Екатерина Фурцева. Главная женщина СССР - Нами Микоян

Схватка за гуманитариев

Министерство культуры располагалось на улице Куйбышева. Можно предположить, что поначалу Фурцева там чувствовала себя неуютно, только этого не показывала. Я представляю, как, придя впервые на работу, она обошла кабинеты, как звук ее высоких и тонких каблучков раздавался в разных концах здания. Представляясь своим новым сотрудникам, приветливо улыбалась.

С начала 60-х годов в стране собирались проводить реформу высшего образования. Фурцева была в курсе этой проблемы, так как раньше занималась ею в секретариате ЦК. Так называемых гуманитариев планировалось перевести на заочное обучение. Идею поддерживал и президент Академии наук Несмеянов. С его подачи Хрущев отдал распоряжение о переводе Института истории искусств Академии наук в ведение Министерства культуры с названием «Институт искусствознания». Учреждение возглавлял Игорь Грабарь, в руководстве состояли видные ученые – Виктор Лазарев, Михаил Алпатов, Дмитрий Сарабьянов…

Никита Хрущев и Екатерина Фурцева

Так вот в первый же день работы Фурцевой в должности министра культуры должна была состояться коллегия на тему заочного образования гуманитариев. Мне об этом рассказывала Лидия Григорьевна Ильина, тогда заместитель начальника Управления учебных заведений. Она первой выступала на коллегии. Тема заочного обучения в творческих вузах волновала многих – Московскую консерваторию, художественный институт имени Сурикова, театральные ВУЗы. Над выступлением Ильиной работали долго и серьезно. Лидия Григорьевна начала читать доклад, но вдруг Фурцева неожиданно ее остановила: «Проблема требует серьезной доработки. Заседание окончено». Сотрудники министерства в недоумении: что произошло? То ли новый министр снимет с работы Ильину, то ли предстоят иные перемены? Никто не понимал, в чем дело. Екатерину Алексеевну в министерстве знали мало, она пришла из ЦК с тремя своими помощниками.

На другой день Фурцева вызвала Ильину и сказала, что, прослушав ее доклад и посоветовавшись с некоторыми деятелями искусств, пришла к выводу: в творческом образовании заочного метода быть не может. «Подумайте, как это сделать, чтобы на имя Косыгина пришло письмо не от министерства, а от кого-либо из уважаемых музыкальных педагогов». Остановились на кандидатуре Елены Фабиановны Гнесиной. Директор лучшего музыкального училища из династии музыкантов пользовалась всеобщим уважением. Косыгин, как было известно в среде музыкальных чиновников, знал ее лично.

Ильина отправилась на переговоры к Елене Фабиановне. Та, выслушав, согласилась направить письмо Косыгину от своего имени, изложив собственную точку зрения. Ответ пришел с резолюцией Косыгина: «Сохранить существующую систему образования в творческих вузах».

Полагаю, Фурцева, придя на то совещание, уже была знакома с мнением по этому вопросу известных театральных деятелей, режиссеров Алексея Попова, Марии Кнебель, Юрия Завадского и других, которые прислали ей следующее письмо:

«Глубокоуважаемая Екатерина Алексеевна!

Мы, режиссеры, отдавшие театру и делу воспитания молодой смены по 30–40 лет творческого труда, чрезвычайно встревожены появившимися в последнее время проектами постановлений Министерства культуры по вопросам воспитания советской режиссуры, методики преподавания, сроков воспитания, которые в основе своей, по нашему мнению, пытаются свести на нет завоевания русской советской школы искусства режиссуры… Завоевания советского театра признаны всем миром. Обоснованы они рядом достижений крупнейших режиссеров: Ленского, Станиславского, Немировича-Данченко, Марджанова, Курбасова, Вахтангова, Синельникова и плеядой их учеников, в свою очередь воспитавших сотни советских режиссеров, возглавляющих крупнейшие театры Союза.

…Все это стало возможным благодаря тому, что гении советского театра Станиславский и Немирович-Данченко были не только режиссерами, но и создателями науки об искусстве режиссера и актера. Этим гордится СССР, и это поражает приезжающих к нам зарубежных деятелей театра. Всевозможными проектами, исходящими от чиновников министерства, ставится под удар воспитание режиссеров.

…Глубокоуважаемая Екатерина Алексеевна! Завтра появятся десятки и сотни театров, работающих вообще без режиссера. Чиновник передал власть в руки администратора-директора. Невежде-чиновнику легче командовать администратором, нежели находить способы выращивания и укрепления авторитета режиссера.

Если Вы, глубокоуважаемая Екатерина Алексеевна, пожелаете, вызовите нас, подписавших это письмо, к себе, и мы в течение часа с документами в руках убедим Вас, что поход против высшего режиссерского образования – есть дело преступное по своему невежеству».

Надо отдать должное Фурцевой: делая свои первые шаги в роли министра культуры, она столкнулась с серьезной проблемой и приняла верное решение. Просьба крупнейших театральных деятелей была не только услышана, но и удовлетворена. Благодаря Фурцевой сохранилось качество высшего режиссерского образования, которое всегда отличало отечественный театр.

Этот ее шаг продемонстрировал интеллигенции, что теперь за культуру отвечает не равнодушный чиновник-бюрократ, а человек живой, деятельный, заинтересованный.

Впрочем, интеллигенция не спешила раскрывать Екатерине Алексеевне свои объятия: часть ее, не забыв участия Фурцевой в борьбе с Пастернаком и «вейсманистами», встретила назначение настороженно. Другие же – Константин Симонов, Виктор Розов, Олег Ефремов, Афанасий Салынский – связывали с ее именем надежды на прекращение смуты в министерстве.

«За одного битого сколько небитых дают?»

Весьма любопытно свидетельство театрального критика Бориса Поюровского, касающееся характера, натуры Фурцевой, только что назначенной министром культуры. Поюровский написал статью для газеты «Советская культура» о состоянии театральной жизни в городе Харькове. Мнение его было довольно унылым: всюду пустые кресла, ощущение безнадежности. Статья имела громовой резонанс. В редакции газет, ВТО, Союз журналистов СССР, Министерство культуры стали поступать коллективные письма. Автора обвиняли во всех смертных грехах – пьянстве, сожительстве с артистками балета и тому подобное… Иные подписи были неразборчивыми, но это как бы мелочь. В Харьков выехало несколько комиссий, одна авторитетнее другой. Пришли к выводу, что положение с театрами на Украине и в самом деле скверное.

Поюровский думал, что все обойдется, но вдруг ему звонят от главного редактора «Советской культуры» и сообщают, что надо прибыть к трем часам на совещание к министру.