Условия человеческого существования - Дзюнпэй Гомикава

— Слушай, я тебе как товарищу скажу, как другу. При существующих расценках на заработок за двадцать восемь дней рабочий сумеет с грехом пополам прокормиться. Так? Без разносолов, конечно, — гаоляном там, соевыми жмыхами и прочими конскими кормами. По твоим расчетам, при прогрессивной системе оплаты он сможет заработать себе на пропитание на целый месяц за двадцать один рабочий день… Теперь: ты считаешь, что семидневный заработок он ежемесячно будет откладывать. Получается все вроде бы гладко: рабочие усердно трудятся, копят деньги и с каждым месяцем богатеют. Правильно?

— Ну и что дальше?

— А дальше то, что он заработает себе на прокорм за двадцать один день, а остальные дни…

— Можешь не продолжать! — оборвал его Кадзи. — Он будет валяться, резаться в кости и все такое. Это я уже слышал от Окадзаки и Кавадзимы. Ты, оказывается, тоже на их стороне?

— В этом вопросе — да. Ты просто не понимаешь, что такое маньчжурский шахтер.

— Ну как же, все они испорченные и тому подобное…

Окидзима рассмеялся.

— Ты не огорчайся — кое-чего ты все-таки добьешься.

Кадзи не понял.

— Потому что, — объяснил Окидзима, — ты более умный слуга капиталистов, чем все лакеи из правления. Ты так умело и хитро насадил наживку на крючок, что на нее так и повалит рыбья мелюзга.

— Ну, это уж просто гадость!..

Кадзи резко повернулся и, не дожидаясь, пока Окидзима поднимется, пошел. Он шел и думал. Вот сейчас он проверит, в каких условиях работают артели, потом назначит им лучшую оплату… Или это тоже только наживка на крючок?..

Когда запыхавшийся Окидзима нагнал его, Кадзи укоризненно сказал:

— Как ты не понимаешь, я просто хочу, чтобы рабочим жилось немного получше, чтобы с ними обращались как с людьми!

— Я-то понимаю! — насмешливо возразил Окидзима, как будто ему доставляло удовольствие дразнить Кадзи. — Ты мне лучше скажи, что у тебя будет сегодня на ужин? Пара аппетитных кусков поджаренного мяса? И салат, конечно? Лично мне жена подаст холодного пива. И будут причитать над нами: «Ах, бедные, как вы устали!» А вот твои любимчики рабочие за двадцать один день заработают ровно столько, чтобы набить себе брюхо гаоляном и жмыхами. На десерт у них будет соленая репа, господин Кадзи!

Кадзи круто повернулся к Окидзиме.

— Ой, кажется, меня сейчас будут бить! — шутливо крикнул Окидзима.

— Ты обещал мне помогать?

— Да брось ты ерепениться! Так тебя и на три месяца не хватит.

— Нет, ты скажи, что ты предлагаешь.

— Предлагаешь! — передразнил Окидзима. — Нет, дорогой, мне самому любопытно узнать, как ты собираешься примирить подобные противоречия.

— Какие противоречия? Не вижу ничего унизительного для человека ни в гаоляне, ни в соевых жмыхах. Ты хорошо знаешь, что годового пайка муки и проса им не хватает и на десять дней.

Окидзима закурил сигарету, словно не слушал Кадзи, но тут же бросил ее.

— Я обещал тебе свою поддержку только потому, что твоя позиция относительно правильна. Запомни — относительно! Когда я служил переводчиком в карательном отряде, меня время от времени заставляли участвовать в экзекуциях. Истребляли «антияпонский элемент» — китайцев. Впрочем, не важно, заставляли или нет… Так вот слушай, как это делается: хватают человека, избивают до полусмерти, затем засыпают землей и трамбуют ногами. А жену и детей заставляют смотреть. Под конец детям велят топтать своего отца. Из-под земли раздается глухой треск. Ты думаешь, ребенок когда-нибудь забудет это? Нет, не забудет! И мою образину тоже не забудет. Ну а теперь предположим, что я бы этого не сделал, а кинулся спасать несчастную жертву. Где были бы сейчас мои собственные кости? — Окидзима вскинул на Кадзи глаза, взгляд его был страшен. — По сравнению со мной ты просто счастливчик! В разгар войны ты еще имеешь право думать, что с человеком надо обращаться как с человеком… Ну ладно, пойдем. Вон штольня уже близко.

В большой комнате отдела рабочей силы — тридцать столов, выстроенных рядами, на манер школьных парт, — стояла тишина.

Закончив расчеты, которые ему поручил сделать Кадзи, старший клерк Фуруя сунул их в папку и бросил на стол Кадзи. Стол был завален грудами старых конторских книг и бумаг, тех самых, на материале которых Кадзи строил свои смелые «дилетантские» выводы и дерзкие планы. Фуруя уставился на пустой стул своего нового начальника. Глаза у старшего клерка были невыразительные и сонливые, лишь временами загоравшиеся недобрым огоньком.

Этой весной ему наконец удалось выхлопотать должность, которую он сейчас занимает. В общей сложности для этого потребовалось десять лет безупречной службы. Окончив гимназию и отслужив в армии, он поступил в фирму на грошовый оклад, потом его сделали младшим клерком… Сколько лет ему понадобится, чтобы добиться жалованья, какое получает Кадзи? А тот тем временем тоже будет лезть в гору. Все говорят, что в будущем году Кадзи станет начальником отдела. Всего четыре года назад человек окончил университет — и уже начальник отдела. А Фуруя лучшие годы сгноил здесь, в глуши, и все зря. Если бы не принесло сюда этого мальчишку, ему самому, может быть, удалось бы сесть за этот стол. Поговаривают, что Кадзи имеет броню. И все потому, что сумел с ученым видом нацарапать четыре иероглифа: «организация использования рабочей силы». А что он в этом понимает? Человек, не имеющий никакого опыта в использовании рабочей силы, занимается ее организацией…

Просто глупость какая-то! А он, Фуруя, в любую минуту может угодить в солдаты… Правда, эти десять лет, проведенные в горах, принесли ему немалый доходец. Что верно, то верно… Служба на руднике имеет свои преимущества.

Стрелки на стенных часах приближались к двенадцати. Распахнув обе створки застекленных дверей, в комнату вошел мужчина лет сорока, с коротко подстриженными усиками и бегающим взглядом.

— А, сто шестьдесят четвертый, — приветствовал его Фуруя.

Подрядчик сто шестьдесят четвертой артели Усида вопросительно показал на стул Кадзи.

— Ушел на рудник. Вернется не скоро.

Усида, один из немногих японцев-подрядчиков на руднике, с облегчением вздохнул. Притянул к себе стул, уселся.

— Вот, узнал от Окадзаки, будто ваше начальство собирается ликвидировать подряды… Это правда?

Фуруя молча вытащил из ящика стола Кадзи папку и бросил ее Усиде. На обложке было написано: «План мероприятий по ликвидации системы подрядов». План был подписан Кадзи, завизирован директором рудника и утвержден самим начальником отдела горнорудных предприятий.

— Что он хочет, сразу всех под метлу?

— Не думаю.

Фуруя многозначительно улыбнулся. Усида знал Фуруя много лет. Когда тот вот так улыбается, спрашивать бесполезно.

— И правильно, — сказал подрядчик. — Нельзя этого делать — всех под метлу. Рудник станет.

— Не беспокойся, он не такой дурак, — тихо сказал Фуруя и снова замолчал, покосившись на конторщика-китайца, сидевшего в дальнем углу.

Чен хорошо знал японский. Он с первых же дней стал верным помощником Кадзи. Тот ему благоволил.

Усида подождал, потом вынул из кармана портсигар, раскрыл его и положил на колени Фуруи. На сигаретах лежала бумажка в десять иен, сложенная пополам…

Фуруя взял деньги и положил в карман, сохраняя бесстрастное выражение лица.

— Японские подряды тоже разгонит? — спросил Усида, уже настойчивее.

— Хочет понравиться маньчжурам, — пожал плечами Фуруя.

— Да не ходи ты вокруг да около, говори прямо!

Фуруя еле заметно улыбнулся. Сколько там бумажек, интересно? Две или три? На ощупь как будто три… А может, и две — старые, растрепанные… Ну ладно, тоже неплохо — как-никак, четверть месячного жалованья!

— Нацелился на сто шестьдесят четвертую, сто третью и пятьдесят восьмую, — сообщил он наконец, соображая, за сколько этот ловкач Усида перепродаст новость Кобаяси с пятьдесят восьмой и Канэде со сто третьей.

— Вот скотина. Чего же это он с меня-то начал? — Усида обиженно надул губы.

Фуруя криво усмехнулся.

— Подряд крупный, артель большая, производительность, прямо скажем, неважная, а подрядчик загребает денежки немалые.

— Уж не ты ли ему внушил все это?

Фуруя показал, что в таком тоне продолжать разговор не намерен.

— Проверил выработку и оплату работ по всем подрядам за последние два года, — показал он головой на груды книг, высившиеся на столе Кадзи. — Считает быстро, проклятый, и уж не ошибется! В чем, в чем, а в счетоводстве силен!.. Хотел я тебе дельце одно предложить.

Усида наклонил ухо к Фуруя, но в этот момент мальчишка-рассыльный, мешая японские и китайские слова, завопил на всю комнату, что к ним идет «красавица».

Открылась дверь, и в комнату вошла застенчиво улыбающаяся Митико. Стройная, тоненькая, в красном свитере, она как будто принесла с собой в эту унылую контору с бетонным полом и грубо побеленными стенами свежий весенний ветер.