В городке над Неманом - Юрий Богушевич

— Ишь ты! — сказал Сашка. — Вылез и сразу своего друга ищет.

Пес подбежал к крыльцу, обнюхал дверь и завилял хвостом.

В это время дверь распахнулась, и оттуда с криком вылетел Ивашка, а за ним на крыльцо вышла с веником в руках Елена Петровна.

— Ах, безобразник! Тесто замесила, на минуту вышла из кухни, а он тут как тут. И тебе, Димка, достанется. Зачем птицу на кухню пустил?

Но тут Елена Петровна увидела коридор, что успели расчистить в снегу ребята, подобрела:

— Молодцы, мальчики. Теперь только к колодцу тропку проложите, и все хорошо будет. Давайте, ребятки, давайте. Я вас блинами с медом накормлю.

Услыхав про мед, Сашка решительно взялся за лопату.

Друзья пробили ход к колодцу и даже к калитке. Довольные сидели они потом за кухонным столом. Как хорошо, свернув горячий блин в трубочку, макать его в глубокую тарелку с медом. Доброе сердце у Елены Петровны, она уже простила напроказившего Ивашку, впустила вороненка и Грома на кухню. Видя, как они дружно едят из одной миски, Котяш злобно фыркал с печки и на Ивашку, и на Грома. Его даже не успокоило блюдце с молоком, поставленное на печь Еленой Петровной. Кот, полакав молока, продолжал шипеть на неразлучную пару: «Идите отсюда. Ваше место на дворе. А тут я хозяин».

Но друзья не обращали на Котяша внимания. В печке весело потрескивали поленья, похлебка в миске была сытная. Ивашке перепадало и от мальчиков. Они украдкой подбросили ему несколько кусочков блина да еще и с медом.

Затем Димка и Сашка решили на лыжах прокатиться к Неману. Старая отцовская шапка, правда, сползала Димке на нос, но была теплой. Они выбрались на улицу. Гром и Ивашка — следом за ними. Снежный наст был крепок. Собака не проваливалась, идя по лыжному следу. Мальчики съехали к берегу реки. Вода была темная, течение казалось медленным — не таким, как летом.

Ивашка подлетел к берегу, глянул на воду, как видно, вспомнил недавнее купание и сразу же полетел домой. За ним трусцой побежал Гром.

От Немана мальчики повернули в город. Центральные улицы уже были расчищены. Снег грузили на большие машины, разгребали мощными бульдозерами. К вечеру по городу начали ходить автобусы.

Когда Димка вернулся домой, мать усадила его за уроки. Мальчик сокрушенно вздохнул: и почему это буран так быстро кончился, пусть бы еще недельку пошумел.

Снежная зима пришла на Неманщину. После бурана, когда сугробы залегли вровень с заборами, не раз еще выпадал снег, гуляла по полям и перелескам метелица.

Двор Бодренковых был хорошо расчищен. Это сделал сам Антон Валентинович через сутки после бурана. Помогали ему и Елена Петровна, и Димка. Нашлось в сугробе ведро, с которым Димка пытался в тот памятный вечер добраться до колодца. А в ведре обнаружилась и пропавшая шапка. Вот рукавицу только так и не нашли.

— Ничего, Дима, — сказал отец. — Весной найдется.

— Весной она мне не нужна, — разочарованно ответил Димка. — Ее мне сейчас надо.

— Да есть у тебя рукавицы. Я же связала тебе новые, — успокаивала сына Елена Петровна.

— Те лучше были. Я привык к ним. А эти… как у девчонки, с узором.

— Да какой там узор, нитка цветная продета, и все.

Двор приходилось расчищать регулярно, и это поручали Димке. Вернувшись из школы, он первым делом брал широкую деревянную лопату и откидывал снег на огород и к забору.

Однажды в тихий ясный денек Димка только успел поставить лопату к сараю, как услышал в саду захлебывающийся крик, похожий на плач грудного ребенка. Он прислушался. Снова заплакал ребенок, да так тоскливо.

Димка бросился к забору, отделявшему сад от двора, взобрался на сугроб и увидел совместную охоту Ивашки и Грома.

К молодым яблонькам, высаженным Антоном Валентиновичем, повадились зайцы.

Заметив косого, пробиравшегося к посадкам, Ивашка налетел на него, ударил несколько раз клювом. Заяц забыл о своей обычной осторожности, увидя перед собой одну птицу, а в это время из-за кустов на него бросился Гром — и в ужасе по-детски заплакал зайчишка.

Димка скатился с сугроба, бросился к лыжам, торопливо застегнул ремни и через огород заскользил в сад. Когда он подъехал к кустам, пиршество Ивашки и Грома уже заканчивалось. Димка закричал, замахал на них палкой. Ивашка взлетел на дерево, а Гром недоуменно уставился на своего хозяина: «Чего ты кричишь? — казалось, говорил его взгляд. — За что ругаешь? Поймали зайца, съели, а что — разве нельзя?»

Рассерженный Димка повернул назад.

В этот день он еще не раз грозил кулаком летавшему по двору Ивашке, ни разу не приласкал Грома.

Теперь Димка понял, куда это так подолгу исчезали со двора Ивашка и Гром, почему, возвращаясь, отказывались от похлебки, приготовленной Еленой Петровной.

«Так вот вы где пропадали, на промысле! Видно, не один зайчишка попался вам в когти. Но я вам покажу, я вас отучу кровожадничать!»

Из школы пришел Антон Валентинович. Димка возмущенно рассказал ему о проделках Ивашки и Грома. И был очень удивлен ответом отца.

— Молодцы! Совместный, значит, промысел организовали.

— Папа, но ведь они же убивают зайцев и едят их.

— А как же, сынок? Ведь Ивашка — ворон, хищная птица. А Гром — собака охотничья. Им на роду написано за зайцами, лисами и прочей дикой живностью охотиться. Это закон природы. Ты что, из Ивашки вегетарианца хочешь воспитать?

— А что это такое вегетарианец?

— Есть люди, которые мяса не едят, даже рыбы, а питаются растительной пищей. Вот, к примеру, Лев Толстой был вегетарианцем и хотел, чтобы люди ели только хлеб, овощи, фрукты, молоко пили. А мяса не употребляли.

— Ну, это скучно, как же без котлеты?

— Вот видишь, тебе котлету дай, а Ивашке и Грому нельзя? Их отблагодарить надо — они от зайцев яблоньки охраняют. А ты наших сторожей палкой из сада гонишь.

Димка вздохнул, спорить было трудно, но в душе он не был согласен с доводами отца. В ушах у него все еще звучал заячий плач, а перед глазами вставала картина расправы с этим добродушным на вид зверьком.

Димка даже на дядю Максима обиделся, когда тот пришел к Антону Валентиновичу и попросил:

— Дай мне, сосед, на пару выходных своего Грома.

Зайцы столько следов настрочили за Неманом. Хочу поохотиться. Сам ты этим делом не увлекаешься. Моя Лютня постарела, как говорится, на пенсию вышла, со двора ни ногой. А с твоим гончаком можно и лису заполевать.

Антон Валентинович разрешил взять Грома. Пришлось по просьбе дяди Максима Ивашку запереть на день в чулане.

— Ты, Дима, своего ворона попридержи, — сказал он. — На охоте только мешать будет. Еще по глупости под выстрел попадет.

Скрепя сердце, Димка зазвал Ивашку на кухню, улучил момент, накрыл решетом. И как вороненок ни кричал, ни отбивался, запер его в чулане.

Димка был противником всякой охоты. Но подумав, решил, что во многом неправ. А как же рыбы? Ловлю я их и радуюсь, когда большую вытащу. Так почему же охотиться нельзя…

Дня через три Гром вернулся во двор. Вернулся довольный, возбужденный, веселый. А дядя Максим хвалил собаку:

— Ему цены нет, твоему Грому, Антон Валентинович. И силен, и умен, а голос, что звон колокольный. Отличная охота была. Шесть русаков взял я за два дня. Вот прими от меня в подарок эту пару. Нет-нет, не отказывайся, обидишь, кровно обидишь.

И, подмигнув Димке, дядя Максим быстро пошел со двора.

Антон Валентинович взвесил на руке подарок.

— Крупные русаки, килограммов по пять потянут. Отнеси их, Дима, маме.

И опять в душе у мальчика боролись два чувства: жалость к этим пушистым, безобидным зверькам и восхищение мастерством дяди Максима, который добыл их, охотясь вместе с Громом.

Вкусным оказался заяц, приготовленный Еленой Петровной. Нашпиговав салом и чесноком, она затушила его в соусе. И когда поставила на стол, ароматного, с поджаристой кожицей, да еще с рассыпчатой гречневой кашей, Димка с аппетитом уплетал его за обе щеки. Отец, лукаво улыбаясь, спросил:

— Ну как, сынок, подрастешь — охотиться будешь? Ружье тебе в подарок куплю.

Отодвинув тарелку с зайчатиной, Димка растерянно ответил:

— Не знаю, папа… Давай лучше рыбалкой заниматься.

— Да ты что пристаешь к ребенку, — вмешалась Елена Петровна. — Вот и тарелку отодвигает… Кушай, сынок, кушай. А когда вырастешь, вот тогда и выберешь себе забаву: то ли охоту, то ли рыбалку.

— Ладно, Дима, — сказал отец. — Завтра я свободен. Вот придешь из школы… У тебя сколько уроков?

— Четыре. Пятый физкультура, а Петр Васильевич на соревнования по гимнастике уехал.

— Вот и ладно. Часиков в двенадцать на Неман сходим. Лед крепкий, опасности нет никакой. Уроки ты все сделал?

— Можешь проверить, папа. Все сделано. И карту разрисовал.

— Тогда, мать, разреши нам где-нибудь на кухне устроиться. Надо удочки подготовить, блесны проверить, мормышки перевязать.