Антонов коллайдер - Илья Техликиди

Я замер, почувствовав, как желудок в страхе сжался в комок – такое порой случалось со мной от панических атак, заработанных ещё на первом курсе универа в процессе плотного знакомства с грязными синтетическими психоделиками.

Не зная, что ответить, я, точно испуганный ребёнок, машинально закрыл глаза и постарался отсчитать три глубоких вдоха и выдоха, чтобы хоть как-то прийти в себя. Не дождавшись окончания экспресс-медитации, покорно склонился над линзой ресивера и выпучил левый глаз – но трансфер информации не активировался. Адресат явно ждал ответ на свой простой вопрос.

– МНЕПОВТОРРРРРИТЬ?

Я постарался ответить как можно более непринуждённо, но голос постыдно вибрировал, как раздолбанный палёный росфон:

– Не знаю, я просто позвонил в дверь… Не надо было?

Последовало молчание, растянувшееся на вечность. Всё это время я томился перед дверью, не зная, куда себя деть от очевидной неловкости ситуации.

А потом адресат произнёс:

– ДАНННННЫЕ.

Я громко выдохнул, несколько раз кивнул и опять приблизился к ресиверу. Последовала автофокусировка: мой левый глаз напрягся, а на периферии линзы появился индикатор загрузки.

Когда трансфер был завершён, я зажмурил пульсирующий от напряжения глаз и по привычке с усилием выдавил слезу (считалось, что этот трюк якобы помогает сетчатке вернуться в состояние относительного покоя). Обычно слеза появлялась не сразу, однако сейчас выкатилась мгновенно – настолько плотно окутывал мой разум тяжёлый животный страх.

И тут, когда я был совсем уж не готов к новым ментальным потрясениям, в дверь с обратной стороны ударили с силой, достаточной, чтобы сорвать эту дверь с петель. И вместе с ударом прозвучало всего одно слово, заставившее мою кровь мгновенно остыть в жилах и тут же нагреться до экстремальных температур:

– ПРООООООООЧЬ!

Я замер в оцепенении – а потом со скоростью борзой, укушенной заражённым бешенством диким зверем, бросился вниз по лестнице, перепрыгивая целые пролёты и слыша доносящийся сверху рёв.

«ПРООООООООООООЧЬ!»

3.0

«Белорусская»

3.1

Я бежал не останавливаясь до самого метро. И только когда тяжёлые стеклянные двери станции захлопнулись за моей мокрой от страха спиной, чтобы вновь распахнуться перед позади бегущими, время с усилием старого, многовекового механизма замедлило свой ход. Опустив голову и уперевшись вспотевшими ладонями в колени, я замер посреди вестибюля, тяжело дыша и слыша неодобрительное цоканье людей, вынужденных менять траекторию движения из-за моей экстренной остановки.

Часы, без устали мерцающие пикселями в правом верхнем углу глаза, показывали без пятнадцати, а ровно в десять нужно было стоять перед дверьми третьего адресата; я чертыхнулся и побежал вниз по эскалатору.

Сколько себя помню, мне никогда не хватало времени. Даже в далёком детстве, когда, казалось бы, это понятие отсутствует напрочь, а окружающий мир представляется бесконечным аттракционом новых открытий, я всегда куда-то опаздывал: сначала по вине матери, потом – забывчивой пожилой няни, после – по собственной. В результате со временем (ха-ха) у меня развилось перманентное ощущение вины за свою тотальную неспособность управлять этой таинственной и совершенно непокорной величиной.

И вот я уже вроде бы взрослый, а всё никак не могу обуздать расписание и научиться наконец чётко укладываться в какие бы то ни было дедлайны. И это при том, что моя профессия – курьер, для которого время равно деньгам по определению. Конечно, каким-то образом я успеваю (иначе бы меня давно попёрли с этого насиженного, а точнее, «набеганного» места), но даётся мне моя работа с таким трудом и отвращением, что и представить сложно. К чему тогда всё это? Сам себя постоянно спрашиваю и ответить на этот простой, в общем-то, вопрос толком не могу. Слышал, что древние люди называли такую несостыковку желаемого и действительного кармой, – ну а я именую эту ситуацию тотальным пиздецом. Но это мой пиздец. И, видимо, мы с ним друг к другу привыкли, как привыкают к нелюбимым соседям и коллегам, родителям и детям, мужьям и жёнам.

Бег по эскалатору неумолимо возвращал меня к мыслям об адресате номер два. Что, чёрт возьми, это было? Пренебрегая безопасностью (работодатель тречит все поисковые запросы, совершаемые мной через линзу), я решил пробить информацию о данном доме и подъезде.

– Нихао, РосПоиск. Зоологическая, тринадцать, строение два.

Поисковый монстр ответил незамедлительно приятным женским голосом:

– Антон, здание на улице Зоологическая, дом тринадцать, строение два, город Москва, было построено в 1963 году. В период с 1992 по 2023 год в нём располагался Государственный центр современного искусства. В 2023 году здание пострадало от трёхдневной террористической атаки Москвы группировкой iKILL (ранее ИГИЛ; организация запрещена на территории Российской НеоКоммунистической Республики) и было признано аварийным. По итогам спецоперации погибли шесть террористов, ещё трое были задержаны, а одному удалось скрыться; до сегодняшнего дня он так и не обнаружен. Организация ГЦСИ переехала на соседнюю улицу Красина, а само здание, которое сначала планировалось отреставрировать, было заброшено из-за очередного витка мирового финансового кризиса… Вы удовлетворены найденной информацией или мне искать дальше?

Не сбавляя шаг, я отрицательно мотнул головой, и поисковая машина ушла в сон. Может быть, тот самый сбежавший террорист и есть мой адресат? И до сих пор там и прячется – в одной из квартир догнивающего свой век дома? Звучало пугающе.

Сбежав с ползущего эскалатора, я оказался на переполненной платформе. Люди толпились и откровенно нервничали: видимо, поезд опаздывал. Я вновь взглянул краем глаза на время, инстинктивно погладил влажными ладонями пульсирующие виски и чуть слышно буркнул: «Обратный отсчёт до 10:00». Тут же электронное время на экране линзы обнулилось и на его месте загорелся начавший движение в вечность таймер: 14:43, 14:42, 14:41… Чёрт, да где же этот грёбаный, мать его, поезд?!

Словно услышав мой внутренний голос, приближающийся подземный червь озарил тоннель тусклым светом и гулко взвыл. Когда состав тяжело затормозил и двери его со скрежетом разъехались, толпа, подобно внушительной колонии термитов, вползла в аскетичного убранства помятые вагоны, а меня вновь вжало в уже ставшую родной надпись «Не прислоняться». Тысячи раз в голову приходила мысль, что когда-нибудь машинист – по неосторожности или же, наоборот, по хитрому, давно спланированному умыслу – вдруг резко, без предупреждения, нажмёт на кнопку экстренного открытия дверей (уверен, такая у них есть, просто должна быть) и в мгновение ока я вылечу навстречу страшной, отвратительной, но на удивление лёгкой и символичной смерти. В такие параноидально-рефлексивные минуты буйная фантазия моего разума всегда рисует эпическую развязку: в течение всего дня до самой глубокой ночи (и особенно подробно – в вечерних праймовых новостях) все онлайн-СМИ столицы наперебой трубят о моей трагической кончине,