Во власти зверя - Анна Григорьевна Владимирова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 5
Вот и что я творю? В данный момент, к примеру, наслаждаюсь тем, как порозовели ее щеки.
Я вздохнул и отвел взгляд, хмурясь. Робин мне нравится. К сожалению. Ошибаться в этом я разучился хотя бы потому, что это невозможно для меня — я никого не видел перед собой после Лали. А тут сижу и наслаждаюсь теплом и уютом камина, который жарит с одного бока так, что аж печет. Барабанная дробь дождя по трубе за окном теперь слышится, как умиротворяющий пульс. Старый дом, который я считал точкой отката, теперь кажется мне самым лучшим местом на земле. Это определенно симптом. И снова — далеко неутешительный.
— Вкусные булочки, — похвалила Робин смущенно. — Так и какие планы на сегодня?
— Кажется, лет десять назад модно было смотреть кино в такие вечера, — глянул на нее. Мне все равно, что делать. Это уже ничего не изменит. — Но я морально устарел.
— Ты не устарел, — усмехнулась она.
— Нет?
— Нет. Для меня ты — какой-то недосягаемый уровень.
— Я — не уровень, — улыбнулся.
— Даже то, что я не могу выразиться нормально, это подтверждает.
— Съешь еще булочку. — Мне нравилось смотреть, как она ест. — Нелегко просить кого-то о помощи, находясь в отчаянии. И это еще мягко сказано.
— Говоришь со знанием дела, — послушно потянулась она к тарелке. — Хочется сладкого… Знаешь, мне давно так не хотелось есть.
Комната незаметно наполнялась симптомами одного диагноза на двоих. Плохо дело.
— Я как-то попал в конфликт с людьми в Смиртоне, и мне вкололи какую-то дрянь, запершую меня в звере.
— Ничего себе, — застыла она с булочкой у рта. — И как?
— Приятного мало.
— Это понятно. А как ты обернулся?
— Действие препарата кончилось. Но это не точно…
— Не точно?
— Я лег спать на один диван с женщиной, которую, кажется, любил…
Робин совсем забыла про булочку. Сгорбилась, откидываясь на спинку кресла, и закусила губы.
— Слушай, я как-то сильно нагло ворвалась, — начала было вставать. — На ее месте я бы была очень не рада таким назойливым пациентам…
— У меня нет никого, — улыбнулся грустно. — Тебе ли не знать, что односторонняя любовь не предполагает взаимности.
Робин замерла нерешительно, но все же опустилась назад
— Тебя очень непросто удержать, знаешь ли…
— Проще, чем кажется, — пожала она плечами. — Так а… что у тебя есть посмотреть?
Мы вместе зарылись в мою скудную медиатеку в скрипучем шкафу, который стонал на каждое поползновение в свое нутро. За окном совсем уже разошлась стихия, даже в камин капало безудержно. Раскаленные угли недовольно шипели на несовершенство конструкции очага, но продолжали рдеть.
— Да ладно! — вытащила Робин очередную кассету, разворачивая ее заголовком. — «Пока мы были счастливы»?
— Это мамино, — улыбался я, кажется, не переставая.
— Хорошо, когда есть, на кого свалить, — довольно усмехнулась она и отложила кассету в сторону. — Мама будет не против?
— Думаю, она уже и забыла, что это у нее есть, — машинально отвечал я, довольно жмурясь.
— Слушай, а как там за стеной? — вдруг спросила она. На мой вопросительный взгляд, смутилась: — Ну… Почему ты туда рвешься?
— Наверное, потому что в Смиртоне меня ценят.
— А здесь разве нет? Тебя же рекомендовали, как лучшего…
— Это от безысходности, — сбежал я за усмешку, но ее это не устроило, и пришлось вернуть физиономии серьезное выражение. — Я не знаю, Робин. Мне не нравится, как тут относятся к тем, кому нужна помощь. Наша цивилизация сильно отличается от человеческой и того же Аджуна… А я насмотрелся на таких, как ты. Нельзя просто делать вид, что вас нет, считая обычной выбраковкой. Это — звериная философия. А мы не звери. По крайней мере, мне не хочется так думать.
— Это точно, — кивнула она, уставившись перед собой. — Я тоже насмотрелась за эти месяцы всякого…
Мы замолчали, давая дождю слово.
— Мне страшно, — вернула она на меня взгляд и горько усмехнулась. — И мне нравится прятаться тут от этого страха. Мне впервые кажется, что я не одна…
— Ты не одна. Пошли кино смотреть?
Я накидал подушек, принес плед и принялся устраивать на диване уютное лежбище, чувствуя, как каждое движение бьет по пальцам током. Я делал что-то, что уже не изменить. Лез в бутылочное горлышко, не иначе. Но не мог поступить по-другому. И это чертовски радовало отсутствием душевных метаний. Беспокоила только Робин. Только ей я боялся не помочь или сделать что-то такое, что усугубит ее состояние.
Робин приготовила еще чаю, наложила тарелку булок и виновато глянула на мою довольнуую физиономию:
— Не могу не пользоваться случаем — невозможно вкусные булочки!
— Мама будет счастлива, — кивнул ей на подушки. — Ну, погнали?
— Джастис, а если я не смогу уснуть? — уселась она в подушки.
— Тебя вряд ли можно чем-то напугать, — опустился я с другого края, но тут у меня зазвонил мобильный. И хотел бы проигнорировать, но не было варианта: — Я сейчас…
— Она у тебя? — потребовал Найвитц из трубки, стоило выйти в коридор и принять звонок.
— Ну ты же ее сам ко мне отправил. Надо было позволить ей самоубиться?
— Надо! — вдруг заорал он.
— Жаль, что ты не рядом, — искренне пожалел я.
— У твоих ворот!
— Так проходи — не лишай удовольствия дать тебе в нос!
— Вот еще! Ты совсем охренел, Карлайл?! Если ты ее хоть пальцем тронешь…
— Что ты сделаешь из того, что не планировал? — спокойно перебил его я. — Думаешь, я совсем идиот и не понимаю, почему ее отдали мне? Меня
