Последний Ангел - Артур Мусин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не забудь про скрижали. Вот мой номер.
Она протягивает мне в открытое окно пластиковую визитку и срывает свою игрушку с места.
День уже перевалил за середину, а я еще не ел. Готовить нет никакого желания, и я просто заказываю себе пиццу и пакет натурального сока.
После тяжелой умственной нагрузки, да еще после утренней пробежки я чувствую себя абсолютно измотанным, но почти счастливым, даже несмотря на все эти загадки со скрижалями.
Заказ привозит через полчаса маленький прыщавый мальчишка лет 16. Жуткая оранжевая жилетка висит мешком, а в глазах застыла космическая печаль неудачника. На какой-то миг мне даже становится жаль беднягу. Но это лишь минутная слабость: он сам виноват во всех своих бедах. Даю ему сотку на чай и захлопываю дверь с непонятно откуда взявшейся злобой.
После событий в доме молодой девушки-дизайнера, где меня то ли убили, то ли разыграли, меня преследуют постоянные перепады настроения, точно у беременной. Может, сказывается нервное напряжение или еще что.
Усаживаюсь за компьютерный стол, запускаю в проигрыватель милые голоса «ТаТу» и неспешно поглощаю пиццу с грибами. Я просто не знаю, чем себя занять в ближайший день. Прибыть в указанное Бродягой место нужно только завтра ночью ближе к рассвету. Значит, в запасе больше суток.
Звук сообщения в ICQ отрывает мое внимание от круга пиццы. Это Инесса, предупреждает, чтобы я зарядил телефон. С чувством непонятной обреченности, словно стоит мне включить телефон, как что-то из моей жизни навсегда уйдет, ставлю трубку на зарядку. Мобильник благодарно пикает.
Видимо, теперь придется всегда «быть на связи». Уверен, что это окажется одним из условий сотрудничества с этими людьми.
Пока я рассуждаю, телефон проигрывает заставку-приветствие и получает новое сообщение.
«На ваш электронный кошелек номер **** поступила сумма ***$».
Неплохо. Перевод с электронного счета ОАО «Angel». Интересно, что это значит? Просто благодарность или намек, что мне ничего не расскажут, а просто отделаются некоторой суммой. Деньги, конечно, неплохие, но ответы меня интересуют гораздо больше.
Так и не придумав, чем себя занять в ближайшие сутки, я включаю сериал и падаю в кровать с чашкой только что сваренного крепкого кофе и остатками пиццы. Помню, родители всегда ругались, когда я вот так кушал, лежа в кровати. Надо бы им позвонить. Завтра позвоню обязательно, а то в свете последних событий я не чувствую себя уверенным в будущем. Думать об этом не хочется, но несколько дней назад в меня стреляли. Не знаю, как я выжил, и надеюсь узнать это в ближайшее время.
Предательское время тянется невероятно медленно. Такое впечатление, что его специально удерживают чьей-то невидимой рукой, не давая разогнаться во всю прыть.
Ответы. 14 мая 2011 г.
Я всегда умел тратить время просто так. Без пользы, без толка и без удовольствия – просто тратить время. Вот и предыдущие пустые сутки заполнили пустые стаканы из-под кофе, пустые сериалы, пустые мысли о красоте заката над городом.
Дисплей телефона, теперь всегда заряженного, показывает три часа ночи. Через пару часов мне нужно прибыть по указанному адресу, но что там делать – не имею ни малейшего понятия. Догадываюсь ли я, что такое скрижали, спрашивал Бродяга. Догадываюсь, что эти предметы каким-то образом связанны со смертью людей, но само это предположение уже звучит безумно. Где тогда моя скрижаль, ведь я тоже умирал? Почему именно я должен их с собой носить и присутствовать на месте гибели? Почему Оленька или Кавен не могут сами все делать, а только требуют с меня «готовые» камни? И что за скрижаль, так не похожая на другие, висит на моей шее? От массы всех этих вопросов просто пухнет голова, и сегодня ночью я намерен разобраться хотя бы с частью из них.
Еще вчера проверил по карте, куда именно нужно прибыть. Это здание круглосуточного магазина, где торгуют алкоголем. Минут тридцать пешком от моего дома. Я знаю, что выходить рано, но оставаться в квартире уже просто нет сил, к тому же запасы провианта кончились еще часов шесть назад. Желудок жалобно урчит, но я слишком взвинчен, чтобы есть.
Одеваться стараюсь как можно медленнее. С астрономической неспешностью натягиваю черные джинсы, темно-синюю, почти черную, толстовку и черную куртку. Несмотря на теплые майские деньки, ночью все еще прохладно.
Время только-только перевалило за четыре утра, а я уже преодолел половину пути до магазина. В предрассветном воздухе слабо растворены самые отчаянные гуляки, едва ощущающие асфальт под ногами, запах дешевых духов, перегара и первой влюбленности.
Нужный магазин – одноэтажная пристройка к жилому дому. Простые стеклянные витрины, пластиковые двери, уставшая продавщица, сонный охранник и пара пьяных парней, все никак не способных остановиться.
Я точно знаю, что через сорок минут кто-то умрет, но почему-то нет ни беспокойства, ни тревоги. Есть только любопытство, даже азарт: кто именно сейчас уйдет? Те двое пьяных пареньков, симпатичная продавщица или охранник? Сам себе противен, но ничего не могу поделать с непослушно мечущимися мыслями. Они носятся, словно сорвались с цепи, дерутся за мое внимание и в отчаянии бьются о черепную коробку. Но все они не о том. Должен же я хотя бы попытаться предотвратить гибель людей.
Тихонько тяну на себя пластиковую дверь. По магазину прокатывается звон колокольчиков, и все четверо: высокая тощая продавщица, быковатый охранник и вороватого вида пареньки – оборачиваются в мою сторону, но тут же, как по команде возвращаются к своим делам. Крашеная блондинка с неправильными чертами лица режет ценники, охранник с бычьей шеей и лысой головой краем глаза следит за двумя покупателями, а те никак не могут решить, что им приобрести на последнюю сотку – водки или пива.
Не нахожу ничего лучше, чем просто рассматривать витрину. Море алкоголя с красивыми этикетками, манящими и гордыми названиями. Сам я к алкоголю холоден. Закуски из мяса и рыбы, огромный выбор табачных изделий…
Время приближается к пяти утра. Пока я терся в магазине у прилавка, между накачанным охранником и двумя пьяными парнями назрел конфликт. Он наотрез отказывался одолжить им 50 рублей. Те, в свою очередь, отступать не собирались. Против брони охранника не помогали ни угрозы «деловыми друзьями», ни жаргон, ни просьбы. Так ничего и не добившись, они купили бутылку дешевой водки и ушли.
Часы над одним из прилавков показывали 4.57. Кто-то должен вот-вот умереть. Кто? Скорее всего, те двое. Вероятность, что именно они влипнут в какую-нибудь историю, очень велика. Немного поразмыслив, я решаюсь выйти из магазина.
На улице уже посветлело. Двое парней в спортивных костюмах стоят у магазина и курят. Странно, на меня они практически не обращают внимания, словно не видят.
Один из них, выше и наглее, что-то замечает в ближайшем дворе и окликает своего друга. На дорогу выходят две молодые девочки лет шестнадцати. Судя по одежде, они собрались в поход или в подобное место: на них кроссовки, простые потертые джинсы и растянутые кофты, явно с чужого плеча. За плечами – небольшие рюкзаки. Обе брюнетки. Одна из них чуть повыше, пухленькая, с добрыми карими глазами и милыми ямочками на щеках. Вторая выглядит более строго и взросло, несмотря на юный возраст и задорно вздернутый носик.
Яркой вспышкой в мозгу вспыхивает предчувствие – именно эти девочки сейчас погибнут. Хочу сорваться к ним навстречу, закричать, предупредить, но не могу даже сдвинуться с места. Неведомая сила вкрутила меня в асфальт, прибила невидимыми гвоздями.
Пьяные парни внаглую пристают к этим малолеткам, испуганные девочки потихоньку отходят назад, к своему подъезду, что-то робко отвечают. Пухленькая начинает реветь и умолять не трогать. Один из парней объясняет, что для этого нужно сделать девочкам. Девушка пониже, не вынеся оскорблений, бьет здоровяка ладонью, неумело, наотмашь, но я слышу звонкую пощечину.
А я только могу бессильно рычать и сжимать челюсти до хруста.
Парень, которому досталась пощечина, резко взмахивает левой рукой, и по животу этой молодой хрупкой девочки расползается кровавое пятно. Пьяный, ничего не соображающий, он так же спокойно ударяет вторую девочку рукоятью ножа в висок.
По серой кофте и серому асфальту расползаются кровавые пятна, безобразные и неровные.
Кожей я чувствую, как нагреваются скрижали. Девушки умирают. Им нет и восемнадцати, а они уже умирают. Мне двадцать один, а я стою живой и ничего не могу с этим поделать. Ничего. В груди жжет то ли от горечи, то ли от скрижалей. Сердце проламывает ребра, крови в мозг поступает столько, что она сейчас хлынет из глаз вместо слез.
Обессилев от напора собственных эмоций, я падаю на колени. По моим щекам катятся слезы, и я невольно их стираю тыльной стороной ладони. На светлой коже остаются алые разводы. Это кровь. Я и в самом деле плачу кровью. Лучше бы я умер в тот день, когда получил от Кавена пулю.