Прекрасная мстительница - Михаил Каришнев-Лубоцкий

В палату вбежали Гаидзе и врач. Гиви схватил Элли за вторую руку, а взволнованный эскулап торопливо сделал буйной «больной» успокоительный укол. Элли сердито проворчала какое-то проклятье, но вырываться перестала.

– Как у нее глаза горят! – поразился врач, прикладывая ватку к месту укола. – Никогда таких глаз у людей не видывал!

Элли прикрыла глаза, делая вид, что засыпает.

– Кажется, подействовало, – прошептал Гиви, улыбаясь.

– Сколько времени она проспит? – деловито поинтересовался Кошкин у лекаря.

– Часа два, не меньше, – ответил врач.

– За это время мы должны найти решение, – сказал Савелий приятелю. А врача попросил: – Если начнет просыпаться, сделайте ей еще один укол. Мы скоро вернемся.

И Кошкин с Гаидзе ушли. А врач, пощупав пульс «больной», довольно улыбнулся и стал подключать к Элли сорванные датчики медицинских приборов.

Глава семнадцатая

Спустя каких-нибудь пятнадцать минут Савелий и Гиви уже сидели у Кошкина дома, пили крепкий кофе для успокоения и «держали совет».

– Ну? – спросил Савелий. – Твои предложения?

Гиви пожал плечами:

– Первый такой случай в моей практике! Ума не приложу, что нам делать!

– А пока суда над нею не будет, мы и делать ничего не можем. А суда сто лет не дождешься!

– В целях самообороны можно, конечно… – Гиви не договорил, смущенно отпил глоток кофе, поставил чашку на стол. – Но – чем?..

– Да, пули ее не берут, это проверено, – Кошкин встал, зашагал по тесной комнатке из угла в угол. – Неужто на уколах ее до суда держать?

– Со спящих показания не берут, – заметил Гиви, – да и не судят тоже. Придется вызов от нее принимать: она с зубами, мы с осиновым колом. Тьфу, вот ситуация!

И Гиви сердито плюнул и поднял вверх правую руку, словно взывая к кому-то за помощью.

– Осиновое колышко от того раза у меня, кажется, еще осталось, – Кошкин заглянул в шкаф, под диван, поискал на подоконнике. – Неужто выбросил? – Он вдруг вспомнил: – На кухне лежит!

Савелий торопливо вышел из комнаты, прошел на кухню.

– Марья Петровна, – спросил он соседку из второй комнаты, – вы тут полешко не видели? Чурочку такую осиновую?

– Никодимов твою чурочку подобрал, у него шкаф без одной ножки, – охотно ответила соседка.

Кошкин поспешил к Никодимову.

– Николай, где мое полешко? Мне его надо.

Никодимов сердито отмахнулся:

– Не мешай! Гляди, что показывают!

Он ткнул правой рукой в телевизор, перед которым сидел, и тут же жестом левой пригласил Кошкина присоединиться к нему и понаблюдать за интересным зрелищем, развертывающимся на экране.

Савелий машинально бросил взгляд на телевизор и остолбенел: он увидел в нем Элли! Охотница за милиционерами сидела в паланкине и кого-то высматривала в толпе веселящихся перед ней людей. Вдруг какой-то молодой мужчина отделился от толпы и, выхватив из-под одежды пистолет с длинным стволом и громко крикнув: «Умри, несчастная!», пальнул в красотку. Народ замер и все как один уставились на жертву покушения и на ее убийцу. Красавица оторвала ладонь от груди и посмотрела на нее: на ладони была кровь! Кровь стала просачиваться и сквозь платье несчастной женщины. «Ты думал, что я убита? – прошептала она, глядя покрасневшими, как рубины, очами на Никодимова и Кошкина. – Меня трудно убить, глупый мальчишка!» И она, криво усмехнувшись, вдруг захохотала сатанинским смехом.

– Видал ведьму? – спросил взволнованный Никодимов у еще более взволнованного Кошкина, тыча снова рукой в экран телевизора. – Троих сожрала и этого сожрет, вместе с пистолетом!

Савелий, забыв о «полешке», присел на диван. А в телевизоре уже показывали какую-то комнату в телестудии и троих людей, удобно расположившихся за круглым красивым столом. Эти люди были: русский тележурналист, американский кинорежиссер и исполнительница главной роли Элли Вурд.

– Сегодня мы, дорогие телезрители, расскажем вам о съемках одного из многих голливудских фильмов, – сказал журналист, глядя в объектив телекамеры. – Разрешите мне представить вам наших собеседников: режиссер Том Бренди и актриса Элли Вурд.

Услышав свои фамилии, Том и Элли заулыбались еще веселее и дружелюбнее.

– Сначала вопрос даме, – журналист перешел на английский: – Элли, это ваша первая большая роль в фильме ужасов. Вы не боитесь?

– Ужасов? – шутливо переспросила по-русски актриса. И улыбнулась ослепительной улыбкой: – Я знаю русский язык довольно неплохо!

– О, это прекрасно! – журналист тоже перешел на родной язык. – Я имел в виду, не боитесь ли вы сложностей своей роли?

– Нет. Если в нее хорошо войти, то можно справиться. А я вошла. С помощью моего режиссера Тома Бренди! – Элли повернулась лицом к режиссеру и улыбнулась ему персонально.

– Ваша героиня – ведьма Ансельма – непобедима. Неужели зло восторжествует и хэппи-энда не будет?

Элли Вурд слегка помрачнела:

– К сожалению, и у ведьм есть ахиллесова пята…

– Какая? – выдохнул Кошкин, чуть дыша.

– Может быть, не стоит открывать этот секрет? – спросил журналист актрису.

Кошкин застонал, закрыв глаза и сцепив зубы.

– Мои бывшие соотечественники вряд ли увидят этот фильм, во всяком случае в ближайшее время, так что сказать можно. Ансельму может погубить только серебряная пуля: осиновый кол годен лишь для борьбы со старыми ведьмами и вурдалаками. Юноша, который стрелял в мою героиню, узнает в конце концов этот секрет, и тогда мне – увы! – страшно не повезет!

– Добро победит, я так и знал! – обрадовался журналист и что-то стал говорить по-английски, обращаясь уже к режиссеру фильма.

А Кошкин, встав с дивана, медленно побрел из комнаты Никодимова.

– Зачем приходил-то? – крикнул ему вслед Николай. – За каким полешком?

Но Савелий ничего ему не ответил и затворил за собою дверь.

Глава восемнадцатая

Медсестра, которую приставили следить за «буйной больной», решила попить чаю. Но, увы, ее термос оказался пуст. Взглянув на спящую Элли, медсестра на цыпочках вышла из палаты.

Легкий щелчок дверного замка заставил дрогнуть веки «больной». Элли открыла глаза. Повела вокруг взглядом, убедилась, что рядом с ней никого нет, и стала с остервенением срывать с себя проводки и трубочки медицинских аппаратов. Справившись с этой работой, она встала с постели и направилась к двери. Попробовала открыть ее, но вдруг передумала и подошла к окну. Ее палата находилась на третьем этаже. Элли встала на подоконник и выбралась на карниз, опоясывающий все здание по периметру. Вжимаясь в стену и цепляясь пальцами за чуть выступающие кирпичи, она двинулась к балкону, который находился метрах в семи-восьми от ее палаты. Удачно преодолев это расстояние, Элли ступила на перила балкона.