Утерянные свитки клио - Сергей Буридамов

8

В отдельном купе пассажирского поезда, следующего в Женеву, Йон Ланкастер задумчиво вертел в руках украденный паспорт. «Хорошо, что этот тип чем-то похож на меня. Я это заметил сразу. Вот только лицо слишком наглое. Впрочем, я тоже не образец скромности. Плюс у меня есть немного мела, слюны и чернил – этого достаточно для ретуши. Пограничники здесь вряд ли будут слишком внимательно разглядывать фото. Допустим, вырвался. Что дальше? Назад в разведку мне путь заказан. Ну и черт с ними. До смерти надоели немцы, поляки и русские. Про шпионов интересно только читать романы. – Йон Флеминг улыбнулся. – Но и писать их тоже интересно. Я бы смог закрутить головокружительный сюжетец. Читатели были бы в восторге! А может, стоит попробовать?»

Йон раскрыл паспорт и прочел имя: «Бонд… Джеймс Бонд…»

«А что?! Неплохое имя для литературного персонажа!»

Этот рассказ посвящается создателю нестареющей «бондианы» – Яну Ланкастеру Флемингу.

Анетта Гемини. Капище

В дверь настойчиво стучали. Статная женщина второпях накинула на плечи платок и бросилась распахнуть дверь. В сени прошёл пожилой мужчина. Он неуклюже потоптался в проходе и снял меховую шапку, запорошенную снегом.

– Добро, Ждана, – молвил он. – Староста тута?

– Здеся. Где ж ему ещё быть?! – удивилась женщина. – Позвать?

Старик кивнул, нервно теребя в рукавицах снятую шапку. Ждана скрылась в горнице, а затем в сени вошёл жилистый мужчина с копной рыжих волос и цепким взглядом карих глаз. За его спиной маячила жена, с любопытном поглядывая на гостя.

– Здраво, Тихон. С чем пожаловал? Что-то рано ты воротился с охоты.

– Беда, Богдан. Наши псы в лесу дитять нашли, покойных, – вздохнул старик.

– Пресвятая Богородица, – охнула женщина, осеняя себя крестным знамением.

Утро в селе Ясное выдалось суматошное, весть о найденных замерзших детях облетела в мгновение ока все дома. Бабки причитали и бежали в церковь помолиться об упокоение душ безвинных малышей. Женщины охали и крепче прижимали к себе своих кровинок, не забывая наказывать им, чтоб шагу не ступали за пределы села без разрешения. Мужики хмурили брови и собирались в горнице дома старосты, дабы держать совет.

Зима нынче выдалась суровая. Морозы с каждым днем все крепчали, хоть лютий и близился к своему окончанию. Снег искрился в лучах яркого солнца, а дым из печных труб бурно клубился, убегая ввысь. Село с двух сторон обступал лес, с востока обрамляла река Язва, а с южной стороны раскинулось поле, покуда глаз хватало. Гонимые холодом и голодом, в село повадились лисы бегать да кур и гусей воровать. Урона от них для местных жителей пока большого не было, но коли пустить дело на самотек, так рыжие плутовки всю домашнюю птицу передушить могли, а там и волков приманить легкой добычей. Вот селяне посовещались и решили устроить охоту, отвадить лис от птичников. Давеча спозаранку пятеро крепких парубков во главе с умудренным Тихоном отправились с собаками в лес. Стали они подлесок осматривать, чтобы на след напасть, там-то псы и обнаружили страшную находку. Двое мальчишек, на вид пять и девять лет от роду, одетые в не по размеру большие тулупы поверх легких рубах и обутые в валенки на босу ногу, сиротливо прижимались друг к дружке в напрасной надежде согреться. Маленькие ручки младшего, сжатые в кулачки, так и примерзли к груди обнявшего его старшего мальчика. Селяне ребятишек не опознали, все свои детки ютились по теплым домам под присмотром матерей. На собрании решено было похоронить детей через три дня на местном кладбище, за священником в город уже гонца послали. До этого времени староста взял на себя ответственность разобраться в случившейся беде. Малые да плохо одетые отроки прийти издалека не могли, старик же осмотрел все подступы к селу и свежих следов от саней не углядел. А так как нашли горемычных на северной окраине окружающего село леса в трех саженях от тропы, что вела к холму, за которым стояла деревня Верхний кряж, то нехитро было предположить, что дети шли оттуда, да заплутали в ночи, и сбились с пути, так и не дойдя до Ясного. А вот что они делали в лесу и кто их отпустил одних раздетыми в стужу – оставалось неведомым. А посему староста решил отправиться в эту деревню и разузнать там о покойных детях.

На следующее утро, едва солнечные лучи осветили небо, Богдан снарядился в поход, оставив за старшего в селе Тихона. Только он собрался выйти за околицу, ведя под уздцы пегую лошадь, как путь ему преградили двое закадычных друзей – Никола да Девятко. Эти хлопцы были на всё Ясное известны своим буйным нравом: всё им на месте не сиделось, всё свою молодецкую удаль проявить их тянуло. Вот и сейчас стали они просить старосту взять их с собой помощниками. Мужчина хорошо понимал, что проку от них будет меньше, чем лиха, но и отвязаться не мог, больно приставучие парни были, хуже репейника. Махнул староста рукой и пошел к тропе, а парубки за ним гуськом увязались. Погода стояла ясная, снег звонко скрипел под ногами ходоков, лес приветливо покачивал еловыми ветками. К полудню мужчины поднялись на холм, откуда открывался вид на поселение. Десяток деревянных домов с хлевами, амбарами и птичниками, покрытыми белыми шапками, раскинулись перед глазами путников.

– Чавой-то никого не видать?! Морозов испугались, что ли?! – спросил Никола, потирая раскрасневшийся нос.

– Ага, сидят на печи и щи хлебают, – поддержал, усмехнувшись, Девятко.

Богдан нахмурился, поправил шапку и быстро начал спускать к деревне, подгоняя кобылу. Парни переглянулись и бросились догонять старшего.

– Богдан, ты чего так рванул? – поинтересовался один из хлопцев, нагнав мужика.

– Того, – буркнул староста, не сбавляя темпа. – Дыма тоже не видать.

Быстро добравшись до околицы, ходоки вошли в деревню. Вокруг не было ни души, свежий нехоженый снег, словно праздничная скатерть, покрывал все улочки, лишь воронье, нахохлившись, то тут, то там сидело на заборах. Разделившись, мужчины начали обходить избы. Двери были не заперты, вся утварь и скарб находились в жилищах, печи – холодны и не топлены, в амбарах закрома полны зерна и картофеля, ровными кладками высились поленья, но никого живого не было. Встретившись через полчаса в центре деревни, ясновцы обменялись схожими вестями.

– Ни людей, ни скота, – задумчиво промолвил староста.

– Ума не приложу, куда все подевались? – развел руками Никола.

– Может, куда в гости отправились? – домыслил Девятко.

– Ага, всем Кряжем с курями да коровами в придачу, а вещи не взяли, – нахмурился молодец. – Богдан, может, воротимся?!

– Поворачиваем, – скомандовал старший, а затем буркнул себе под нос. – Бесовщина какая-то.

Медленно путники побрели мимо пустых домов обратно к холму, гнедая недовольно фыркала, провожаемая взглядами глаз-бусин ворон. Стоило ясновцам переступить за околицу, как вся стая чёрных птиц с громким карканьем поднялась с насиженных мест и устремилась вглубь леса, роняя угольные перья на белоснежный настил. Пока мужчины взбирались на кряж, погода стала меняться. Ясное голубое небо заволокло серыми густыми тучами, поднялся пронизывающий ветер, срывающий с сугробов вихри снега. Путники плотнее запахнули тулупы и прибавили шаг, вступив на тропу. Через час хода началась метель: сильные порывы ветра швыряли в лица горсти колких небесных крупиц, видимость снизилась до аршина впереди. Селяне стали сбиваться с тропы, увязая в сугробах по самые колени, оступались и валились в снег, затем, поднимаясь с помощью сородичей, продолжали настойчиво идти вперёд, закрывая лица рукавицами. Руки и ноги околевали и отказывались слушаться. Ветви елей цеплялись за индевелые вороты тулупов, норовя захватить людей в свой колючий плен. Уставшие мужчины совсем заплутали в буре. Только кобыла старосты по кличке Зорька громко ржала, трясла головой и тянула в ведомом ей направлении узду, которую крепко сжимал в руках ее хозяин. Богдан сообразил, что животинка нутром чует, где её дом, и рвётся в путь. Тогда он окликнул парубков, строго наказав держаться рядом с лошадью, и отдался на волю чутья верной Зорьки. Когда на темный небосвод взошла луна, продрогшие до костей путники вышли из леса рядом с родным селом. Еле волоча ноги, счастливые молодцы поволочились под тёплый кров своих домов.

– Умница, родимая! – благодарно потрепал по гриве кобылу староста, та же в ответ ткнулась мордой в грудь хозяина, обдав его горячим дыханием.

Той ночью Богдану спалось плохо, странный сон ему привиделся. Узрел он светелку, окутанную сумраком, горящая лучина в светце слабо освещала ее. В этой светлице сидела девушка, лица ее мужчина не мог разглядеть. Она склонилась над валиком, установленным на резной подставке, и плела кружево. Её белые рученьки ловко перебирали коклюшки, а серебряные нити, ведомые ими, ложились в замысловатые узоры невиданной красоты. Незнакомка, не отрываясь от своего дела, тихонько напевала: