Потерянная долина - Эли Берте

Капитан подал письмо Филемону, который даже не улыбнулся, прочитав этот образец военного лаконизма.

– Напиши адрес, – сказал он. Арман проворно написал:

«Гражданину Раво, лейтенанту шестьдесят второй полубригады, находящейся теперь в Цюрихе».

– Хорошо, – кивнул Филемон, – сегодня же вечером твой друг получит письмо. Как ты уже, наверное, догадался, у меня есть тайные агенты, которые имеют сношения только с верным Гильйомом. Один из них и исполнит твое поручение... Это все, чего ты желаешь?

Вернейль искренне поблагодарил старика, и патриарх Потерянной Долины удалился, прося своего гостя поскорее присоединиться к его семейству.

Несколько минут спустя в комнату вошел слуга, чтобы помочь Арману одеться. К изумлению капитана, он оказался немым.

«Ну, – подумал Арман, – в этом странном доме все решительно навыворот... Этот слуга, по крайней мере, не изменит тайнам своего господина».

На стуле около постели висела белая сорочка из очень тонкого полотна. Мундир Вернейля оказался вычищенным, впрочем, как портупея и сапоги. Менее чем за четверть часа немой слуга побрил Армана, а потом обвязал его раненую руку голубым шарфом, подаренным Галатеей. Закончив туалет, Арман с пристрастием осмотрел себя в маленьком венецианском зеркале, висевшем на стене, и, оставшись довольным, несмотря на небольшую бледность, поспешно покинул комнату.

Все семейство находилось уже в нижней комнате, украшенной пихтовыми венками, гравюрами с изображением сюжетов из пастушеской жизни. Филемон, сидя в просторном кресле, перелистывал служебник. Его сыновья плели тростниковые корзинки, а сестры шептались в углу. На Лизандре и Неморине были красивые камзолы с серебряными пуговицами, шелковые яркие пояса, остроносые башмаки с золотыми пряжками. Девушки были одеты в изящные платья с множеством лент и кружев. Их соломенные шляпки украшали свежие цветы, шеи и запястья увивали нитки жемчуга и кораллов.

При виде Армана все поспешно встали. Молодые люди обняли его с радушием, Эстелла и Галатея тоже подошли к нему, робко подставив для поцелуя щеку.

– Благодарю, благодарю! – сказал в восторге капитан. – Право можно позволить убить себя, чтобы иметь в раю хоть половину того блаженства, которое я испытываю здесь!

– Молчи и не богохульствуй, – прервал его Филемон строгим тоном. – Теперь пойдем на молитву.

Они пересекли двор и вошли в маленькую часовню, напоминавшую обыкновенную сельскую церковь: на алтаре горело несколько свечей, по полу были рассыпаны цветы, несколько зерен ладана дымилось в серебряной курильнице. Филемон, молодые люди и Вернейль опустились на колени у ступеней алтаря, Гильйом и Викториан, немой слуга и хорошенькая девушка, которую Арман раньше не заметил и которая также была немой, остались позади них. Тут же были все жители Потерянной Долины.

Филемон начал молитву. Потом он прочитал дневную службу, и церемония кончилась краткой и назидательной беседой об обязанностях гостеприимства.

Присутствуя на этой церемонии, Арман Вернейль испытал до того неведомое ему чувство. Эта простая часовня, эти молодые люди в их живописных костюмах, этот седовласый патриарх, дающий своей пастве отеческое наставление, составляли дивную картину. Капитану казалось, что он присутствует при библейской сцене, и ему нужно было бросить взгляд на свой грубый мундир для того, чтобы убедиться, что сейчас 1799 год, а не библейские времена.

По окончании службы все возвратились в дом, где их уже ждал завтрак, состоявший из различных молочных блюд и плодов. За столом царило веселье. Разговор вертелся вокруг разных безделиц и смешных приключений и наконец речь зашла о том, каким удовольствиям посвятить этот день.

– Погода сегодня чудесная, – сказал Лизандр, – отчего бы нам не пойти на птичью охоту в тот лес, что на серой горе?

– А я, – возразила Эстелла, – предлагаю потанцевать в аллее. Арман скажет нам, так ли мы танцуем, как танцуют девушки в его стране.

– Я того же мнения, что и Эстелла, – сказал Неморин. – Кроме того, мы с Лизандром можем упражняться в беге и прыжках. Наградой победителя будет поцелуй его пастушки.

– Я думаю, – сказала Галатея, – что прогулка в лодке по озеру была бы очень приятна, когда немного спадет жара. Мы могли бы хором петь в маленьком заливе, где такое прекрасное эхо.

Филемон улыбнулся.

– Каждый из вас высказал свое желание. Ну что ж! Обратимся к нашему новому другу, пусть он выберет сам, чем заняться сегодня.

– Прекрасные пастушки, любезные пастушки, согласны ли вы принять меня в посредники? – спросил Арман.

– Да, да! – закричали все в один голос.

– Ну так и танцы, и концерт, и охоту на птиц, и прогулку по озеру – я все принимаю с восторгом и предлагаю сейчас же приступить к делу.

– Именно, именно так! Да здравствует наш молодой гость!

Этот день показался Арману Вернейлю упоительным. Когда он закончился вечерней прогулкой по озеру, при свете луны, и они, распевая песни, возвратились домой, капитан подумал, что у немногих был в жизни подобный день.

Нет нужды подробно рассказывать, как незаметно, час за часом, пролетела неделя. Чем дольше Арман жил среди молодых отшельников, тем больше привязывался к ним. Их простота и невинность, воспитанные уединением, умиляли его. Несмотря на внешнюю любезность и свободу в их отношениях, ничто не порождало нескромности молодых людей, не нарушало кроткой стыдливости девушек. Как ни странно, они не имели никакого понятия о географии, об истории, никто из них не умел читать, и Филемон, казалось, всеми силами старался скрыть от них возможность этому научиться. Правда, по вечерам старик читал им вслух избранные места из Гомера или Фонтенеля и других писателей, превозносивших приятности пастушеской жизни. Но капитан Вернейль, присутствовавший при этих чтениях, заметил, что мысли этих писателей Филемон искажал. Некоторые описания были сокращены, некоторые выражения он смягчал, чтобы не слишком возбуждать пылкое воображение. Филемон преимущественно останавливался на сценах сельской жизни, на тех местах, где описывались наслаждения чистой души в уединении; часто он вставлял в эти чтения правила, совершенно чуждые тем авторам, которым он их приписывал.

Капитан решил, что Филемон, очевидно, когда-то занимал в обществе значительное место. Ему принадлежала мысль создать Потерянную Долину. При помощи своих тайных агентов, о существовании которых он сказал Арману, он беспрестанно заботился о сохранении этой маленькой Аркадии. Архитектор, скульптор, садовник и земледелец в одном лице, Филемон без отдыха занимался украшением этой клетки, в которой он держал пленниками таких прекрасных птичек. С утра до вечера он трудился с топором или заступом в руке. И при этом ни на минуту не прерывал надзора за своими питомцами, особенно после появления чужестранца. Тогда как думали, что Филемон работал на другом конце Долины, вдруг встречали его на повороте аллеи, в уединенной роще, за скалой, и он всегда был важен, суров и, казалось, говорил своим видом: «Берегитесь, я здесь!»