Новичок в XIX веке. Снова в полиции! - Михаил Леккор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подождав, пока собеседники успокоятся, Долгорукий предложил:
— Все это прескверно, господа, но, тем не менее, нам надо работать. Дотошно, не торопясь, но эффектно. Иначе нельзя. За нас никто ловить проклятых преступников не будет. Для начала, расскажите, что вами было сделано.
Полагая, что они беседуют с новичком (стаж работы аж несколько часов!), Подшивалов поначалу ответил коротко, очень поверхностно, как дилетанту. Глубже молодые все равно не разберутся. Только время зря без пользы потратят.
Константин Николаевич не удовольствовался таким рассказом. Имея большой опыт следственной работы, он легко обнаружил присущие им недостатки в производстве. Подшивалов и его подчиненные — Назаров и Чеянов, оба коллежские регистраторы — про себя удивляясь большому опыту в следствии вчерашнего студента князя Долгорукого, вынуждены были возвращаться и неоднократно винится в промахах.
Итак, что же понял из рассказа Подшивалова Константин Николаевич?
Приехав позавчера к вечеру на двух пролетках Канкрин с двумя сотрудниками министерства финансов в гостиницу, заняли два номера — роскошный люкс для министра и более скромный полулюкс для его сотрудников. Разместившись, они отправились в ресторане, где плотно поужинали. А когда вернулись, министр обнаружил, что ряд важнейших бумаг и ассигнации в номере пропали.
— Денег он потерял рублей пятьсот, не меньше. Сумма колоссальная, но для него деньги это сущая мелочь. Да и бумаги по большему случаю ерунда. Сам его высокопревосходительство так выразился. Большая часть документов, как оказалась, для работы маловажна. Конечно, если они будут опубликованы, его высокопревосходительство будет иметь неприятности. Однако, как он сказал, рядовые. А вот план развития промышленности Московской губернии с собственноручными пометками его императорского величества нам нужно обязательно вернуть. Его отсутствие легко приведет к отставке. И министра и нас.
Подшивалов помолчал, виновато посмотрел на князя, понимая, что своим неуспехом они губят и его карьеру. При чем его еще даже больше, чем свою. Хотя он и им легко дерьмеца подкинет.
Константин Николаевич, выслушав ход проводимого розыска, ничуть не изменился в лице. Даже улыбнулся в душе. Две сотни лет разделяются ХIХ и ХХI века, а все одно и тоже. Деньги, как таковые, не котируются. Вернее те деньги, которые везут пострадавшие. Документы — вот за чем охотятся солидные воры. А на счет успеха или неуспеха, то это мы еще посмотрим.
— У вас есть предположения, отдельные выводы в рамках идущего следствия? — спросил он официально-деловито.
Это было так знакомо и даже так приятно. Подшивалов ожил:
— Мы предполагаем, в том числе так думает и его высокопревосходительство, что, скорее всего, здесь работала здешняя горничная. Какая-то она странная до одури. Вы поговорите с ней, ваше благородие, сами поймете.
Но вот кому она отдала украденные бумаги? К сожалению, дальнейшую цепочку раскрыть не удалось. Единственная подследственная упорно молчит. Хотя мы очень старались, но до твердых фактов так и не дошли. Только домыслы и предположения
— Ага, ну хоть что-то. Господа, у нас нет свободного времени. Когда вы говорили, что у вас его мало, вы немного ошиблись. Сегодня к вечеру дело должно быть раскрыто, а важные бумаги возвращены. Завтра же наши успехи, пусть и грандиозные, будут ни кому не нужны.
— Да но… — попробовал возразить Подшивалов, но Константин Николаевич перебил: — это не я сказал, а Аристарх Поликарпович. Завтрашнего дня он уже нам не дал. И не потому, что он такой суровый, а просто объективная ситуация препротивная.
Подчиненные все же хотели оспорить его мнение, но не успели. Подошел министр финансов, уже спокойный, деловитый. Сказал, глядя в глаза князю:
— Я надеюсь, очень надеюсь, что к вечеру сегодняшнего дня вы найдете бумаги. Мне надо ехать по провинции, а к понедельнику я должен быть на аудиенции у государя. Батушка, — он обратился к князю, — вы уж постарайтесь.
Насколько попаданец читал в прошлой жизни о Канкрине, так он называл, с его точки зрения, не бесполезных людей для дела (реальный факт из истории). И то хорошо!
Константин Николаевич лишь четко кивнул головой. Говорить уже не стоило. Ему, князю Долгорукого, Россия была не просто Родина.
— Ясно? — спросил он полицейских после ухода министра, — будете еще бессмысленно спорить?
Полицейские почти испугано замотали. Раз с их старшим разговаривает, как с равным, министр, то им надо только соглашаться. Сразу видно князь, чин еще невелик, а с ходу в самые верха проникает!
А потом началась обычная полицейская проза. Конечно, он не просто спросил у своих подчиненных. Константин Николаевич сам коротко опросил и потенциальных обвиняемых и заведомо простых свидетелей. Они не врали, а если и противоречили, то в сугубо в мелочах.
В итоге краткого следствия он, пока еще для них самих, распорядился создать поминутную понятную картину того вечера. Для этого:
— Еще раз тщательно допросить всех гостиничных, работавших в тот вечер;
— Поговорить с хозяином, узнав об странных особенностях работающих у них;
— Поговорить с министром о его распорядке того вечера.
Подшивалов, взглянул на товарищей и буквально взмолился:
— Ваше благородие, со всеми работающими мы, разумеется, поговорим. Но с его высокопревосходительством не сможем. Освободите нас!
— Это почему же? — соизволил удивиться князь.
— Ни о чем он не хочет говорить о с нами, — стыдливо негромко признался полицейский, — только ругается с нами, да еще иногдавпрямую матерится.
— М-да, — задумался Константин Николаевич. Сам он хотел поговорить только с подозреваемой горничной. Что-то с ней не то. Совсем не то. И связанно это отнюдь не с Канкриным. Или она талантливая актриса…
Что же, поговорим и с министром. Тем более, хитрит лютеранин, ой хитрит. Зачем он не хочет говорит поподробнее о событиях в тот вечер? Пил? Блудил? Ха-ха, сам замешан в краже?
А вот полная картина вечера, наоборот, уже почти укладывается. Ясная и понятная. За исключением мелочей, которые иногда ей противоречат. Но это ерунда.
Князь еще в прошлой жизни четко понял: если свидетели говорят очень четко и слажено, то, значит, они сговорились почти на сто процентов. А вот, если идет общая неурядица по мелочам, это почти хорошо. Люди же не могут помнить все, кое-что забыли, кое-что попутали.
Дворник и швейцар — два человека, которым по должности надо постоянно быть у парадного выхода, по крайней мере, в светлое время суток — допрашиваемые раздельно, показали: никто из работников их гостиницы не выносили открыто бумаги, не таскали сверстки и баулы. А ведь кто-то, хотя бы женщина или мужчина, должны нести папку или соответственный сверток.
