Манас великодушный - Семен Израилевич Липкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Важно выехал хан манджу к своим воинам. Увидав его, манджу застыли, будто пораженные громом, голосом неба. Потом они растянулись на земле, как деревья, поваленные бурей, и, не смея поднять глаза на своего повелителя, зашептали с благоговением:
— Да снизойдет на нас, ничтожных, благодать божественного хана Незкары, возвратившегося в дом своих предков!
Повелитель манджу, топча копытами своего коня растянувшихся на земле воинов, приказал:
— Пусть юрты киргизов останутся в ущелье, а старейшина Эштек пусть последует за нами во дворец.
Когда лже-Незкара и Эштек вошли мимо склонивших выи драконов и тигров во дворец, навстречу им выбежал, тяжело дыша, великан, по имени Санамор, начальник стражи. Он поцеловал землю перед ханом манджу и сказал:
— Великий хан, опора Китая! Выслушай мою весть и не гневайся! В саду перед крепостными стенами расположилось многотысячное войско киргизов. Пришли они с Алтая. Клич у них — «Манас!> Дай повеление своим верным воинам умертвить их.
— Мы подумаем, как поступить, — важно молвил лже-Незкара. — Ступай, Санамор, и жди нашего приказа.
Когда начальник стражи удалился, Эштек заговорил, волнуясь:
— О мой Кошой, мой богатырь! Видимо, юный хан Манас прибыл сюда из Алтая. Прикажи открыть ему ворота, а я соберу людей твоего рода и моего рода, и мы уничтожим этих манджу и найдем спасение под крылом Манаса.
— Нет, — отвечал Кошой, — не приму твоего слова. Вначале испытаем силу и отвагу Манаса, а потом станем под его крыло.
Лже-Незкара вызвал Санамора и сказал ему:
— Вступи в единоборство с Манасом и одолей его. Если не одолеешь, то мы, Незкара, начнем с ним битву. Если и мы потерпим поражение, то вместе с нашим войском покоримся Манасу по своей доброй воле. Иди и объяви всему войску манджу наш приказ.
Великан Санамор зычным голосом трижды повторил слова своего повелителя. Воины манджу приняли приказ, а воины Манаса — вызов. Манас поскакал на Светлосаврасом навстречу Санамору и увидел, что голова его равнялась кургану, а брови, соединенные на переносице, были подобны лежащей собаке, а на плечах его могло поместиться пятьдесят человек. Санамор натянул тетиву своего тридцатиаршинного лука и выстрелил. Стрела пробила щит Манаса, прошла через шестьдесят ватных подстилок и остановилась у стального нагрудника. От силы удара Манас едва не выскользнул из седла, но удержался.
Пришла очередь стрелять Манасу. Он долго целился, и стрела его, взвизгнув, полетела и впилась в самое сердце великана. Санамор упал. Он был мертв.
Никогда не думали манджу, что на земле найдется человек, способный одолеть великана Санамора! Боязнь закралась в их души. С трепетом ожидали они второй битвы — единоборства их повелителя с Манасом.
Эта битва длилась до заката. Кони противников, не выдержав стремительных натисков, садились на задние ноги, как собаки. Богатыри бились булавами, стреляли из луков, кололись пиками. Манас в погоне за лже-Незкарой ворвался в гущу войска манджу, и конь его затоптал девяносто воинов. Тогда Кошой погнался за Манасом и, ворвавшись в ряды его войска, затоптал копытами своего коня девяносто киргизов. Это несчастье охладило пыл старого богатыря. Он остановился перед Манасом и сказал:
— Название рода моего — Катаган. Я богатырь, не знающий поражения. Ты еще не явился на свет, когда я уже вел войска в битву. Кровь киргиза бежит в моих жилах. Тот, кого ты принимаешь за Незкару, твой сородич. Имя мое — Кошой.
Поразился Манас, услышав сказанное, а Кошой продолжал:
— Пребывает ли в благоденствии на пастбищах Алтая твой скот четырех родов? Здравствуют ли белоколпачные киргизы? Жив и здоров ли твой отец, старейшина Джакып? О мой Манас! Испытал я твою силу, и ты оказался львом; испытал твою отвагу, и ты оказался тигром! Свали меня одним ударом с коня, чтобы эти манджу увидели, что ты победил меня!
Манас, не скрывая великой радости, свалил Кошоя с коня ударом своей булавы. Тогда манджу добровольно сдались Манасу и принесли ему столько дани, что с трудом потащили ее сто одногорбых верблюдов.
Когда киргизы узнали, что Незкара оказался Кошоем, когда они увидели Эштека, который привел за собой юрты своего славного рода и могучего рода Кошоя, когда Кошой, приняв истинный свой облик, и Эштек со слезами счастья на глазах поклялись Манасу в вечной верности, ликованию народа не было конца. Был устроен пир, который длился семь суток. Отпировав, киргизы двинулись назад, на Алтай. Было их в начале похода тысяча и сорок джигитов, а теперь, освободив соплеменников от рабства, соединившись с людьми Кошоя и Эштека, войско Манаса насчитывало сорок две тысячи воинов, не считая стариков, женщин и детей. Манас возвышался на Светлосаврасом впереди этой грозной рати, а за ним в гуще богатырей скакали певцы, воспевая его подвиги, и о каждом ударе его меча они пели целые сутки.
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Сход старейшин
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Здесь носители славных имен,
Все старейшины главных племен,
Громкоголосые старики,
Седоволосые смельчаки!
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Подобно тому как ущербная луна постепенно становится круглой и полной, постепенно увеличивалось число юрт на Алтае. Со всех сторон земли стекались киргизы к Манасу. К людям из племени Джакыпа присоединилось все племя Бая, весь род Кошоя, весь род Эштека и множество людей из других родов и племен. Из Кашгара, из Сибири, из Туркестана, по горам и пустыням, по неизвестным тропам, таясь от больших вражеских дружин и уничтожая малые, приходили киргизы к Манасу и клялись ему в вечной верности. Приказал Манас ученым писцам узнать численность народа, и оказалось, что воинов было девяносто тысяч, и столько же стариков, и столько же детей и женщин.
Манас разбил свое войско на девять тюменей; в каждом Тюмене было десять тысяч воинов. Возглавлялись Тюмени лучшими из богатырей: Кошоем, ибо он был силен, мудр и опытен; Бакаем, сыном Бая, ибо знал он дело войны и дело совета; Чубаком, ибо он был предан и отважен; Кокчо, сыном старейшины казахов, ибо в глазах его открыто сверкала храбрость и таинственно светилась хитрость; сладкоречивым Аджибаем, ибо он знал дело посла, и еще пятью, чьи имена вы узнаете, когда узнаете их подвиги.
Многие старейшины родов, седобородые ханы племен, мужи совета, взирали с досадой и боязнью на помощь киргизского войска. Досадовали они потому, что не по душе им было величие
