Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ - Андрей Бронников

Авиатехника выделялась бригаде на короткий, строго ограниченный срок, а погода в Забайкалье, в смысле подходящих условий для прыжков, не баловала. Частенько, прибыв на аэродром, могли целый день прождать, когда ветер утихнет, и ни с чем возвратиться в часть. Но во сколько бы не заканчивались прыжки, следующим утром подразделения вновь должны были находиться в полной готовности, поэтому сразу после приземления начиналась укладка парашютов. День путался с ночью, спали урывками по 10–30 минут при любой возможности. Долгое ожидание взлёта было счастливым моментом для отдыха. Спали в самолёте до самого момента его покидания, и только рёв сирены подбрасывал с места. В этой круговерти июнь пролетел мгновенно.

Июль мне запомнился тем, что я умудрился отслужить 17 нарядов в должности начальника караула. Однажды в первой половине месяца я в очередной раз заступил на дежурство, а на следующий день в части отрабатывалась учебная тревога, где я по боевому расчёту должен был принять посты под охрану. Пришлось сменить самого себя. Около суток бригада занималась отработкой выхода на запасной пункт дислокации. После окончания меня должны были поменять, однако теперь уже по графику нарядов меня, в нарушение всех законов и уставов, вновь ожидала «любимая» должность.

Письмо с войны

Здравствуй, Андрюха.

От тебя что-то давно ничего нет. А тут у меня масса новостей. Первая и основная, что меняю место службы в славном городе Кабуле на не менее славное место в Кандагаре. Тут у меня «жучка» за «жучкой» стали умирать, что называется. Вообще-то, это «синдром Пильникова» (Леша Пильников отличался потрясающей невезучестью. — Прим. авт.) Я уже стал из г… вылезать, но без доброжелателей не обошлось, поэтому еду на линейную роту, о чём не жалею. Завтра приедет сменщик Вовка Дядело. Вот такие дела. А вчера замка, прапорщика, убило — подорвался на самодельной мине-ловушке. И хотя все знали, чем занимается, никто не остановил его.

Испытал такое потрясение, как в ЗабВО, когда трёх моих солдат убили в Афганистане. Кажется, можно уже было привыкнуть, но когда подумаешь, что мог бы предотвратить всё это, — ещё хуже становится.

Вот такие дела. Я жив-здоров. У нас весна началась, работать не дают, так что «едим кашу». На новом месте в этом смысле лучше будет. Там Бохан командует. Там же Анвар Хамзин, Сашка «Пушкарь» (Пушкарев. — От авт.) и много наших общих знакомых. Сюда Латаев едет, а замполитом у него бывший из ЗабВО. Говорит, что «квасит» ужас. «Там с ним устал, и тут ещё 2 года буду мучиться». Он будет советником в батальоне Афганском.

Шура Широков дослуживает, осталось где-то 2 месяца. Он уже лёг на дно.

Гилуча «кушают» потихоньку, чувствую, что «съедят». «Кондрат» (к-н Кондратьев. — От авт.) уйдет с НШ на зама в какой-то батальон, послужит пару месяцев и домой. Да, Карнач (м-р Карнач. — От авт.) сюда, в Джелалабад, едет. Гриша Быков завтра-послезавтра приедет; в отпуск, а потом в академию. В мае — Олежка Онищук подъедет на замкомроты в отдельную роту в Кундуз….

…Заканчиваю, пока не пиши, пока адрес не вышлю новый.

Жму руку. Саша.

Началась плановая замена офицеров. Если кто не знает, поясню: в отдаленных местностях офицер служил 5 лет, после чего имел право выбрать дальнейшее место службы. Проводили Женю Сергеева, но не по замене. Он ушёл на повышение в Монголию на должность командира отдельной роты. Больше увидеть его не пришлось.

В очередной раз я вошёл в калитку караульного городка. Возле дверей меня ждал Коля Пархоменко — командир группы первого батальона. Кроме того, он был ещё моим соседом по лестничной площадке. Закончил он Киевское общевойсковое училище, но мы были с ним в приятельских отношениях и всегда, при случае, по-доброму общались.

— Что, опять ты? — ехидно спросил меня Коля.

— Живу я тут, — беззлобно огрызнулся я и добавил: — А менять-то меня будешь ты?

«Пархом» хмыкнул и кивнул головой. Нашу светскую беседу прервал Лёша Усатов, переводчик части. Со штабными командиры групп общались редко. Леша — добрейший и абсолютно невоенный человек, был редким исключением. Усатов поднимался к штабу по дороге, сосредоточенно глядя под ноги.

— Лёха, — позвал Николай своего однокашника и на всякий случай спросил: — Что нового?

— К Фисюку заменщик приехал, — отозвался тот. Начальник штаба подполковник Фисюк, согласно плану замены, должен был уехать в Кировоград.

— Кто? — спросил я.

— Майор Федырко, — ответил он и, не будучи предрасположенным к разговору, двинулся дальше. Я схватился за голову. Дело в том, что пару лет назад я ещё курсантом проходил стажировку в кировоградской бригаде и был наслышан о, тогда ещё капитане, Федырко. Он обладал отвратительным характером. Солдаты от него прятались, офицеры тоже старались избегать. Я никогда не слышал, чтобы Владимир Иванович кричал или даже громко распекал, но своей язвительностью умел унизить подчинённого. Даже в похвале оставался таковым. Меня он похвалил лишь однажды, с пожатием руки и без издевательства, но об этом чуть позже. Всё это можно было бы терпеть, но Федырко редко когда был объективен. Всё зависело от его настроения. В хорошем настроении он проходил молча. Мне казалось, что при виде меня настроение у него резко менялось в худшую сторону. К тому же он терпеть не мог всех выпускников-рязанцев.

Впоследствии выяснилось, что его ненависть распро-транялась на всё русское. К концу службы Федырко жил в Киеве, где получил звание генерал-майора, став военным комиссаром. Вступил в одну из украинских партий националистического толка, был активным её членом. Умер в 2013 году.

Чуть позже прибыли выпускники КВОКУ, а мы с нетерпением ожидали из Рязани своих, но это должно было произойти не раньше чем через три месяца.

Глава 9

Как и во всех Вооруженных силах, программа боевой подготовки военнослужащих срочной службы рассчитана приблизительно на пять месяцев. Предметы её достаточно просты и, как правило, к началу второго года службы осваивались досконально, даже при нестабильном учебном процессе. Речь вовсе не идёт об овладении карате или метании ножа.

Это всё мишура, окружающая образ разведчика. Главное, чтобы у спецназовца была голова на плечах. Только правильное мышление позволяет предусмотреть всё и спасти жизнь, выполнить задачу. Умение рисковать — второе необходимое качество, но только в сочетании с первым. Безрассудный риск губит любое спецмероприятие на корню. Затем идут выносливость и терпение. Терпеть в опасную минуту, или, иными словами, побеждать страх, терпеть боль, холод, физическую усталость. Много бегать и ещё больше ходить разведчик должен всегда. Иного способа передвижения в тылу противника просто нет.

Такие, казалось бы, банальные и высокопарные слова, но когда это становится образом жизни, приходит понимание, что это есть психически и физически изнуряющая тяжёлая обыденность, от которой не деться никуда. Можно было лишь хоть как-то попытаться облегчить её теми немногими имеющимися возможностями в условиях армейской службы.

Учения различного уровня были своего рода отдушиной как для солдат, так и для офицеров, несмотря на физические нагрузки. Зато здесь была определенная свобода действий, отсутствие начальства и возможность принадлежать самому себе, пусть даже в пределах поставленной задачи. Даже самые заурядные батальонные полевые выходы ожидались с нетерпением.

Было несколько видов учений. Плановые проводились каждые полгода примерно в одно и то же время и сводились к обнаружению объекта, будь то «ракета», командный пункт или узел связи, РЛС. Даже в масштабах бригады подобного рода разведпоиск больше походил на лёгкий туристический поход. Главное, чтобы повезло с погодой. Попасть же на подыгрыш бригадным КШУ, или, попросту, штабным манёврам, считалось большим везением. Подобного рода военные игры сводились к работе офицеров оперативно-разведывательного отделения и штаба в целом. Они должны были планировать и организовывать работу разведгрупп, а для этого необходимо получать информацию от «действующих в тылу противника» разведчиков. Для этой цели назначалось несколько командиров групп, которым придавались два радиста и пара бойцов. Их вывозили на машинах за пару десятков километров, а то и пешим порядком за сопку с очень простой задачей — строго по графику отправлять заранее составленные донесения в штаб бригады. Такого рода разведвыход даже турпоходом нельзя было назвать. Пикник на природе, да и только.

Моим «боевым крещением», если так можно выразиться, был налёт на ЗКП мотострелкового соединения в ходе подыгрыша учений армейского корпуса. С криками, гиканьем и пальбой холостыми патронами мы пронеслись через расположение «противника», перерезая растяжки палаток, переворачивая и круша всё, что попадёт под руку. Я, с трудом отдавая отчёт о происходящем, бежал так быстро и не глядя по сторонам, что позорным образом едва не заблудился. Пройдя большой круг по местности, я наконец добрёл до ротной днёвки, одновременно исполнявшей роль пункта сбора, самым последним. Егоров внимательно посмотрел на меня, но не произнёс ни слова. Честь моя была спасена.