Раз герой, два герой... - Андрей Уланов

Обозрев расстилавшуюся перед ним картину, Кроллер Свон судорожно сглотнул, чтобы хоть как-то смочить враз пересохшее горло, и почувствовал необходимость что-нибудь сказать.

– Тромб, ты живой? – осторожно спросил он, глядя в середину зала.

– Нет, – донесся приглушенный голос трактирщика откуда-то справа. – Мертвый.

Кроллер с ужасом уставился на место, из – точнее, из-под – которого исходил этот замогильный глас, и снова сглотнул набежавшую слюну.

Около этой стены битва была особенно жаркой. Курган, большую часть которого составляли тела и полки, был одним из самых высоких во всем трактире. Вершину его, подобно могильным плитам на курганах древне-эльфийских королей, венчал здоровенный обломок стойки.

– Тромб, – почему-то шепотом спросил Кроллер, наклонившись к подножию кургана. – Ты здесь? Ты не ранен?

– Крол, ты идиот, – прохрипел подмогильный голос трактирщика. – Я не ранен, я убит.

Свон облегченно вздохнул и махнул рукой своим стражникам. Соединенными усилиями они разрыли часть западного склона и извлекли из-под кургана полузадохнувшегося трактирщика.

Оказавшись на поверхности, Тромб первым делом проверил сохранность стеклянного глаза. Глаз был на месте. Зато на лбу прямо над ним медленно разгорался огромный, величественный синяк – последствие падения на ясеневую дубинку. Еще один синяк, поменьше и неизвестного происхождения, трактирщик обнаружил на челюсти. Дальнейшее исследование он решил прекратить за ненадобностью – ниже головы болело все тело, начиная от шеи и заканчивая большими пальцами ног.

– Ну, как ты, Тромб? – озабоченно поинтересовался Кроллер.

– Там, – прошамкал трактирщик, придерживая рукой пострадавшую челюсть. – В углу.

– Что?

– Шундушок. В нем две бутыльки. Одна желеная. В ней вино. Возьмете себе.

– Нисс! – скомандовал Кроллер. Стражник опрометью бросился в угол.

– Шинюю, – продолжил трактирщик, отрывая от рубахи одного из павших в борьбе роковой длинный лоскут, – принешете шуда. Не вждумайте пить. Там примошка.

– Вот.

Запыхавшийся Нисс протянул трактирщику бутыль с примочкой, одновременно пытаясь выгрызть пробку бутыли зеленого стекла.

Тромб ловко откупорил синюю бутыль, плеснул пахучую жидкость на тряпицу, приложил ее ко лбу, закрыл глаза и блаженно улыбнулся.

– Послушай, Тромб. – Кроллер осторожно тронул трактирщика за плечо. – А что здесь, собственно, произошло?

Не открывая глаз, Тромб наугад ткнул бутылью с примочкой в середину зала.

Кроллер Свон медленно повернулся, обозрел указанный трактирщиком район и недоуменно уставился на давешнего деревенского паренька, который все еще торчал посреди трактира, прижимая к себе свой дурацкий мешок.

– Но, Тромб, – начал он, поворачиваясь обратно к трактирщику: – ведь не может…

Тромб плеснул на тряпицу новую порцию примочки.

– Может.

Кроллер Свон повернулся, посмотрел на мальчишку в третий раз. Только теперь он обратил внимание, что палка, торчащая у того из-за спины, – это рукоять отличнейшего двуручного меча.

– Ты хочешь сказать, что этот погром…

– Большую часть этого погрома, – Тромб постепенно приходил в себя и даже сделал попытку усмехнуться, – я пролежал, будучи погребенным под останками собственной мебели. Однако мой военный опыт гласит, что последним на поле боя обычно остается победитель.

У Кроллера Свона в очередной раз пересохло горло. Он выхватил из лап своих подчиненных бутыль и несколькими глотками осушил ее почти наполовину. Доброе вино слегка взбодрило его, и Свону удалось, хоть и с немалым трудом, уместить в своей голове мысль, что величайшее на его памяти трактирное побоище учинил какой-то деревенский молокосос, неизвестно зачем таскающий на спине отличный боевой меч. О последствиях, которые влекла за собой эта мысль, Свон даже не стал задумываться. Это можно было отложить на завтра, а Кроллер Свон никогда не делал немедля то, что можно было отложить, и уж тем более не собирался нарушать это правило именно сейчас. В конце концов, он всего-навсего простой десятник.

Осознание этого факта, как ни странно, обрадовало Свона впервые за последние двенадцать лет. Он еще раз приложился к бутыли и зашагал к пареньку, стараясь по возможности не наступать на чью-нибудь голову.

– Пойдем.

– Куда?

– В тюрьму, понятно. – Кроллер недоуменно уставился на паренька и выдвинул самый, на его взгляд, веский аргумент: – Тебе ведь надо где-то переночевать?

Шах горестно вздохнул. Насколько он знал, никто из Дудинок еще никогда не падал столь низко, чтобы его сажали в тюрьму.

А он, победитель драконов, герой и…

– А… там очень страшно? – спросил он и тут же пожалел об этом.

– Где? – не понял Свон.

– Ну… в тюрьме?

– Страшно? – Стражник с недоумением посмотрел на него и вдруг расхохотался: – Да ты что, парень?! Ведь большую часть времени, когда камеры пустуют, в них живем мы, стража. Что мы, себе самим враги?

Шах издал еще один горестный вздох и покорно поплелся за Кроллером.

– Эй, Свон, – окликнул их трактирщик, когда они уже подходили к двери.

– Чего?

– Прежде чем посадишь парня в камеру, – медленно произнес трактирщик, – дай ему ужин. Он ведь заплатил за похлебку.

Единственное окошко в комнате было настолько узким, что через него не смогла бы сбежать даже плотно пообедавшая крыса. Тем не менее строившие башню гномы сочли необходимым оснастить это окно последним тогдашним архитектурным новшеством – решеткой. Просачивавшегося через все это света хватало ровно на то, чтобы не называть царившую в комнате темноту полной. Однако этот свет обладал одним весьма примечательным свойством – в любое время суток и в любую погоду он концентрировался исключительно на лице стоящего перед столом. Это было весьма удобно для хозяина комнаты.

В данный момент это свойство в полной мере испытывал на себе Шах. Он стоял перед столом и, щурясь, старался разглядеть у сидящего хоть что-нибудь, кроме лысой макушки и сложенных на пузе пальцев.

Сидящий за столом временно – последние пятнадцать лет – пользующийся правами городского головы Хамилога достопочтенный Картопля Фейс, в свою очередь, пытался избавиться от двух нелепых подозрений. Во-первых, у него было странное чувство, что со стоящим перед ним пареньком что-то глубоко не так, а во-вторых, его упорно мучило ощущение, что на его столе кто-то сидит.

В третий раз проведя рукой над столом и убедившись, что там все еще никого нет, городской голова громко прокашлялся и спросил:

– Так кто он все-таки такой?

– Герой, – отозвался Кроллер Свон из темноты позади Шаха.