Мы остаёмся жить - Извас Фрай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он оставил записку, – добавил в самом конце Марк.
– Если она для меня – то порви её на части.
– Думаю, не стоит этого делать. Я прочёл её до конца и могу сказать, что он не обращается в письме ни к кому. Скорее, это послание ко всем римлянам – очень поэтичное послание. Мне кажется, вы должна его прочитать, отец. В конечном счёте, любил ли он вас или вы его – он был вашим сыном и неплохим человеком. И вряд ли вы его ещё когда-нибудь увидите.
Тогда Флавий Тиберий рассмеялся.
– Марк, я не видел его в лицо уже десять лет; а в глаза не заглядывал все двадцать – с тех самых пор, как вандалы покинули Рим, ему нет никакого дела до нас. И за всё это время у меня не возникало ни малейшего желания встречаться с этим хамом. К тому же, он не умер, а просто исчез – люди вечно куда-то пропадают, но часто возвращаются. Они уходят туда, где надеются найти своё счастье. Если это было его решение и он даже не сообщил о нём своей семье – то мы уже ничем не сможем ему помочь. Но я думаю, что он вернётся. Ведь он ненавидит людей. А как ему выжить, прячась от общества?! У наши деньги ему было комфортнее жить.
– Ему уже больше пятидесяти. Даже если он захочет, то может не вернуться.
– Тем более – не мальчик уже. И я не собираюсь плакать по самоубийце. И тебе советую выбросить лишний хлам из головы, Марк. Думаешь, я дожил бы до своих лет, если бы предавал всему так много значения?
– Просто прочитайте письмо, отец, – сказал Марк, оставив маленький свиток на столе, – вам всё станет ясно.
Он тактично поклонился в мою сторону, давая мне понять, что никогда не забывал о моём присутствии. После этого, он скрылся за дверью и вернулся к семье. Марк всегда умел исчезать бесшумно, будто это был не он, а ветер. Кажется, этим даром обладают все члены дома Пернов. От гостя остался только свиток на столе.
Флавий Тиберий не замечал меня. Он ходил по кругу и старался не смотреть на свиток. Он повторял про себя:
– Аппий Примул!.. Аппий Примул…
– Может, ты и мне разрешишь прочитать.
Наконец, он развернулся в мою сторону и удивлённо посмотрел на меня.
– Если хочешь. Но дай я пробегу глазами по нескольким строчкам. Марк сказал, что что-то поэтическое. Развлеку себя немного.
Он повторил имя своего первого сына:
– Аппий Примул… Ты ведь знаком с ним, друг мой? Видел хоть раз?
– Да, пару раз, но особо не говорил. Он ведь заходил сюда несколько лет назад, а я как раз был здесь в это время.
– О, конечно, как я мог забыть. Но ты не многое потерял, так и не поговорив с ним.
– Аппий ведь был затворником. Не думаю, что разговор с таким человеком принёс бы пользу – ни мне, ни ему.
Но Флавий Тиберий уже не слышал моих слов. Он бродил по строчкам глазами как заблудившийся путник в тёмном лесу. Учитывая то, как он относился к своему сыну, такой интерес нельзя было назвать нормальным. Его лицо потеряло здоровый цвет. Я уже начал переживать, что мне придётся провожать в мир иной ещё одного своего друга. Но как палкой не свалишь колонну, так и словам так просто не сбить с ног Флавия Тиберий, которого не смогли сломить даже готы.
Он дочитал до конца; положил свиток на стол и вышел из комнаты так быстро, как не смог бы ни один человек его лет. Эти жестом он давал мне понять, что я тоже могу его прочитать. Марк сказал, что оно не адресовано никому. Я прожил много сотен лет, сохранил свою тайну и видел самые невероятные вещи, какие только может подготовить для человека жизнь. Но вот читать записки, которые люди оставляют всему миру после себя – мне ещё не приходилось. Я раскрыл свиток. Глаза мои упали в текст. Незаметно для внимания, ладонь прижалась к закрытому рту. В письме было написано следующее:
«Слишком многим римлянам в наше время ничего не остаётся, кроме как умереть молодыми. Сложно поверить, но мне повезло. Три дня назад мне исполнилось пятьдесят лет. Если верить нашим завравшимся на заказ историкам, то всю историю нашей цивилизации можно разделить на двадцать две равные части, по полвека каждая. Когда я узнал об этом, то представил двадцать два старика, стоящих рядом друг с другом; двадцать два старых поколения римлян. И последним из них, по неведомым причинам, оказался я. Каждый из нас сам выбирал для себя, на что ему потратить свои пятьдесят долгих лет. Кто-то тратил всё впустую, на войны, на погромы, на грабёж – и годы проходили незаметно. Кто-то строил города и расширял границы. Но всё работало по одному неотвратимому правилу наследственности – всё, что принадлежало предыдущему – ставало собственностью следующего. И так двадцать один раз история успела прокрутить это колесо. И всё, чего достигли двадцать и один мой предшественник – досталось мне. Мне хватило бы одного прикосновения, чтобы превратить своё наследие в прах. Я не жалею о своей впустую потраченной жизни – мне жаль тех, кто придёт после меня. Я – первое римское поколение, которому нечего оставить для потомков. У меня есть только руины – когда-то, это был самый прекрасный город на Земле. Мы – вовсе не первая в истории цивилизация, переживающая собственную позорную гибель – до нас были десятки других. Три дня назад мне исполнилось пятьдесят лет; три дня назад история Рима подошла к своему концу. Может быть, для многих, это станет началом их историй. И это вовсе не конец римского народа. Ни у кого не хватит сил прогнать римлян из своего города. Люди и дальше будут жить здесь тысячи, десятки ли тысяч лет. Пусть все те, кто захочет остаться – останется и примет свою смерть ради новой жизни. Но я – не собираюсь жить в мире, который приходит после меня. Ни разу в жизни я не путешествовал. Я больше не могу себе позволить тратить время на то, чего я не хочу делать. Сегодня я
