Беременна в расплату - Марго Лаванда

— Почему дрожишь? Холодно? Согреть тебя?

— Н-нет…

Не позволять ему проявлять доброту. Иначе будет лишь хуже. Этот человек — мерзавец, пользующийся своей силой.

— Я могу быть нежным, Есения.

— Я хочу, чтобы это как можно скорее закончилось…

Вздрагиваю всем телом, потому что в этот момент мощное тело накрывает меня. Давид покрывает мое тело поцелуями. Беззвучно молюсь лишь о том, чтобы пережить все это. Пытаюсь отстраниться мысленно, но реагирую на каждое касание его губ. Дыхание Байратова прерывисто, он тоже на грани, внезапно понимаю это.

Тело помимо воли выгибается дугой ему навстречу. Я настолько поглощена ощущениями, что почти забываю, где нахожусь.

Слушаю стремительный стук его сердца. Давид накрывает мои губы своими. Поневоле принимаю властный поцелуй.

Внезапно задрожав, Байратов притягивает меня ближе к себе, впиваясь неистово в губы. Голодным, полным желания и почему-то… гнева. Словно я разозлила его чем-то.

Сжимаюсь под этим натиском, дрожим оба.

Происходящее подобно лавине — отчаянно страшно, но уже ничего не остановить.

Судорожно вцепляюсь в плечи Давида, царапаю их, не отдавая себе в этом отчета.

Он хрипло стонет, а мне кажется, что больше не выдержу его напора. Выгибаюсь все сильнее, все тело напряжено подобно вибрирующей струне.

— Тихо, малышка. Успокойся, — от мягкого голоса лишь сильнее начинает щипать глаза, щеки становятся мокрыми.

Глава 8

Когда все наконец заканчивается, чувствую себя опустошенной, почти мертвой.

Давид сразу уходит в ванную. Мне хотелось другого. Чтобы обнял, прижал к себе. Презираю себя за эти мысли!

Вжимаюсь в простынь, и вдруг приходит мысль — сколько женщин прошло через эту постель?

Я для него лишь одна из многих и должна принять это.

Появляются слезы. Едкие, соленые.

Давид очень быстро возвращается. Слыша его приближение, натягиваю на себя одеяло.

— Теперь меня ждёт представление в стиле: «Ой, как какой же ты подонок»? — холодно интересуется Байратов, глядя на меня. — Что заставит меня еще раз напомнить, что ты сама пришла сюда.

— Нет никакого представления, — произношу глухо.

— Хорошо, я рад, потому что устал и не настроен на продолжение мелодрамы. Хочешь принять душ? — в голосе Байратова ни грамма сочувствия.

— Единственное, что я хочу, это уехать отсюда.

— Тебе прекрасно известно, что это невозможно. Но ты можешь уйти в свою комнату. Он еще не договорил, как резко вскакиваю с постели, начинаю натягивать на себя платье, комкаю в руках рваное белье.

Выскакиваю за дверь, даже не взглянув на Давида.

Радоваться должна, что отпустил меня, но вместо этого на душе ужасно паршиво.

Бегу по коридору, мне навстречу появляется Айше. Смотрит на меня встревоженно. Вид у меня, наверное, тот еще.

— С тобой всё в порядке? — спрашивает на ломаном русском.

— Оставь меня в покое!

— Идём, я отведу тебя в твою комнату.

— Я всех вас ненавижу!

— Для меня тут всего лишь работа. Поверь, мне не нравится, что произошло с тобой. Это ужасно… Но ведь ты сама пошла к нему…

Айше понимает, что произошло, и от этого мне становится ещё паршивее.

— Держись, девочка. Поверь, в жизни есть вещи куда более ужасные.

— Уж прости, мне сейчас не до твоих глубокомысленных изречений. Можешь оставить меня одну?

— Да, конечно, — поджимает губы Айше и уходит из комнаты.

Понимаю, что обидела ее, и что она вряд ли этого заслуживает. Она лишь хотела меня поддержать. Я же повела себя грубо. Это мне не свойственно. Но может быть дело в том, что меня больше нет? Меня прежней. Все растоптано.

Прежде всего мне необходимо смыть с себя все что произошло. Захожу в ванную, первым делом выбрасываю испорченное белье в мусорную корзину. Порванное платье — туда же. Затем долго стою под обжигающе горячими струями воды.

Перед глазами мелькают картины произошедшего. Давид. Его обнаженное тело, его руки, сжимающие меня в объятиях. Потом лицо Айше. Жалость, которая была написана на ее лице — еще унизительнее.

Не хочу быть слабой, не хочу быть жертвой, добычей, но стечение обстоятельств сделало меня именно такой.

Вымывшись, вытираю себя досуха, надеваю пижаму и падаю в постель. Усталость берет свое. Сжимаюсь в комок, накрываюсь с головой и проваливаюсь в сон моментально.

Но сон короткий. Я просыпаюсь, когда еще не рассвело. Сон больше не идет. У меня все болит, и внутри, и снаружи. Едкие слезы текут по щекам. Потом снова забываюсь на короткое время. После следующего пробуждения вскакиваю и бегу в ванную, меня тошнит. Потом снова принимаю душ.

Выхожу в полотенце и замираю — посреди моей комнаты стоит Байратов.

— Что ты здесь делаешь? — восклицаю нервно. Меня охватывает паника. Что ему нужно от меня? Не могу смотреть ему в глаза. Я ни в чем не виновата, и в то же время испариться, исчезнуть хочется.

— Зашел узнать как ты.

— Мне не нужна твоя забота!

— Это я вижу. Отлично, ты в порядке, раз способна психовать и огрызаться.

Сказав это, разворачивается и уходит, а я бросаюсь на постель, обхватываю колени. Зачем он проявляет заботу? Так только хуже! Я не должна чувствовать к нему ни грамма доброты, надежды или доверия. Он мой злейший враг!

Дверь в комнату снова открывается. Я уже готова к очередной стычке, но заходит Айше.

— Что тебе нужно? — спрашиваю грубо. Мне не свойственно такое поведение, самой неприятно быть стервой, но иначе не могу себя вести.

— Меня прислал ваш отец. Хочет, чтобы вы спустились в столовую, к завтраку. Я хотела сюда принести, но ему это не понравилось.

— Папа? Ты не врешь мне?

— Зачем мне врать? — пожимает плечами. — Так идешь? Я провожу вниз.

— Да, я сейчас… Дай пять минут, хорошо. Я быстро соберусь.

Настроение меняется, я снова живу надеждой, что все закончится, что меня заберут из этого кошмарного места, где я бесправная кукла. Где вынуждена отдаваться равнодушному мужчине. Которому я нужна лишь в качестве игрушки. Или мести.

— Папа! — не могу сдержать восклицание еще стоя на лестнице. Сбегаю вниз, обнимаю единственного родного мне человека.

— Ну что ты, Есения.

— Да уж, а нам где радушный прием, — фыркает Соня.

— Нашла чего ждать. Зачем мы ей теперь, — замечает Надежда.

Мачеха и сводная сестра тоже здесь, и я не могу сказать, что рада этому.

Наоборот, чувствую тревогу.

— Мы отойдем на пару минут, пока Есении не принесли завтрак.

— Это что еще за секретики? — недовольно хмурится Надежда.

— Тебе сложно подождать? — грубо осаживает ее отец.

— Да нет, ты чего психуешь, Артем? — кривится недовольно.

— Я же сказала, он не с той ноги встал. Забей