Пари на красавицу (СИ) - Муравская Ирина

— Нет, б***ь, сейчас начну распевать гимн, — язвит мне напоследок шкаф и затихает.

А в дверь, тем временем, продолжают барабанить. Вот настырная. Прокручиваю до щелчка замочек и ко мне влетает нечто. Растрёпанное, с раскрасневшимся, прямо-таки пунцовым лицом и злое, как дворник наутро после первого января.

— Ты контуженная на голову?!? Ненормальная? Что это такое?!? — мне в лицо тыкают сразу с обеих рук.

Спокойно разглядываю суть претензии.

— А ты слепая? Это вантуз. Это твои космы.

Вернее здоровенный клок волос, который я вытащила из слива. Зрелище малоприятное.

— И что ЭТО делало в моей спальне?!

— Так волосы твои? Твои. Вот я и вернула тебе твоё добро.

— Ты дура, да?

Надо же, опередила. У меня ведь к ней точно такой же вопрос. Ну ладно, не стану повторяться.

— А сколько раз тебе говорить, курица ты лысеющая, чтоб ты за собой убирала? Почему я должна это делать?! Как помыться не надумаю, вода стоит намертво. Все трубы забиваешь своим добром. Вот радость копаться в этом дерьме.

Лерку передёргивает. Она даже подпрыгивает слегка, отчего тонкая лямка пеньюара кокетливо спадает на плечико.

Мне под ноги летит и вантуз, и малоприятное волосатое перекати-поле.

— Дибилка! И сделай тише! Голова болит от твоей тупой музыки! — бросают мне напоследок и ушлёпывают обратно к себе, истерично хлопая на прощание. Когда-нибудь от таких психов начнёт осыпаться краска со стен. Или порвётся натяжной потолок.

— Голова может болеть только если она не пустая. Так что кто-то явно утрирует, — брезгливо приподнимаю похожий на пучье логово клок и как ни в чём не бывало наматываю его на дверную ручку сестры. Чувствую, на ближайшие несколько дней эта гадость будет кочевать туда-сюда, потому что я её выкидывать не пойду из принципа. Лера, полагаю, тоже.

Возвращаюсь к себе, отгорождаюсь на всякий случай замком и, закинув вантуз через плечо как боевое оружие, рывком распахиваю зеркальную створку шкафа. Зубы непроизвольно трутся друг об дружку, создавая неприятный скрежет. А всё потому что эта бестолочь стоит с моим лифчиком в вытянутых руках. И довольный такой. Откопал заветный ящичек.

— А почему без кружевов? — коварно играет бровями он. — И почему всё такое мрачное? Где розовые бантики? Где буйство красок? Хотя труселя с Микки-Маусом мне понравились, да.

— Задушить бы тебя ими, — громко выдыхаю через ноздри, мысленно считая до трёх, закатываю глаза и оставляю его дальше развлекаться с моими шмотками. Ну его. Пусть хоть на себя надевает. Надоел.

— И всё? Нечестно. Нет, я так не играю, — Воронцов явно разочарован. Походу рассчитывал на другую реакцию. Ему типа по приколу, когда я бешусь и подзатыльники отвешиваю? Мазохист больной.

Игнорирую его присутствие, зависнув в ноутбуке. Тот лежал раскрытый на столе, окружённый подсоединенными к нему микшерскими пультами, и высвечивал музыкальную дорожку, пущенную на повтор через специальный редактор. Лера просила сделать потише? На тебе погромче, дорогая. Всё для тебя, сестрёнка.

Слышу, как Глеб ковыряется в моей одежде.

— Свитер, футболки, джинсы. Футболки, футболки, опять футболки… у тебя хоть одно платье есть?

— Есть, — не оборачиваюсь. Иначе не сдержусь и запущу в него вантузом.

— Где?

— Зелёное. С белой полосой на боку.

— Так оно тоже какое-то спортивное.

— А тебе какое надо? Латексное мини?

— О… я бы на тебя в таком взглянул. Но нет. Ладно, пойдёт и такое, — слышу, как гремят вешалки. — Его и наденешь завтра.

— Не расскажешь, куда это я намылилась?

— На вечеринку.

Пальцы зависают над клавиатурой. А вот это что-то новенькое. Как тут не обернуться?

— Нет.

— Что нет?

— Ни на какую вечеринку я не пойду.

— Ты даже не знаешь, о чём идёт речь.

— Да всё равно. Ответ отрицательный.

— Увы. В данном случае ты ничего не решаешь.

— С какого перепугу?

— Потому что туда идёт Лера. И, соответственно, я.

— Логику улавливаю пока лишь частично.

— Ты обещала помочь, помнишь?

— Держать брыкающееся тело, пока будешь его связывать и засовывать в багажник?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Боюсь мой багажник для этого не годится.

— Тогда каким боком в твою свиданку затесалась я?

— Как раз для того, чтобы дело дошло до свиданки. Подстрахуешь. Советик где дашь.

— Советик?

— Советик, советик. А это у нас что такое? Тяжёленькое, — Воронцов откапывает рюкзак с нижнего яруса. Вот теперь подрываюсь с места, но отобрать его не успеваю. Меня удерживают на расстоянии, попутно разглядывая многочисленные баллоны с краской. — Ух ты, — одним из флакончиков, использованным на половину, хорошенько потрясли, от чего внутри застучал об металлические стенки шарик. — Так ты у нас ещё и вандалка?

— Положи на место!

— Рисуешь на заборах?

— Рисуют на заборах маляры. Положи.

— Каждый день открываю в тебе что-то новое. То танцы, теперь вот, оказывается, ты у нас граффити занимаешься.

— Я хоть чем-то занимаюсь! В отличие от тебя. Конечно, нафига запариваться богатеньким сынкам, когда всё даётся на блюдечке.

Баллончик бросили обратно в рюкзак одновременно с тем, как выпустили меня.

— Ты так уверена? — Глеб смотрит на меня с… раздражением. Становится прям не по себе. — Думаешь, всё про меня знаешь?

Конечно, нет. На самом деле я ничего о нём не знаю. Ничего конкретного в смысле. И никогда не хотела знать. До сегодня точно…

— Ну… — теперь мне неловко. — Несложно догадаться.

— А ты не строй догадки. Будь умнее и основывайся лишь на фактах. Которых, сдаётся мне, у тебя не так уж и много.

Уел. Прям раскатал по бутерброду тонким слоем масла. И сверху петрушку положил. Для красоты.

— Ты прав. Прости, — последнее слово далось нелегко, но извиниться нужно.

— Прощаю. Если пойдешь завтра со мной.

— Нет. Не пойду.

— Пойдешь. Мы с тобой в одной связке. Так что отвертеться не получится.

Он снова прав, но всё равно…

— Нет.

Знаю я эти вечеринки, на которые ходит Лера. Притон оборзевших зажравшихся мажоров, которые считают, что для них не существует правил. Я такие места обхожу всеми возможными способами.

Глеб резко наступает, в пару шагов сокращая между нами расстояние. Непроизвольно пячусь назад и натыкаюсь спиной на собственное зеркальное отражение. Приехали. Дальше некуда.

Он слишком близко. Снова. И мне это не нравится. Снова.

— Пойдешь, — накрывает меня тёплым мятным дыханием. Кто-то жевал жвачку недавно. Его пальцы преспокойно начинают застёгивать пуговицы на моей рубашке, которая давно снова задралась и толком ничего не прикрывала.

Меня словно током прошибает.

— Нет, — что с голосом? Когда я начала хрипеть?

— Значит я никуда не уйду, — улыбается своей коронной усмешко-улыбочкой Воронцов. — Чисто случайно вся ночь у меня совершенно свободна, и я готов посвятить её тебе. Когда ты в последний раз спала с парнем в обнимку? И спала ли вообще?

Нервно сглатываю. То ли от его зашкаливающей наглости, то ли от слишком близкого присутствия. Вот же, блин, оладушек…

Как меня угораздило согласиться? Хотя о чём это я. И так знаю. Мне не оставили выбора. Натурально. Воронцов на полном реале вознамерился сдержать обещание. Его даже не напугала угроза забить на договорённость и сдать его с потрохами Лерке. А заодно и маме как бы мимоходом нашептать на ушко, что в моей комнате тусуется какой-то мутный тип с весьма подозрительными наклонностями.

Короче, я тут. На этой дурацкой вечеринке богатеев, которую, как любят показывать американские фильмы, обычно проводят на заднем дворике крутого коттеджа. Ну а чё. Апрель, на улице тепло, не замёрзнешь, и места много. Не говоря уже о мангале. Запах жареного сбивает с ног на подходе. Чувствую себя Рокфором, которого колбасит от сыра (прим. авт.: Рокфор персонаж мультфильма "Чип и Дейл"). Только это и выбивает из меня остаточную дрожь после скоростной поездки на мотоцикле Глеба.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})