Там вдали, за рекой - Юзеф Принцев

Вадим Николаевич Заблоцкий патрулей не боялся. Если у него требовали документы, он доставал из внутреннего кармана мандат и протягивал его старшему патруля. Мандат был скреплен печатью Петросовета, и старший патруля вежливо козырял. Вадим Николаевич небрежно кивал и шел своей дорогой.

Сейчас он неторопливо шагал по Екатерингофскому проспекту и по-хозяйски поглядывал на номера домов. У одного из них, огромного с витражами на окнах лестничных площадок, с круглой бляхой страхового общества "Россия" над массивной дверью подъезда, он остановился и, вынув платок, принялся тщательно протирать очки, кося глазом на паренька в стоптанных сапогах и картузе. Паренек прохаживался у подъезда и то посматривал на окна третьего этажа, то глядел вдоль проспекта, видно поджидая кого-то.

Вадим Николаевич надел очки, миновав подъезд, свернул под арку ворот, остановился, прислушался. Быстро пересек двор, поднялся по черной лестнице на третий этаж и постучал кулаком в дверь.

Шагов за дверью слышно не было. Вадим Николаевич досадливо поморщился. Перегнувшись через перила, посмотрел вниз, убедился, что на лестнице никого нет, и постучал в дверь уже настойчивей.

На этот раз откуда-то из глубины квартиры крикнули: "Сейчас! Кто там?", потом звякнула щеколда, дверь отворилась, и на пороге встал молодой светловолосый человек в накинутой на плечи студенческой тужурке.

- Вадим Николаевич! - удивился он. - Какими судьбами?

- Может быть, сначала впустите меня в квартиру, Петенька? - Заблоцкий отстранил Стрельцова, через кухню прошел в коридор, отворил ближайшую к нему дверь и остановился на пороге комнаты.

Судя по обстановке, это был кабинет. У окна стоял письменный стол и глубокие кожаные кресла, вдоль стен - застекленные шкафы с книгами, посередине комнаты - рояль.

Кабинет был отделен от второй комнаты аркой из мореного дуба с отдернутой наполовину занавесью из желтого штофа. За ней был виден край овального обеденного стола, вокруг него стояли стулья с высокими резными спинками, а в глубине белела дверь, ведущая в спальню.

Заблоцкий вопросительно посмотрел на Стрельцова.

- Квартира моего дяди, - понял его Стрельцов. - Укатил в Париж, а я, как теперь говорят, вселился!

- Без ордера?

- А!.. - беспечно махнул рукой Стрельцов. - Кто меня будет проверять? Живу, и все!

- И недурственно, должен заметить, живете.

- Чепуха, тлен, плесень! - живописно тряхнул шевелюрой Стрельцов. Готов променять все на пыльный чердак!

- Однако не меняете? - усмехнулся Заблоцкий.

- Вы стали злым, Вадим Николаевич, - обиделся Стрельцов.

- Шучу, - усмехнулся Заблоцкий и вынул из кармана маленькую коробочку. Достал из нее таблетку и обернулся к Стрельцову: - Вода в ваших хоромах найдется? Кипяченая, естественно...

- Водопровод не работает, - виновато развел руками Стрельцов. Обхожусь вином из дядиных запасов.

Стрельцов прошел в столовую, слышно было, как стукнула дверца буфета. Заблоцкий подошел к окну и посмотрел вниз, на мостовую. Паренек в картузе все еще стоял у подъезда. Заблоцкий нахмурился и задернул штору.

В комнату вошел Стрельцов, в руках у него была откупоренная бутылка вина и два хрустальных фужера. Заблоцкий взял у него один из фужеров и протер его своим носовым платком. Стрельцов усмехнулся, но промолчал и налил вино в подставленный фужер. Заблоцкий ловко закинул в рот таблетку и запил ее глотком вина. На вопросительный взгляд Стрельцова коротко ответил:

- В городе участились случаи холеры.

Не торопясь, смакуя, допил вино, поставил фужер на письменный стол, вытер губы носовым платком и спросил:

- Парадный ход действует?

- Конечно! - с гордостью ответил Стрельцов. - По ночам дежурим. Один дробовик на всех. С разрешения властей, разумеется...

- Прелестно! - Заблоцкий удобно уселся в кресло. - Итак, мой друг, вы теперь, некоторым образом, апостол юношества?

- В меня верят, Вадим Николаевич, и я должен оправдать это доверие, с достоинством ответил Стрельцов. - На Руси - мрак, хаос, огненный вихрь опустошения. Одним он несет смерть, другим - радость!.. - Он зашагал по кабинету, как по освещенной рампой сцене, придерживая одной рукой ворот наброшенной на плечи тужурки, другой энергично жестикулируя. - И в этом вихре сотни тысяч молодых сердец... Доверчивые, потрясенные, полуслепые, они ищут путей в неведомое завтра, которое открыла перед ними революция, и помочь им найти этот путь - мой священный долг, мой подвиг!

Стрельцов сжал ладонью лоб и залпом допил свое вино.

- Браво! - Заблоцкий лениво похлопал в ладоши. - Ну-с, и какой же путь вы предлагаете этим заблудшим?

- Объединение молодежи без партий, без разногласий, без участия в политической борьбе, - с готовностью ответил Стрельцов.

- Чепуха, - жестко сказал Заблоцкий.

- Простите... - растерялся Стрельцов. - Не понимаю вас...

Заблоцкий встал, подошел к окну, отогнул краешек шторы, выглянул на улицу и вновь опустил штору.

- Вы предлагаете внепартийное объединение и забываете о рабочей молодежи, которая явно тяготеет к большевикам.

- Мы не забываем! - начал горячиться Стрельцов. - Мы протягиваем им руку!

- А они ее не берут, - усмехнулся Заблоцкий. - Налейте мне еще каплю вина. - Он достал из коробочки вторую таблетку, проглотил, запил вином и устало сказал: - Давайте говорить серьезно, Стрельцов. Вам известно, что есть решение организовать в Союзах молодежи фракции коммунистов?

- Коммунистов?! - возмутился Стрельцов. - Неслыханно!

- И тем не менее. - Заблоцкий прошелся по комнате, остановился перед Стрельцовым и, глядя куда-то поверх него, сказал: - Ваших овечек начинают прибирать к рукам. Пока не поздно, бросайте свои бредовые идеи о беспартийном союзе и действуйте. - Он помолчал, поправил очки и добавил, очень серьезно, как равный равному: - Вам никогда не приходило в голову, что молодежи как таковой свойственна некоторая склонность к анархизму? Или, скажем мягче, чрезмерное преувеличение своих сил и возможностей? Надо столкнуть лбами некую партию и тяготеющую к ней рабочую молодежь. О подробностях мы еще поговорим. Попробуйте начать с благотворительности. Ваши будущие друзья сидят на макухе и пайковой селедке. Вино, вкусная пища, случайно зашедшие на огонек девушки - совсем неплохо! Деньги вы получите.

Заблоцкий встал, собираясь уходить. Будто случайно, опять отогнул угол шторы, выглянул на улицу. Потом небрежно сказал:

- Да, кстати. Нам вскоре понадобится ваша квартира. У вас часто бывает молодежь, так что приход трех-четырех человек останется незамеченным.

- Это что же, явка? - вскинул голову Стрельцов. - Нет, Вадим Николаевич. Это вне моих убеждений.

Заблоцкий снял очки и, сощурясь, посмотрел на Стрельцова. Потом изящно и легко взмахнул кистью руки, будто сметая паутину:

- Бросьте, Стрельцов! Вы уже давно поняли, с кем вам по пути и с кем бороться. Проводите меня.

Он двинулся к двери, но в это время в глубине коридора, со стороны парадного хода, слабо звякнул колокольчик звонка.

- Минутку, Вадим Николаевич, - остановился Стрельцов. - Я только открою.

- Погодите! - Заблоцкий отступил к кухне, потом передумал и, усмехаясь, сказал: - В Чека не звонят. Стучат или взламывают. Открывайте!

Стрельцов испуганно взглянул на него: шутит или всерьез, но по лицу Заблоцкого понять этого было нельзя, и Стрельцов направился к входной двери. Щелкнул замком, загремел цепочкой и впустил в квартиру девушку в гимназическом форменном платье, с длинной косой.

- Леночка! - обрадовался Стрельцов. - Какой приятный сюрприз! Знакомьтесь. Это - Вадим Николаевич!

Девушка протянула руку и представилась:

- Зорина.

- Заблоцкий, - кивнул ей Вадим Николаевич. - Извините, руки не подаю. В городе эпидемия.

Он прошел мимо нее в дверь. Стрельцов заспешил за ним. Лена пожала плечами, засмеялась, закинула клеенчатый, перетянутый ремнями сверток с учебниками на верх вешалки из орехового дерева и прошла в комнату. Отдернула штору на окне, полистала какую-то книжку, брошенную на диван, раскрыла крышку рояля и заиграла что-то бравурное. Потом опустила крышку, отошла к окну и встала там, глядя, как ветер гонит по пыльной мостовой обрывки старых афиш, подсолнечную шелуху, какую-то пустую банку. Она не слыхала, как вернулся Стрельцов и остановился рядом. Обнял ее за плечи и вкрадчиво спросил:

- О чем грустите, Леночка?

- Так... - неловко освободилась из-под его рук Лена. - Просто задумалась.

- И все о нем?

- О ком?

- О Горовском, разумеется, - улыбнулся Стрельцов.

- О Женьке?! - обернулась к нему Лена. - Вы что, серьезно, Петр Никодимович?

- Вполне, - кивнул Стрельцов, но глаза его смеялись. - Он же от вас ни на шаг не отходит.

- Верный рыцарь! - пожала плечами Лена.

- И только? - испытующе глядел на нее Стрельцов.

- Конечно! - чуть смутилась она под его взглядом.

Стрельцов вдруг опустился перед ней на одно колено, отбросил со лба русые свои волосы и бархатным актерским голосом произнес: