Первый и Единственный - Дэн Абнетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Комиссар Гаунт из Первого и Единственного, - сказал Гаунт, отдавая честь.
- Зорен из Витрианских Драгун, - донесся ответ. – Приятно видеть, что некоторые из вас все еще живы. Мы боялись, что нам приказали идти на подкрепление к полку мертвецов.
- Эти барабаны. Они ваши?
Зорен поднял визор шлема, открывая красивое темнокожее лицо. Он посмотрел на Гаунта непонимающим взглядом.
– Нет… Мы сами задавались вопросом, что, во имя Императора, это такое.
Гаунт всмотрелся в дым и окружавшие их разрушенные здания. Шум нарастал. Теперь казалось, будто барабанов были сотни… Тысячи… Со всех сторон. А у каждого барабана был барабанщик. Их окружили и многократно превосходили по численности.
Глава 10
Каффран прополз по грязи и затем скользнул в воронку. Артобстрел не подавал никаких признаков ослабевания. Он потерял лазган и почти все снаряжение, но у него все еще оставался серебристый нож и автоматический пистолет, в какой то момент ставший его трофеем.
Ползком пробравшись к краю воронки, Каффран заметил вдалеке солдат, будто бы одетых в стекло. Все их подразделение попало под перекрестный артобстрел. Их там уничтожали.
Недалеко от него вновь начали рваться снаряды, и Каффран скатился обратно в укрытие, закрыв голову руками. Из этого ада не было выхода. Будь оно проклято, во имя Фета!
Он взглянул вверх и тут же выхватил пистолет, когда в его воронку кто-то свалился. Это был один тех покрытых стеклом солдат, которых он видел издали, по-видимому убежавший оттуда в поисках укрытия. Человек поднял руки вверх, чтобы не дать Каффрану повода воспользоваться оружием.
- Я гвардеец! Я тоже гвардеец! – торопливо сказал он, стаскивая шлем с темными линзами, открыв привлекательное лицо, почти такое же темное и лоснящееся, как отполированный эбонит. – Рядовой Зогат из Витрианского полка. Нас вызвали, чтобы оказать вам поддержку, мы как раз находились на открытом пространстве, когда в ход пошла артиллерия.
- Мои сочувствия, - сухо сказал Каффран, засовывая пистолет обратно в кобуру. Он протянул бледную руку для рукопожатия, но затем понял, что солдат в гибком металлическом доспехе смотрел на его синюю татуировку под правым глазом с презрением.
- Рядовой Каффран, Первый Танисский, - сказал он. Спустя некоторое время, витрианец пожал ему руку.
Разорвавшийся недалеко от укрытия снаряд окатил бойцов грязью. Поднявшись с колен, они взглянули на развернувшуюся вокруг них апокалипсическую картину.
- Что ж, дружище, - сказал Каффран, - мы здесь надолго.
Глава 11
С запада приближались Янтийские Патриции под командованием полковника Фленса. Они ехали на транспортных «Химерах», кренящихся и раскачивающихся на скользкой болотистой почве. Патриции были высокими и благородными солдатами, носившими форму насыщенно фиолетового цвета, дополненную хромом. Фленс очень гордился, когда шесть лет назад стал их командиром. Они были надменны и решительны, и получили немало похвал в свой адрес. История их полка насчитывала пятнадцать поколений, начиная с Первого Основания в укрепленных гарнизонах Янта Норманидуса Прайма - поколений выдающихся триумфов, прославленных генералов и кампаний. На их почетном свитке было всего одно пятно, которое денно и нощно мучило Фленса. Он смоет его. Здесь, на Фортисе Бинар.
Он взял подзорную трубу и взглянул на развернувшееся перед ним поле боя. У него было две транспортные колонны и около десяти тысяч человек, которые, когда таниссцы и витрианцы отбросят Покаявшихся, должны будут врезаться во фланг отступающего врага. Сейчас те полки в полном составе находились в траншеях Покаявшихся. Но Фленс не ожидал того, что находившаяся на холмах вражеская артиллерия начнет обстрел. Двухкилометровый участок земли перед ним полыхал огнем от града сверхтяжелых снарядов и сносимого ветром дождя грязи, забрызгивающего их транспорт. Они не могли обойти его, а Фленс даже не желал рассматривать возможность провести колонну сквозь артиллерийский огонь. Лорд-генерал Дравер верил в концепцию приемлемых потерь, и без сожалений демонстрировал ее практичность при каждом удобном случае. И все-таки Фленс не был самоубийцей. Его шрам дернулся. Он выругался. После всего того лавирования с Дравером, это было совсем не то, чего он ожидал. Его обыграли на пути к победе.
- Отходим! – отдал он приказ в трубку вокса и почувствовал как машина, разворачиваясь, дала задний ход.
Его второй офицер, высокий пожилой солдат по имени Брохус, впился в него взглядом из-под низких краев шлема.
- Полковник, мы отступаем? – спросил он таким тоном, будто смерть от снаряда была тем, чего он жаждал больше всего в жизни.
- Замолчи! – Выплюнул Фленс и повторил приказ в вокс-установку.
- А что насчет Гаунта? – спросил Брохус.
- А ты как думаешь? – ухмыльнулся Фленс, указывая из смотровой щели «Химеры» на ад, бушующий на ничейной земле. – Возможно, сегодня мы и не получим причитающейся нам славы, зато будем радоваться хотя бы тому, что тот ублюдок мертв.
Брохус кивнул, и медленная улыбка утешения расползлась по старому лицу. Никто их ветеранов не забыл Кхедд 1173.
Бронетанковая колонна Патрициев развернулась и погремела назад в сторону дружественных траншей, прежде, чем Покаявшиеся смогли бы засечь их. Победе придется еще немного подождать. Танисский Первый и Единственный и Витрианские полки поддержки теперь были сами по себе. Если кто-то из них все еще был в живых.
Глава 12
Воспоминание
Гилатус Децимус, восемнадцатью годами ранее
Октар медленно умирал. Это продлилось восемь дней.
Как-то на Дарендаре командир пошутил. Или это было на Фолионе? Гаунт забыл, где именно. Но он помнил саму шутку: «меня погубит не война, а те чертовы победные празднования!»
Они находились в задымленном зале, окруженные аплодирующими гражданами и развевающимися штандартами. Большинство гирканских офицеров едва стояло на ногах от количества выпитого ими. Сержант Гурст разделся до нижнего белья и полез на двуглавую статую орла на заднем дворе, чтобы повесить на верхушке флаг Гиркании. Улицы заполняли ревущие толпы, громкий гул движения и беспорядочные фейерверки.
Фолион. Определенно Фолион.
Кадет Гаунт улыбался. Смеялся, наверное.
Но Октар всегда оказывался прав, и в этот раз он также не ошибся. Содействие Скопления Мира Гилатус было освобождено от ужасной орочьей угрозы после десяти месяцев непрекращающихся боев на лунах Гилатана. Октар, а с ним и Гаунт, возглавили финальный штурм орочьих военных бункеров в Девятом Кратере Трописа, нанеся удар по последнему очагу сопротивления безжалостных хузкарлов из свиты варбосса Элгоза. Октар лично воткнул древко Имперского Знамени в мягкое сероватое дно кратера сквозь взорванный череп Элгоза.
Потом здесь, в улье-столице Гилатана на Децимусе, были победные парады, толпы ликующего населения, бесконечные празднества, церемонии вручения наград, попойки…
Яд.
Умно, особенно для орков. Будто бы понимая безысходность своего положения, в последние дни оккупации орки отраваили запасы еды и питья. Сервиторы-дегустаторы учуяли большую их часть, кроме как в одной завалявшейся бутылке. Той одной завалявшейся бутылке. На вторую ночь празднеств по случаю освобождения, адъютант Броф нашел стойку со старыми винами, спрятанную в большой ящик в дворцовых покоях, которые Октар выделил офицерам для отдыха. Никто ничего не заподозрил. К тому времени, как кто-либо понял, что происходит, восьмеро было уже мертво, включая Брофа. Они умерли в течение секунд, рухнув в конвульсиях, пуская изо рта пену и пузыри. Когда кто-то забил тревогу, Октар уже успел сделать глоток из стакана.
Один глоток. Именно из-за этого, а также своего железного телосложения, Октару удалось продержаться в течение восьми дней.
Гаунт как раз закончил с делами в казармах за центральным дворцом улья, уладив пьяную ссору, когда его позвал Танхауз. Уже ничего нельзя было сделать.
К восьмому дню, Октар был бледным подобием старого себя. Из его палаты вышли санитары, безнадежно качая головами. Запах гниения и разложения был почти невыносимым. Гаунт ждал в приемной. Некоторые из самых грубых гирканцев, которых он когда-либо знал, плакали, не скрывая слез.
- Он хочет к себе Пацана, - выйдя, сказал доктор, едва сдерживая рвотные позывы.
Гаунт вошел в теплую болезненную атмосферу палаты. Заключенный в продлевающее жизнь останавливающее поле и окруженный светящимися лампами и чашами с горящим ладаном, Октар был при смерти.
- Ибрам… - прошептал он бесплотным, как дым, голосом.
- Комиссар-генерал.
- Это уже давно должно было случиться. Давным-давно. Мне ни в коем случае не следовало дотягивать это до подобного конца. Я заставил ждать тебя слишком долго.
