Камень, глина и фантазия - Людмила Данилова

В 20-е годы XV столетия в одном из оборонительных форпостов столицы — Андрониковой монастыре возвели белокаменный Спасский собор. Неоднократные перестройки за его долгую жизнь исказили облик здания, но реставраторы вернули храму былую красоту. Собор считается наиболее совершенным произведением раннемосковского зодчества. Он мало похож на храмы Владимирской Руси. В отличие от них Спасский собор как бы вздымается над землей. Это ощущение достигается благодаря конструкции здания. Зодчие сделали угловые части храма намного ниже центральных и соответственно перекрыли здание ступенчато возвышающимися сводами. Каждому фасаду снаружи придали килевидное (с защипом по середине) очертание, что еще более подчеркнуло устремленность здания ввысь.

Ближе к владимирским строениям стоит Успенский собор на Городке в Звенигороде. Он был возведен около 1400 года и считается самым древним на Московской земле. По стилю он как бы связывает Владимирскую и более позднюю Московскую школы.

Успенский собор стоит на высоком живописном холме у излучины Москвы-реки. Его облик предельно прост. Квадратный в плане, с тремя апсидами с восточной стороны, одноглавый. Глава на довольно высоком и широком барабане с узкими щелевидными окнами опирается на четыре массивных столба, установленные внутри здания. Подобными были и храмы северо-восточной Руси домонгольского периода. Звенигородский собор роднит с ними и одинаковая кладка белокаменных стен.

Однако Успенский собор лаконичнее, строже и скромнее своих предшественников. Вместо почти сплошного скульптурного убора Дмитриевского собора во Владимире здесь лишь резной пояс шириной немногим более одного метра. Узкие ленты такой же плоской резьбы опоясали барабан и апсиды. Узор, как считают специалисты, был вырезан на камне уже после его укладки в стены. Качество резьбы не уступает лучшим образцам работы древних мастеров. Только мы не найдем здесь ни львов, ни грифонов, ни сказочных птиц и ликов святых. Пояс состоит из геометрического орнамента и переплетения стилизованных цветов и стеблей.

Неизвестные зодчие Успенского собора на Городке в Звенигороде нашли удивительно верные пропорции и во всем сохранили чувство меры. Его образ спокойно величав и монументален. И вместе с тем он изысканно-изящен, легок и грациозен.

Высота собора от уровня земли до маковки главы чуть больше 20 метров при ширине 13 метров. Скромно он белеет на вершине холма и кажется совсем миниатюрным, но вблизи производит впечатление внушительное, размеры его кажутся больше, чем на самом деле. Понятно, почему в старину собор считался «зело великим». Такой оптический эффект достигнут благодаря применению специальных конструктивных и оптических приемов. И куб собора, и проемы окон, и барабан — словом, все архитектурные элементы кверху сужаются. Узкие удлиненные окна, килевидные завершения порталов, а прежде и сводов, создают впечатление устремленности ввысь. Даже камни уложены в стенах так, что имеют здесь большую высоту, чем ширину. Все это придает зданию вертикальную направленность, движение вверх.

Как и человек к старости, собор со временем стал ниже ростом. Возле него за 600 лет жизни накопился культурный слой почвы высотой почти в метр. Часть цоколя и нижние ступени каменных лестниц, ведущих к трем входам, оказались под землей. А в прошлом подчеркивали устремленность здания ввысь.

Профессор Н. Н. Воронин назвал Успенский собор на Городке едва ли не лучшим по архитектурному мастерству и изысканности памятником рубежа XIV–XV веков. В нем московские мастера достигли удивительной гармонии, равновесия масс и стройности пропорций. Другой исследователь старины, художник Игорь Грабарь считал этот храм одним из величайших памятников мирового искусства.

Шли годы. Во второй половине XV столетия складывалось Русское государство, объединившее раздробленные земли северо-восточной Руси. Еще удерживает самостоятельность вольный Новгород, но и он скоро подчинится Москве. Еще не сброшено окончательно иго Золотой Орды, но это уже не та неволя, что была два с лишним столетия назад. Выросло международное значение Великого Московского княжества. Карл Маркс впоследствии писал о том, что изумленная Европа, в начале царствования Ивана III едва ли подозревавшая о существовании Московии, была ошеломлена внезапным появлением огромного государства на ее восточных границах.

Именно тогда и задумали великий князь Иван III и митрополит Филарет, глава русской православной церкви, выстроить новый Успенский собор в Кремле взамен пришедшего в ветхость небольшого собора времен Ивана Калиты. Старый храм казался слишком маленьким и бедным для главного собора Руси.

Строительство требовало немалых средств, и потому монастыри и священники были обложены специальным денежным налогом. А к населению обращались с просьбами делать взносы на строительство храма.

Поручили такой важный и ответственный заказ каменщикам во главе с Ивашкой Кривцовым и Мышки-ным. Как показала печальная судьба их строения, мастерами они оказались не из лучших. Наблюдать за производством работ должны были известные в то время зодчие Василий Ермолин и Иван Голова. Но что-то не поладили зодчие, и Ермолин устранился от дел. А жаль, очень не хватало его знаний и опыта в таком серьезном деле.

Василий Ермолин был просвещенным человеком, хорошим инженером, талантливым скульптором и архитектором. К тому же можно сказать, что он был еще и первым на Руси реставратором. Он восстанавливал обветшавший знаменитый Георгиевский собор в Юрьеве-Польском. В Московском Кремле он перестраивал стены и ворота, украшал их каменными рельефами. С внутренней стороны Фроловской (так именовалась в те годы Спасская башня) проездной башни он поставил большие белокаменные изображения Георгия Победоносца и Дмитрия Солунского.

Итак, за возведение нового собора принялись мастера малоизвестные. Строить надлежало по образцу Владимирского Успенского собора, но размеры храма увеличить примерно на три метра в каждую сторону. В 1472 году приступили к закладке церкви. Старый собор решили пока не разбирать. Сколько требовалось, отступили от его стен, выкопали рвы, забили сваи, выложили основание и стали возводить стены. Когда их высота достигла человеческого роста, приступили к разборке прежнего собора.

К маю 1474 года стены нового здания были уже почти готовы. И тут случилась беда — рухнула одна стена, а по всему строению пошли трещины. Сегодня трудно определить причину аварии. Летописец отметил, что в тот день в Москве был «трус», иначе говоря, землетрясение. Но «трус», по всей видимости, был небольшой, поскольку правительство усомнилось в том, что «трус» мог разрушить здание. Для расследования причины аварии вызвали опытных консультантов — псковских каменщиков. Они похвалили москвичей, которые «гладко делали», но нашли, что известь была невязкая, а кладка стен сделана без перевязи. Кривцов и Мышкин, очевидно, готовили жидкий раствор извести с песком «не клеевито», и схватывание происходило плохо. К тому же кладку вели с забутовкой не рваным камнем, а булыжником, который почти не связывался гладкой поверхностью с известью, и получалось «некрепко дело». Под весом несхватившихся камней с известью стена, ослабленная еще тем, что в ней внутри была сделана лестница на хоры, не выдержала нагрузки и обвалилась.

Царь предложил псковичам закончить строительство церкви, но они не согласились. Пришлось призвать иностранца. Приехавший через год после катастрофы итальянский архитектор Аристотель Фьораванти также признал известь неклеевитой, а камень недостаточно твердым. Он наотрез отказался использовать постройку своих предшественников и настоял на том, чтобы ее полностью разобрали. Но проявить свою волю во всем архитектору не позволили. Хоть и знали, что он мастер отменный, но храм должен быть построен по-нашему. Чтобы как во Владимире, чтобы не был похож на какой-нибудь иноземный.

Зодчий согласился. Он удовлетворит заказчика в общих чертах, а в деталях сделает так, как считает необходимым. Поэтому, заложив фундамент, Фьораванти отправился во Владимир, где тщательнейшим образом изучил образец. Он знакомился также с архитектурными традициями русского народа и в других городах. А когда вернулся, работа на строительстве пошла полным ходом. Русские рабочие выполняли все, что требовал итальянский мастер. Смотрели, перенимали, учились. Позаимствовать было что, все это очень пригодится им впоследствии на самостоятельных работах.

Фьораванти не стал возводить собор из одного только белого камня-известняка. Стены вывел из тесаного камня, но вместо битого кирпича и мелкого камня для забутовки велел класть кирпич. При этом нагрузка ложилась не только на облицовку из белого камня, но и на кирпичную стену. Своды и барабаны глав были выложены из кирпича, и они стали намного легче. Теперь можно сделать внутренние столбы, на которые опираются своды, более тонкими и стройными. В соборе от этого стало просторнее и светлее.