Клевые - Эльмира Нетесова

— Погрызлись мы с ним…

— Помиритесь. Куда деваться? Всем дышать надо. Я улажу, если надо! Ради тебя на все согласна, мой козлик упрямый! — щебетала баба.

Вскоре она увела участкового из коридора, а Егор, закрыв дверь, рассвирепел:

— А говорили, что все на выезде работают? Превратили дом в бардак!

— Чего кипишь? Он единственный, кого впускают в комнату. Другим туда хода нет! Этот, случалось, выручал.

— Налог ему платите?

— Бывает! Зато по первому звонку появляется, когда клиенты с норовом приходят, — опустила голову мать.

— Это как понять?

— Когда девок бить хотят. Вызываем. Он клиентов забирает. Сам с ними разбирается. Их трясет. Те ему свой положняк дают, чтобы не сообщал никому, где их сгреб, потом и с нас берет свою долю за помощь.

— Эх, мать, до чего дожили! — упрекнул Егор.

— Да разве я иль Тоня в том виноваты? Самим уж ничего не нужно. Особо я! Уж умереть пора. Алешку жаль было. Другого выхода не подвернулось. Хотя искали. Не с жиру бесимся. Лишь бы продержаться! И ты не суди нас! Это все равно, что выживанием упрекнуть. Самим, особо поначалу, и горько, и гадко было. Но… Посмотрели вокруг, кто из соседей чем занят, как добывают кусок хлеба. И, скажу тебе, не легше нашего! Все в спекулянты подались… Только называются иначе. На что Свиридовы слыли порядочными людьми, теперь видеозаписями занялись. А какие записи? Смотреть стыдно. Наши девки того не знали. Посмотрели, будто университет закончили! А сосед хвалится, что у него кассеты с записями этими из рук рвут. Но мне сознался, что от внуков прячет их…

— Он же в Пироговке преподавал! — вспомнил Егор.

— Да, врачей готовил. Только и его нужда достала! Зарплата совсем крохотная. А и ее не платят. Посидели в голоде и решились на записи. Теперь старик-профессор сам сознался, что и не предполагал, как можно прокормиться, не работая головой. Стоит совесть потерять. А за нее теперь ничего не купишь. Только сдохнуть с нею! Мертвому она тоже без нужды, едино — обуза. Поди и на том свете осмеют, что выжить не сумел, оберегая то, чего нигде не потребуют… Конечно, твой отец согласился бы живым в могилу лечь, чем так жить! Но ведь и похоронить не на что было б! Все страшно! И засыпать, и просыпаться жутко. Помню, мы с Алешкой нашли на помойке полведра картошки. Кто-то выбросил старую. Молодая уже продавалась. Так к нам с десяток стариков кинулись. Чтобы отнять. Всем жрать хотелось. Мы убежали. Успели. Иначе разорвали б в клочья. Так оно повсюду!

Егор вздрагивал от услышанного. Сидел, не поднимая головы.

…Да, он воровал! Недолго. И немного ему перепадало. И если б не участковый, появившийся некстати…

Нет, Егор не знал нужды ни в детстве, ни в юности. Его отец, ученый-физик, прекрасно обеспечивал семью. И у мальчишки, едва ступил на порог школы, всегда водились карманные деньги. Отец выполнял все просьбы сына и души в нем не чаял. Егор редко виделся с ним. Отец часто уезжал, подолгу бывал на работе и крайне редко общался с сыном. Считая его маленьким, целиком положился на жену. Та не заподозрила нечего дурного в том, что мальчишка растет уступчивым, без крепкого внутреннего стержня, и дружит со старшеклассниками, а не со своими ровесниками.

Приметив однажды, что с руки Егора исчезли часы — подарок отца, не спросила, где они. Тут же купила новые. Егорка так и не сказал, что их он проиграл в карты.

Ему нравилось дружить с парнями. В их компании он чувствовал себя взрослым. Потому рано научился курить и выпивать. Он допоздна задерживался у друзей, а дома врал, что был в школе. Мать верила. В семье никто не врал друг другу. Егор стал исключением.

Друзья любили Егора. Так казалось ему тогда. Но однажды он здорово проиграл в карты и с него потребовали деньги тут же. Мальчишка побежал домой. Матери дома не оказалось. Вернулся с пустыми руками, не решился взять самовольно. И… Друзья избили. Не щадя, кодлой налетели. Егору пригрозили, если не вернет должок, сядет на "перо". Ему бы задуматься, отойти от компании. Но он привык к ним. И, выпросив деньги у матери, вернулся к друзьям.

Другого на месте мальчишки откинуло бы от карт, от друзей. Но нет! Егор целиком подчинился тем, кто был сильнее. Правда, вскоре просить деньги у матери отказался наотрез. Почему-то стыдно стало. Взрослеть начал. И тогда парни позвали его с собой — в первое дело.

Егор едва закончил седьмой класс. Его друзья уже не учились. Двое болтались без дела, говоря, что пока не нашли ничего по душе. Им хотелось красивой жизни. Двое других закончили курсы водителей и мечтали заиметь свои колеса. Каким путем, о том Егор узнал позднее. Они попросту решили угнать машины. Это дело готовили тщательно. Ведь думалось, что, украв первую, все вместе поедут отдыхать на юг. Там, на море, продадут машину кавказцам. А нернувшись, угонят вторую. Будут ездить на ней по очереди.

Машину присмотрели быстро. Это была белая "Волга". Егору поручили следить за хозяином. Парнишка не сводил глаз с плотного, рослого человека и повис хвостом за его плечами.

Тот был доверчив и часто оставлял машину не закрытой на неохраняемых стоянках. Это подметил Егор и рассказал друзьям, во сколько владелец выезжает со двора, когда возвращается, его маршруты по городу.

— Значит, все на мази! Завтра уводим. Ты готовься! Запаси жратву на дорогу и будешь ждать на кольцевой. Как только подъе

ду, шмыгай в машину и вперед! — загорелись азартным огнеми глаза самого старшего — Гошки.

Трое ребят обговорили меж собой каждую мелочь. Все просчитали. И Егор, набив рюкзак провизией, с трепетом стал ждать их в обусловленном месте. Но… Шло время, а друзья не появлялись. Не останавливалась возле Егора злополучная "Волга". Он прождал до глубокой ночи и вернулся домой растерянный, усталый.

Рано утром его разбудили двое друзей и позвали во двор. Егор вышел.

— Ты что ж, падла, не вякнул про пса? — взяли за грудки накрепко.

— Какого пса? — уставился ошалело.

— Такого! Какой в машине канал. Мордатый кобель! Он, пи- дер, угробил Гошку! Допер!

— Нет!

— Бульдог у него на заднем сиденье канал. Он и накрыл Гошку. Налетел сбоку. Тот и чухнуться не успел. Один раз рванул за горло. Пока хозяин вернулся, кент уже откинулся.

— А вы что ж не помогли?

— Кому? Да и где мы были? Иль посеял? Нас теперь лягавые по всей Москве шмонают. Гошкины домашние вякнули, что с нами кентовался.

— Как нашли его адрес? — удивился Егор.

— Ксивы при нем были. Ведь на юг мылились оторваться. Кто думал, что сорвется? И ты, мудак! Псину не засек.

— Ни разу не видел! — сознался пацан.

Парни поеживались. Случившееся напугало. Решили завязать с машинами и добыть деньги более безопасно.

Лучшими местами для этого были барахолки. Там, прижав удачливую торговку, вытряхивали из нее все до последнего гроша. Потом и в метро научились брить карманы, сумочки, облегчая их от кошельков и портмоне.

На вокзалах и в аэропортах, на выходе из сберкасс доставали одиноких пассажиров и клиентов.

Парни делили навар меж собой. Егору давали редко и мало, зная, тот из интереса, не от нужды ходит с ними в дела. Он наблюдал за пассажирами на вокзалах. Указывал парням на тех, у кого приметил тугие кошельки. Сам не отнимал. Не затаскивал в подворотни либо за угол. С этим справлялись друзья.

Дома никто не предполагал, чем занялся Егор. Знали, что учится в школе. Чем займется потом, пока не решил.

Отец в глубине души надеялся, что сын пойдет по его стопам, и пытался заинтересовать мальчишку. Но тот остался равнодушным к отцовской профессии. И просмотрел, как, вернувшись из командировки, отец начал таять на глазах. Он и так-то не отличался ни рос

том, нИ комплекцией. А здесь и вовсе за месяц высох в щепку и вскоре слег.

Незадолго до смерти позвал Егора к себе и сказал:

— Это хорошо, что ты не стал ядерщиком. Не увлекся злом. Я много открытий сделал, а они убили меня, сынок! Злое никогда добру не служит. Убийца не породит жизнь. Сеющий смерть, не сотворит добра. И ты не верь в сказки про мирный атом. Держись подальше от него, здоровее будешь. Ищи свой путь, сынок! Помогай утверждать на земле жизнь. Кем угодно. Может, тогда и мне простятся заблужденья! Они — грехи мои! Прости за них! И не верь, что был я крупным ученым! Я дураком прожил свое. За это и наказан муками. Когда-то они закончатся. Это расплата, Егор, за беспечную доверчивость! Бог дал талант, а я его пустил во зло и первым пострадал! А сколько поколений проклянут меня? — заплакал впервые.

Егора потрясло это признание. Он впервые всерьез задумался над своим будущим и после смерти отца решил стать врачом. Готовиться к поступлению в институт он начал до окончания школы. Засел за учебники. И почти не виделся с друзьями. Те тоже не дергали его. Зная о смерти отца Егора, понимали, что в дело того лучше не срывать, засыпать может. И на время оставили в покое, ожидая, когда тот придет в себя и сам заявится к ним. Но Егор не спешил.