Светлячок для бандита (СИ) - Гауф Юлия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы действуем! – оправдывается Вадим – лощеный адвокат с дорогом синем костюме, вызывающий у меня стойкое желание заехать ему в рожу, чтобы подпортить весь этот вылизанный облик. – Но обстоятельства таковы… мы делаем все возможное!
— Вы делаете недостаточно! – сжимаю ладони в кулаки, и упираюсь ими в стол. – Раз я еще здесь – значит, вы со своей работой не справляетесь!
— Андрей Николаевич, но это видео очень бьет по вашей репутации! Суды открытые, этот процесс невозможно сделать закрытым, и естественно то, что присяжные не на вашей стороне после изучения такой улики, — блеет Вадим, тогда как другие молчат, и наблюдают за тем, как их коллега отдувается за всех. – Мы ведь обещали вам, что большую часть времени вы будете проводить не в колониях, а в СИЗО, где условия намного лучше, и слово мы держим – регулярно подаем апелляции…
Прерываю этот поток самооправданий взмахом руки. А в следующий раз, и правда, заеду Вадиму кулаком в глаз. Или в нос, чтобы до кровавой юшки – должна ведь быть и для меня компенсация, раз уж приходится терпеть этих никчемных зануд?
Тоже мне «акулы»… и это – одни из самых лучших адвокатов по уголовным делам? Смешно!
— Я вас нанял для того, чтобы вы меня освободили, напоминаю еще раз! В колонии, в СИЗО – мне без разницы. А видео… это полнейшая чушь! Где человек, который снимал его? Почему не является на суды, и не дает показания? – напускаюсь я на своих защитников. – Разве суд должен учитывать улику, добытую незаконным путем, и явно смонтированную? Меняйте судью!
— Уже меняли. И не раз. Да, такую улику обычно отклоняют, но резонанс… — протягивает Вадим. – И все понимают, что улика правдивая, потому свидетель и не является на заседания – боится за свою жизнь! Мы ведь просили вас быть честным с нами – мы ваши адвокаты, и нам можно верить!
Нельзя!
Никому нельзя верить, а этой «свидетельнице» — тем более… зараза мелкая! Обхватить бы ее тонкую шею, взглянуть в испуганные глаза, и…
— Меняйте еще раз! Неужели мне нужно прямо сказать вам? Или достаточно будет намека про судью и присяжных?
Идиоты!
— Это невозможно! Наша репутация итак под угрозой, и такие действия, как давление на суд могут повлечь лишение лицензии…
Бла-бла-бла! Точно идиоты!
— Будьте с нами хоть раз честны, — вдруг прервал Вадима Роланд – вечно молчаливый очкарик. – Сколько мы уже защищаем вас? Больше двух лет, а вы, Андрей, не сказали нам всей правды! С адвокатом, как и с врачом, нужно быть кристально честным для собственного же блага. Вы ведь убили того мужчину?
Да!
— Нет, — хмыкаю я. – Это видео – монтаж, и вы обязаны это доказать! Я перед законом чист!
Я вру. Они знают, что я вру. И я знаю, что они знают… забавная игра, если разобраться. Только все веселье пропадает, когда вспоминаешь, какой срок дали!
— Мы постараемся… и все-таки, вы нас снова обманываете, — бросает на меня Вадим осуждающий взгляд.
Удаляются, выходят через дверь, и движения у всех троих синхронные – четко настроенные друг на друга. Эта троица и мысли друг у друга, наверное, умеет читать.
Марина, зачем ты так со мной? За что? Любимая моя…
Трусиха чертова! Хоть бы смелость имела на суд явиться, и в глаза мне взглянуть!
Как же не хватает ее, хоть волком вой… Неужели мы с ней в таком безнадежном рассинхроне? Теперь еще и в разных галактиках, она – там, на свободе, а я здесь, в этой чертовой дыре!
Девочка моя любимая… убил бы!
Интересно, где она сейчас? Как живет? Чем живет, и с кем? Столько раз порывался приказать присмотреть за ней, узнать все детали жизни, но…
Нет! Не сдержусь ведь, если узнаю, что у нее кто-то есть! И даже отсюда – из другого, по сути, мира, буду продолжать влиять на нее. Жизнь ей портить, вмешиваясь, так что… пусть летает моя птичка!
Да и… может, не так уж плохо, что Светлячок не видит меня таким? Душ 2 раза в неделю, отсутствие солнца и подавленность еще никого не красили, а еще эта жуткая роба и шрам на шее… хорошо, хоть не на роже!
Из-за этой стервы, ангелочком притворявшейся я здесь! Нет, ну какая же она…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Сжимаю ладони в кулаки, мечтая оказаться сейчас рядом. Высказать все, что думаю об этих бабских обидах. Если женщина изменяет мужику – он идет и напивается в хлам, а после этого уходит, но не устраивает таких подстав!
— Слышь, ты ведь Боксер? – слышу я незнакомый голос, и выныриваю из своих мыслей.
Что в СИЗО, что в колонии нельзя себе такого позволять. Было уже со мной такое - завис в своих мыслях, и результат – перо в шею. Чуть не сдох!
Никто бы даже не плакал по мне…
— Да.
— Хочешь выйти?
— А кто не хочет? – пожимаю плечами. – Ты ведь не думаешь, что я по своей воле сюда пришел и сдался?
— Лично я здесь по своей воле. Я – Сиплый, — представился мне… Сиплый. А ведь, и правда, подходит ему! – Дельце есть, если ты в деле – вытащим!
Дельце, в деле…
— С мелкими сошками я дел не имею. Тебе полтос уже, а до сих пор в «быках» ходишь, так что вали!
— Не торопись так, я от Пахана! Думаешь, он бы сам присел, лишь бы твою задницу вызволить? – лающе смеется Сиплый. – Так мне говорить, или тебе понравилось по этапу отправляться из СИЗО в ИК, и обратно?!
От Пахана, значит! Помочь решил все же!
— С этого и стоило начать! Когда я могу выйти, и что от меня нужно?
Сиплый ухмыляется, и выплевывает:
— О, от тебя, паря, требуется сущая безделица…
ГЛАВА 12
Марина
— Мама! Играть! – повелительно заявляет Захар, а я вздыхаю.
Устала. Энергии у сына – любой позавидует, а ему ведь и двух с половиной лет не исполнилось еще.
— Маленьким котяткам пора спать, — подхватываю Захара на руки, и целую в кончик носа.
Какой же он нежный и сладкий, и любить его так легко – весь мой! Целиком! Вот только как же он на Андрея похож – мой маленький сын смотрит на меня, как на дурочку, словно хочет сказать: «Мама, иди и спи сама, если так хочется! А я хочу играть, и буду играть!». И точно…
— Играть! – чуть картавя, повторяет Захар.
Боже мой…
Пододвигаю сыну разные игрушки по очереди, но он отвергает их, презрительно фыркая. Не такие игры он любит. Знаю, знаю, сейчас начнется!
— Идем прыгать!
Сажаю Захара на кровать, и пододвигаю к ней кушетку и кресло, подозревая, что завтра у меня будут болеть ноги. Мой маленький сын любит странные игры – слишком он подвижный для своего возраста. Мне даже предлагали пичкать Захара таблетками, подавляющими активность, но я отказалась от этой идеи…
О чем иногда жалею.
— Иди к маме на ручки, — приподнимаю Захара, и мордашка у него уже довольная – получил, что хотел, и радуется!
Подпрыгиваю на поскрипывающей кровати – Захар смеется. Перепрыгиваю на кресло – ребенок радостно взвизгивает. С кресла прыгаю на кушетку, крепко обхватив Захара, и снова на кровать.
Видел бы кто со стороны наши развлечения – позвонили бы в Кащенко.
Постепенно мне и самой становится весело, и теперь не только Захар хохочет, но и я, прыгая как бешеная коза, радуюсь, как маленький ребенок.
— Все, маленький! – выдыхаю я, и падаю вместе с визжащим ребенком на кровать.
— Нет! Давай в кидалку! – возмущается Захар, и я со стоном поднимаюсь.
Очень странные игры, очень!
Сгребаю игрушки Захара, и сажусь у стены. Сын ждет, и я подкидываю его медвежонка, которого Захар ловит, и бежит ко мне, чтобы отдать. И так продолжается сорок минут: я кидаю ребенку игрушки, которые он пытается поймать, а затем несется ко мне со всех ног…
Быть ему спортсменом! Вряд ли с такой бешеной энергией он сможет работать в офисе. Интересно, а Андрей был таким же, когда маленьким был?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Захар пошел явно не в меня. Я, по рассказам мамы и бабушки, была тихим и послушным ребенком – играла в куклы, крутила юлу и пирамидки собирала, а не вопила, как индеец-команч!
— Устал? – с надеждой спрашиваю я сына, и он вертит головой, с некоторой долей жалости глядя на свою развалюху-мать.
