Солнце цвета льда - Дмитрий Казаков

Тьма ему совершенно не мешала, в то время как факел Ивару ничем не помогал, скорее слепил, и сбивал с толку.

– Умрешь, – повторил хозяин кургана, на миг останавливаясь.

– Что там, конунг?! – донесся сверху крик Арнвида.

– Веселуха! – ответил Ивар, и швырнул огрызок факела в лицо мертвецу.

Тот дернулся, попытался уклониться от жгучего пламени, на мгновение потерял врага из виду. Конунг рванул вперед, стараясь дышать пореже, выбросил клинок с полного размаха на всю длину руки.

Лезвие заскрежетало, прорезав старую, ржавую кольчугу, на него брякнулся очередной червяк, жирный, в палец толщиной. В брюхе Рауда Могучего заскрипело, словно там падали старые, окаменевшие деревья, а сам он остановился, выпучил глаза и распахнул рот.

Блеснули черные гнилые зубы, пахнуло сырым мясом.

Ивар выдернул меч, ударил еще раз, но мертвый хозяин кургана отступил, исчез в темноте.

– Э-ге-гей, я иду на подмогу! – донесся сверху голос Нерейда, и в дыре объявились его дрыгающиеся ноги.

Спрыгнул на пол, держа в одной руке меч, в другой – охапку факелов, но не успел распрямиться, как мрак рядом сгустился, из него выступил Рауд. Рыжий викинг, как был, на четвереньках, рванул в сторону, костяное лезвие недовольно клацнуло, врезавшись в пол, оставило в нем выемку.

– Снова вылез, клянусь глазом Хенгикьефта? – Ивар шагнул навстречу мертвецу, кольчуга на брюхе которого выглядела неповрежденной. – Ничего, опять тебя разделаем, мало не покажется…

– Это кто тут такой большой и вонючий, как сортир на торге? – Нерейд распрямился.

Тут же ему пришлось отбиваться, размахивать мечом вокруг, отбивая выпады Рауда. Ивар бросился Болтуну на помощь, и едва не отлетел к стене, когда два клинка с грохотом скрестились.

На этот раз бились вдвоем, но легче почему-то не стало – хозяин кургана метался из стороны в сторону, роняя на пол червей и мокриц, злобно скалился, но успевал и атаковать и защищаться. Нерейд пыхтел, не шутил больше, дыхание берег для боя, конунг выжидал момент для выпада, меч его горел ровным желтым огнем, от него летели искры.

Падавший сверху тусклый свет померк – внутрь кургана лез кто-то еще.

– Все умрете! – радостно сообщил мертвец, и выхаркнул целый клубок червей Ивару в лицо.

Он отшатнулся, крутнулся в сторону, уходя от атаки, понял, что не успевает, что сейчас меч врага вонзится в бок. Но тут прямо на голову Рауду свалился Ингьяльд, хозяин кургана возмущенно заорал, отшвырнул молодого эриля в сторону, тот с грохотом врезался в борт драккара.

Но миг для атаки Рауд потерял, и уже Нерейд с Иваром вдвоем кинулись на него.

Два клинка одновременно вонзились в мертвую плоть, негромко лязгнули друг о друга.

– Готов, – сказал Ивар, когда Рауд исчез, растекся струями черного тумана.

– Шишка будет, – сказал Ингьяльд, поднимаясь на четвереньки и щупая голову – даже в сумраке погребальной камеры было видно, как поднимается, раздвигая волосы, огромный синяк.

– Зато какой удар! – восхитился Нерейд. – Искры полетели, как прям из Муспелля!

Молодой эриль насторожился, отскочил в сторону, в руке его оказался тяжелый длинный меч. На том месте, где только что стоял, возник Рауд, вновь целый, и сердито взмахнул костяным клинком.

– Вот настырные… – прошипел он, и шипение отдалось эхом в темных углах, словно там зашептали тысячи злобных голосов. – Но ничего, все здесь останетесь, не пить мне влаги Хель.

– Сколько раз вы его одолели? – спросил Ингьяльд.

– Два, – ответил Ивар.

– Надо третий, и тогда он будет в нашей власти…

Договорить Ингьяльд не успел, скакнул в сторону, чтобы не попасть под выпад Рауда Могучего. Тот если и был при жизни берсерком, после смерти разучился впадать в священную ярость, и взамен той неуязвимости, что дарует она, приобрел иную, мерзостную, темную.

Эриль отбил удар, меч едва не вывернуло из его ладони.

Но рядом оказался Нерейд, отвлек хозяина кургана на себя, подскочил Ивар, и насели на огромного мертвеца втроем.

– Давай-давай! – орал сверху заглянувший в дыру Арнвид. – Зажимайте его! Больше он не уйдет! Отличный удар! Не дайте отойти к кораблю! Не спи, конунг, в Вальхалле проснешься!

Ивару казалось, что они сражаются вечно – пот бежал по спине, щекотал шею, капал с бровей. Мелькали и сталкивались клинки, Рауд глухо взревывал, пол погребальной камеры вздрагивал, поскрипывал драккар, в борту которого голова молодого эриля оставила вмятину.

Потом сумел извернуться и ткнуть берсерка в бедро.

– Шшшш… – зашипел тот, как брошенный в бочку с водой раскаленный слиток.

Ингьяльд стремительным движением бросил руну, та полыхнула нестерпимо, и мертвец застыл, по его туше забегали синевато-белые огоньки, образовали нечто вроде тонкой светящейся сети.

– Отлично! – сказал Арнвид. – Все, я спускаюсь к вам… Даг, вяжи петлю!

– Не удерет? – Ивар опустил меч, но в ножны пока не убрал.

– Не должен, – сказал Ингьяльд устало. – Мы одолели его трижды, и до заката он в нашей власти. Вы последите за ним, я пойду, посмотрю, что хозяин запас тут интересного.

Он утопал в сторону драккара, и глаза на лице Рауда повернулись следом, могучие руки напряглись, что-то хрустнуло, треснуло, но сдвинуться с места берсерк не смог, хотя и желал всем прогнившим сердцем.

– Держит, – Нерейд облегченно вздохнул. – Где там факелы, надо бы разжечь?

Ингьяльд, судя по звукам, копался в том хламе, что опустили в могилу вместе с колдуном, рыжий викинг стукал огнивом, один за другим зажигал факелы. Хозяин кургана свирепо зыркал по сторонам, но более не шевелился – похоже, и в самом деле потерял силу.

Через дыру в потолке спустился Арнвид, похожий на паука, по прихоти злых детей лишившегося половины ног. С надсадным кашлем опустился на пол, вылез из петли и решительно направился к мертвецу, которому был чуть выше пояса. Чтобы заглянуть Рауду в лицо, старому эрилю пришлось задрать голову, но под его взглядом колдун дернулся, как от удара хлыстом.

– Славно, – сказал Арнвид, потирая руки. – Сам будешь говорить, или как?

– О чем?

– О том, что с миром творится, – старый эриль подумал и добавил, – со всеми мирами.

Подошел Нерейд с факелом, рядом с Иваром встал перепачканный пылью и зеленой слизью Ингьяльд, все с ожиданием уставились на мертвеца. Во взгляде того появилось удивление, а когда зашевелил челюстями, голос прозвучал без прежнего напора:

– Ради знания явились ко мне? Не за сокровищами?

– Сокровища почетнее у живых добывать, не у мертвых, – гордо сказал Ивар. – Мы хотим знать, что вызвало те напасти, от которых страдает не только Мидгард, но и Свартальвхейм, и соседние миры…

Рауд Могучий клацнул зубами так, что по подземелью пошло гулять эхо, а потом заговорил.

Речь его звучала странно, слова произносил немного иначе, некоторые казались вовсе непонятными, так что приходилось напрягать слух и мозги, чтобы не упустить нить. Повествовал же о вещах вовсе чудных – что далеко на востоке, на другом конце Мидгарда лежит обширная страна, и вот тамошние то ли колдуны, то ли боги учудили нечто, нарушившее равновесие от кроны до корней Мирового Ясеня.

– А точнее сказать не можешь? Кто? Где находится и как до него добраться? – уточнил Арнвид.

– Я тебе что, голова Мимира? – мертвый колдун, похоже, обиделся. – Что вижу, то и говорю. Это тебе не наши фьорды, где всякий камень родной, и даже не Хель с Асгардом… Чтобы точно увидеть, нужно поближе подобраться, а туда, если на драккаре, то год пути.

– Год? – Ивар покачал головой. – Какой смысл плыть? Все одно не успеем?

– Погоди, – остановил его Арнвид. – А что будет дальше, если тех магов или богов не остановить?

Рауд Могучий хмыкнул, гнилым мясом завоняло сильнее.

– Рагнарёк не наступит! – изрек он. – Мир сойдет с предначертанного пути! Все извратит свою сущность, доброе станет гнусным, отвага – подлостью, боги – червями, а мокрицы – небожителями! Слава обратится позором, золото начнет ржаветь, и живущие испытают такие муки, каких не могут измыслить!

– Красиво, но мутно, – Нерейд, слушавший, без особого интереса, поскреб макушку.

– Яснее не могу, – буркнул Рауд. – Не все открыто даже взору мертвого, но уже то, что вижу я, заставляет меня радоваться, что я погиб, и желать, чтобы вы скорее последовали за мной.

– Сколько у нас времени? – спросил Арнвид.

– До следующего Йоля, до нового солнца.

– А плыть – год… – протянул Ивар, чувствуя, как опускаются руки, а сердце окутывает серая пелена уныния.

Со временем не по силам спорить даже самому отважному и умелому, что люди, асы и ваны, непомерно могучие хримтурсены склоняются под его тяжелой дланью, нет того, кто бы умел творить дни из ничего.