Ёжик - Е. Кочешкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анечка ждала меня сидя на подоконнике. Естественно свесив ноги на улицу. Ведь какая ей, к черту, разница, что внизу — четыре этажа свободного полета… Увидев меня, она радостно заорала на весь квартал:
— Пашкаааа!
И канула с той стороны окна.
Через минуту Ежик уже тащила меня по лестнице и, не переставая, рассказывала о том, как "папочка напился на новоселье, у соседа все время играет Энигма, а я так тебя ждала, блин, чуть с ума не сошла!". На ней была новая сочно-зеленая майка, неожиданно эротичная, в обтяжку. Раньше Ежик на такую не позарилась бы. Раньше она носила футболки на три размера больше, да мужские рубашки. М-да, люди меняются…
— Пашка, а я приготовила борщ!
— Кто бы сомневался.
— Ты несносный жлоб и язва! Я ведь готовила его для тебя! И, между прочим, к борщу будут котлеты! Вот! — она уже порядком запыхалась, дышала как загнанная коняжка.
— Ты бы бросала курить, а?
— Может быть. К твоему дню рожденья! Это будет мой главный подарок, — наконец мы добрались до места, Ежик распахнула дверь и широким жестом пригласила внутрь:
— Велком!
Конечно, я ожидал чего-то подобного, но все равно немного обалдел. Эта квартира ничем не напоминала жилье Ежикиных родителей, в интерьере которого я привык ее видеть. Никаких дорогущих финтифлюшек, загромождающих каждый свободный сантиметр пространства. Ни малейшего намека на тяжелые запахи дорогого парфюма и столь же дорогого табака. Минимум мебели и вещей. Зато большие, дарящие свет окна. И много-много свежего воздуха.
Она довольно ухмылялась.
— Нравится?
— Отпад. Полный.
Ежик вздохнула и, взяв меня за руку, повела показывать владения.
Теперь я мог в любое время услышать ее голос. Позвонить. Или просто прийти. Ежик по-прежнему не проявляла ни малейшего интереса к моей мужской природе, но столь искренне радовалась, когда я приходил, что у меня просто не хватало силы воли не появляться у нее так часто, как этого хотелось.
Свою квартиру Ежик полюбила сразу и навсегда. Большая, светлая и почти пустая, она в точности соответствовала внутреннему миру Анны и ее потребностям. Мне здесь тоже нравилось. Нравилась огромная светло-зеленая тахта посреди большой комнаты, широкие окна, нежно-желтый ковер, покрывший весь пол, кухня на невысоком подиуме, большой черный холодильник, мощная стереосистема и даже легкий беспорядок, свойственный всей Ежикиной жизни.
Конечно, я хотел бы жить здесь. Просыпаться каждое утро от того, что солнце светит так ярко, и видеть, чувствовать рядом с собой самого дорогого в мире человека. А потом бы мы вместе готовили завтрак. Вернее, я бы готовил, а Ежик сидела рядом и рассказывала бы мне, какой ей сегодня сон приснился.
Мечты…
В реальности я все также томился мучительным желанием хотя бы обнять ее. Просто обнять… Крепко-крепко! Чтобы не нужно было больше слов. Чтобы язык тела сам сказал все за меня…
Но я не решался. Знал, что за этим не последует ничего хорошего. Ежка или рассердится, или расстроится, а верней всего — и то и другое.
Только вот ее зеленая маечка очень возбуждала воображение.
Конец сентября
Я не знаю, зачем Ежике нужно было идти в этот универ. Все равно же сразу было понятно, чем это дело кончится. Хотя да, порыв был впечатляющий. Весь май она, обложившись книгами, героически готовилась к сдаче экзаменов. Не поверите, Ежик тогда твердо и непоколебимо решила стать дизайнером…
Когда учеба только началась, она летала на крыльях радости, хвасталась мне новеньким студбилетом, старательно ходила на все пары. Только на физру забила сразу, окончательно и бесповоротно. Сказала, что скакать под музыку с десятком других девиц ей не под силу. "Как представлю их голые трясущиеся ляжки, так мороз по коже!" — говорила она мне. Хотя, на мой взгляд, представительницы слабого пола в ее группе были не так уж страшны. Нормальные девчонки. Несколько даже симпатичных, хотя и не в моем вкусе. И даже не дуры. С одной Анна чуть-чуть подружилась, к сожалению, ненадолго. Как она мне объяснила "эта дружба имела слишком острый характер". Одним словом, барышни не сошлись в некоторых точках зрения и из-за этого постоянно имели стычки.
Ежикиного запала хватило — смешно сказать — на месяц. К концу сентября она как-то разом устала от ранних подъемов, старательных зубрилок-одногрупниц и нудных преподов, которые по большей части относились к своей новой ученице как к очередному объекту засирания мозгов.
Сначала она стала прогуливать первые пары, объясняя это недосыпом. Потом пристрастилась читать на лекциях книжки и рисовать. А в итоге заявила, что читать и рисовать можно и дома, но с большим комфортом.
Звонок раздался поздно ночью. Я не сразу понял, что происходит, просто в мое спящее сознание настойчиво стало пробиваться нечто совершенно чуждое. Постепенно мир обрел привычные формы, и я услышал, телефонный дребезг. Если вас когда-нибудь будили подобным образом, то вы поймете мои ощущения. Опасаясь, что это может быть что-то важное, я максимально быстро извлек свое полуспящее тело из постели и отчаянным рывком переместил его к рабочему столу, на котором валялась радиотрубка.
— Алё…
— Пашка! Как клево, что ты дома! Мне СРОЧНО нужна твоя помощь! Ты можешь подъехать прямо сейчас?!
— Анечка… Ты не будешь так любезна, взглянуть на свои часики… — даже не знаю, откуда я нахватался таких чудовищных выражений.
— Намек понят. Твой сарказм не уместен. Подъедешь или нет?
— А у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда. Я тебя жду, — и она брякнула трубку.
Несколько минут я просто сидел на стуле, пытаясь проснуться. Сердце стучало так, будто им гвозди забивали, но мозг продолжал тормозить. Я никак не мог придумать с чего начать. То ли натянуть штаны, то ли поискать майку, то ли вспомнить где у меня деньги, потому что в такое время к ней можно уехать только на такси.
В конце концов, я кое-как разобрался с этими вопросами и даже не забыл одеть шарф.
На улице холод стоял собачий. Сентябрь. Я сильно пожалел, что мы живем не в Питере. Там мосты развели — и все. И сиди себе дома, спокойненько рассматривай цветные сны. Никому не придет в голову срывать тебя с места в три часа ночи. Эх, теплая моя постелька!
Судорожно ежась, я поплелся в сторону наиболее оживленной улицы. Долго ждать, к счастью, не пришлось — буквально через пару минут ну мою поднятую руку подъехал какой-то жигуленок. Почему-то мне никогда не попадаются даже тойоты…
Анна открыла тотчас же, как только я позвонил в дверь. Первое, что я услышал, был странный писк. Он доносился откуда-то из глубины квартиры.
— Тебе что, подкинули пару крысят на воспитание?
Она как-то странно на меня посмотрела:
— Ну типа того…
Посреди комнаты, в которой теперь обитала Ежик, стояла помоечного вида коробка. Писк исходил из ее недр. Я подошел и с любопытством заглянул. На дне копошились котята. Четверо маленьких полосатых зверенышей, каждый размером чуть больше моего среднего пальца.
— Их выкинули, — голос у нее был подозрительно дрожащий, — просто бросили на улице в этой коробке. Я шла мимо, слышу — пищит кто-то. Ну, думаю, залез какой-нибудь малолетний котеныш на дерево и слезть не может. Мало ли, бывает. Ничего особенного. А потом глянула, а там картонка эта, и они там дрожат, орут, такие маленькие, такие ужасные… — она замолчала, заново переживая случившееся. — И все идут мимо, мимо, и никто не остановится, а мужики какие-то сидят рядом на лавочке и спокойно так рассуждают, о том, какие жестокие люди пошли, устроили тут понимаешь ли, котячье кладбище… Пашка! Они сидели в каких-нибудь пяти метрах и просто разговоры разговаривали! А эти малявки пищали там!…- она наконец не выдержала и разрыдалась.
Я сидел рядом пень пнем и не знал, что сказать.
А Ежик все всхлипывала и никак не могла успокоиться, видно сильно ее проняли эти котята.
— Да ладно тебе… Все ведь хорошо. Все ведь в порядке. Разве нет?
— Ты не понимаешь… я ведь тоже могла пройти мимо, просто пройти мимо. Посмотреть, пожалеть и оставить их там… Все дело в том, что теперь я живу одна. А случись это чуть раньше, когда я еще с родителями вписывалась… Они бы не поняли, на кой хрен я принесла их к ним домой. Они бы сказали, что всех не обогреешь, не спасешь, и незачем ЭТО тащить домой. И я бы не потащила… — тут она окончательно захлебнулась в слезах, а я вообще перестал понимать что-либо. Зачем грузиться над тем, чего не было? Какой в этом смысл? М-да… Все-таки женская душа — загадка.
Все что я мог сделать — обнять ее покрепче и дать проплакаться.
Когда слезам показался край, она шмыгнула носом и высвободилась из моих рук.
— А правда они красивые?
Интересно, мог ли я сказать что-нибудь иное кроме «да»?