосы. Кларенс Богги, во всяком случае, с того времени, когда на него пало подозрение, неизменно гладко причесывал волосы, пользуясь лосьоном.

Эта деталь не остановила полицию. Взявшись за него, они разлохматили ему волосы и затем попросили свидетелей опознать его. В таком же виде Богги был сфотографирован. Естественно, некоторые из снимков Богги со стоящими дыбом сальными взлохмаченными волосами напоминали изображения даяков с острова Борнео. Эти снимки были предложены прессе.

История Богги о том, как он приобрел плащ, была столь же невероятной, как и все остальное.

Как-то он забрел, по его словам, в магазинчик подержанных вещей в Орегоне. Вслед за ним вошел человек с плащом, у которого был вполне приличный вид и в карманах которого торчала пара шлепанцев. Он предложил владельцу магазина купить у него плащ. Он хотел за него всего лишь доллар. Но владельцу не понравилась внешность мужчины и он отказался от покупки.

В разговор вступил Богги:

— Можешь от меня получить доллар.

Владелец магазина разгневался. Он и представить себе не мог, что у Богги было право вмешиваться в разговор. Если владелец пытался отказом сбить цену, то вмешательство Богги сорвало ему выгодную сделку.

Человек с плащом быстро и охотно согласился на продажу и получил от Богги свой доллар. Таким образом Богги купил себе билет в один конец на пожизненное заключение в тюрьме штата Вашингтон в Валла-Валла.

Мелочи, которые тем не менее должны быть приняты во внимание жюри, указывали по подоплеку дела Богги. Обвинению, например, разрешалось указывать свидетелям, что Богги сидел в машине, вооруженный револьвером, несмотря на то, что Богги объяснил, кому принадлежали и машина и револьвер, который ему вручили для самозащиты.

Это объяснение, конечно, было встречено гулом и насмешками.

Протест ни к чему не привел. Суд объявил, что вопрос с револьвером совершенно несуществен и предупредил представителей защиты, что, если они и впредь будут отвлекать внимание суда столь незначительными деталями, они будут лишены слова.

Необходимо припомнить, что у убегавшего убийцы была странная «боковая» походка. Богги лишь чуть прихрамывал, но такой походки у него не было. Никто из свидетелей не видел убийцы в лицо, но от них требовалось опознать Богги, который должен был «смахивать» на человека, которого два года назад видели убегающим с места совершения преступления.

Надо отметить, что у свидетелей, которые видели убегающего убийцу, не было возможности взглянуть на Богги, когда у полиции впервые появились основания заподозрить его. Прошло около двух лет (после того, как был обнаружен плащ), когда свидетелей вызвали на опознание, но им не предъявили, как полагается, ряд участников опознания. Свидетелей просто подводили к Богги и спрашивали, тот ли это человек. Имеются весомые свидетельства, что если бы подозреваемый сидел бы в ряду смахивающих на него людей, опознать его вряд ли удалось бы.

Старьевщик утверждал, что он видел, как Богги заходил к Петерсену в пятницу, предшествовавшую убийству. Другой свидетель, живший в одном из домов по соседству, настаивал, что он видел человека, о ком он подумал, что это Богги. проходивший мимо его дома в пятницу, но при перекрестном допросе выяснилось, что речь идет о другой пятнице.

Отмечалось, что на человеке, убегавшем 26 июня с места убийства, не было плаща, о котором шла речь, и, учитывая жару в Спокане, вообще не было пальто. В сущности, все дело Богги висело на опознании этого плаща, но само опознание проводилось через два года после преступления.

Убийцу, убегавшего из домика Морица Петерсена в тот июньский день, преследовала одна из домохозяек, занимавшаяся стиркой, и один из ее детей. Другая женщина в то время звонила в полицию. Никто из них не видел убийцу в лицо, но одна из женщин оказалась достаточно близко от него, чтобы увидеть часть его щеки и цвет кожи, и она с близкого расстояния видела фигуру бегущего.

Когда судебное следствие вызвало ее как свидетельницу, допрос носил достаточно любопытный характер. С одной стороны, ее не просили опознать в Кларенсе Богги человека, которого она видела убегающим с места преступления, и когда адвокат подвергал ее перекрестному допросу, он, очевидно, опасаясь ловушки, которую ему может подстроить противная сторона, обходил вопрос опознания. Так что эту женщину всего лишь спросили, слышала ли она шум борьбы в той лачуге, видела ли убегающего человека, которого она преследовала пару кварталов, — и она была отпущена.

Одна из других свидетельниц куда определеннее опознала Богги, но были некоторые обстоятельства, которые значительно ослабляли эффект ее опознания. Было известно, что она уже успела совершенно определенно опознать другое лицо, но когда стало известно, что ошиблась, она тут же отказалась от опознания.