Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов (Дудко)

Распараган повернул коня, и его войско следом за ним скрылось в дубраве.

   — «Лесные медведи»... У венедов, племени моего отца, медведь — тоже священный зверь. Его Перун-громовник любит, — сказал вдруг Ардагаст Лунг-отыру, и лицо гордого богатыря озарилось добродушной улыбкой.

Потом царевич глянул вслед уходившим сарматам и вдруг понял: он сейчас стал орудием проклятого мага, выболтав его замысел Распарагану, который стоил Бейбарса. Теперь проклятая битва всё равно состоится, и огненный вихрь опустошит страну, и самый большой и безжалостный убийца вместе с чёрным магом пойдёт по пеплу и обгорелым костям завоёвывать мир! А ему, Ардагасту, остаётся лишь стать этим убийцей или погибнуть. В Индии он познакомился с шахматами, и теперь мир показался ему расчерченной доской, по которой воинственных царей и их рати передвигают всемогущие игроки — боги или демоны? Или это Разрушитель играет сам с собой в игру царей? Отчаяние когтями стервятника впилось в сердце. Вонзи он в это сердце акинак — страшной битвы всё равно не остановить. Росич поднял глаза на Хиранью: теперь надеяться можно было лишь на его спокойную мудрость.

А тот в раздумье ерошил длинные тёмные волосы.

   — Дело плохо. Только не совсем. Огненный вихрь появится, если воины Солнца схватятся с воинами Луны и Грома, так? Значит, вихря не будет, если солнечные воины будут биться только с солнечными, а грозовые — с грозовыми. Ты, Ардагаст, почитаешь Солнце, мы с братом — тоже, а Лунг-отыр — Грома. Тогда твоя дружина и воины нашего рода должны сражаться с сарматами, а воины Лунг-отыра — с гуннами. Главное — продержаться до утра, до конца священной ночи. А моё дело — шаманить, чары Карабуги от вас всех отводить.

Хиранья простовато улыбнулся, словно остановить схватку мировых стихий было не сложнее, чем отыскать чарами пропавшую скотину.

   — А как быть мне? — спросила Ларишка. — Я почитаю Анахиту, богиню войны. Она властна над водами и луной. Но она ездит на колеснице с четырьмя конями, а её золотая бобровая шуба сияет, как солнце.

   — Это же Мать богов, наша Золотая Баба. Значит, ты можешь биться и с сарматами, и с гуннами, и с обоими мёртвыми царями. Береги свою жену, Ардагаст, она наш лучший боец!

Над светлой поляной в глубине лесной чащи поднималась высокая старая ель. Её ствол был очищен от ветвей, лишь две из них остались, обращая дерево в крест — знак Солнца. На перекрестье была привязана большая тряпичная фигура Солнечного Всадника в семи дорогих шапках, красном кафтане и красных сафьяновых сапожках. На груди бога сияло, ярко отражая лучи солнца, парфянское серебряное блюдо с царём-всадником. Увенчивал дерево большой медный гусь. Справа от ели на кедре висело изображение Нуми-Торума, Отца богов, в белой одежде и медвежьей шкуре. Слева, на берёзе — кукла Золотой Бабы, в золотой личине, с золотыми серьгами и браслетами. На груди лесной богини блестело блюдо, а на нём воздевала четыре руки южная богиня верхом на льве. В её верхних руках были солнце и месяц.

Гулко рокотал бубен в руках седовласой шаманки. Друг против друга плясали, потрясая каждый двумя мечами, Хиранья и Лунг-отыр. А за их спинами, грозно вздымая оружие, танцевали манжары и кушаны. Лучшие воины собрались на зов из окрестных городков для похода на Аркаим. Над воинами Лунг-отыра колыхался бунчук с медвежьей головой, над воинами Зорни-отыра — с медным гусем.

Между воинами Солнца и Грома оставалась лишь неширокая дорожка, на которой горели в ряд семь костров. А на этой дорожке плясала тохарка в тёмной одежде, кольчуге и остроконечном шлеме. Кривая махайра и акинак со звоном скрещивались над её головой. Серебристо-чёрной птицей перелетала она через костры, её длинные чёрные волосы свободно реяли в воздухе. Седая шаманка одобрительно улыбалась. «Как у нас на Купалу», — думал Ардагаст. Ему не пришлось прыгать с любимой девушкой через купальский костёр: родные леса, такие похожие на этот, росич покинул в тринадцать лет, спасаясь от двух дядьёв — царя и оборотня.

Семь костров должны были очистить души людей от алчности и вражды. Ведь предстояла битва не ради добычи и мести (хотя было, что добывать и за что мстить), но ради спасения мира. Одни люди шли в Аркаим, чтобы вызвать битву богов ради собственного тщеславия и властолюбия. Другие — чтобы остановить её. И все считали себя воинами богов. А что же боги? Разукрашенные куклы на деревьях молчали. Молчало и ясное летнее солнце. Молчало — но и не скрывало за тучами своего чистого золотого лика. А где-то далеко на юге призывно грохотал гром.

Человек в чёрной гуннской одежде и железной рогатой короне стоял на вершине горы Аркаим. Не раз его дух посещал эти места, теперь же он сам пришёл сюда с войском Бейбарса. Двадцать воинов охраняли гору, но главной защитой её были теперь чары того, кого они знали как Карабугу, великого чёрного шамана. С чистого голубого неба глядели сразу два глаза Верховного Бога — красное закатное солнце и белёсая луна. Закроется красный глаз — и наступит самая короткая ночь года, ночь великих чар, страшных варварам и невеждам.

Внизу, среди ковыльных холмов, у слияния двух речек — двойное колесо священного города. К востоку от него стоят под красным знаменем с золотой тамгой росы. К западу, под белым бунчуком, увенчанным полумесяцем, — гунны, поставленные там Бейбарсом по указанию шамана. Солнце против Месяца, восток против запада, огонь против воды, Ян против Инь — всё согласно чертежу Ба Гуа. К северо-западу от города, за речкой, Огненная гора, к юго-востоку — другая речка. Это тоже отвечает схеме Ба Гуа: гора против водоёма. Что ещё? Гром на северо-востоке и ветер на юго-западе он создаст своими чарами. На юге — вершина горы Аркаим, где он разведёт магический костёр. На севере — холмистая степь и речка. Небо и огонь на юге, земля и вода на севере. Ведь вершина священной горы подобна небу. А стоящий на ней — богу.

Да! Вверху — он, наделённый высшим тайным знанием, полный великих замыслов. Внизу — люди, невежественные, погрязшие в мелких и низких страстях. Таковы даже их цари. Так кто же кому должен подчиняться? Кто бы из двух воинственных глупцов ни победил этой ночью, он приберёт к своим рукам этого «Великого Воина». Они думают, что властвовать должен сильный. Нет, править должен мудрый. Мудрый и безжалостный, как сами боги.

И всё же уверенности в своём всемогуществе не было. Стройную картину нарушало происходившее в городе и на Огненной горе. Обогнав гуннов, городище заняли манжары и кушаны, которым росы почему-то не помешали. Маг не тревожился бы, не будь среди неожиданных защитников города этого Ардагаста, бесстрашного и непонятного. К тому же они зачем-то заняли ещё и Огненную гору и сложили на ней кучу дров для костра. Даос хотел попросить Бейбарса выбить их оттуда, но вдруг обнаружил на горе мощную магическую защиту. Если её построил шаман Хиранья... Чжу поёжился, вспомнив, как убегал в Индии от него и кушанских воинов. Еле ноги унёс, раненный, на спине одуревшего от страха демона.