Второй шанс Вики Тиссон (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

- Спасибо, Нейт. Спасибо, что любил ту девочку. Она сама не понимала, как важно ей быть любимой. Прости её и, пожалуйста, не переставай любить. Так уж получилось, что ты единственный, кто это делает.

Крайнее замешательство на лице Нейтана позволило мне подойти ближе и, встав на носочки, взять в ладони его лицо. Нейт замер, а я, понимая, что у меня в запасе всего несколько секунд, попыталась запечатлеть в памяти каждую черточку его лица. Ровный лоб, прямые брови, высокие скулы, упрямые губы - помнила я это или видела впервые, не знаю. Лучики морщин, убегающих от уголков глаз, складка меж бровей - этого точно не было семь лет назад.

Ох, милый...

Что бы не происходило с нами в прошлом, в этот момент, стоя под рождественским морозным небом, я простила Нейта. И ото всей души пожелала, чтобы и он, наконец, простил меня и обрёл своё счастье.

Как и тогда, семь лет назад я коснулась губами его щеки. Только на этот раз я задержалась в этом поцелуе, впервые в жизни открывая своё сердце Нейтану Куперу - хорошему парню, которым он был и замечательному мужчине, которым стал. Он осенил мою жизнь своей любовью, и теперь я её возвращала.

- С Рождеством, Нейт. «Я возвращаю твоё сердце, чтобы ты подарил его кому-нибудь особенному».

Последние слова я пропела. Губы Нейта дрогнули.

- Знаешь, у тебя совершенно отсутствует слух.

- Это моя самая страшная тайна. Сохрани её.

Сбегая по лестнице, я улыбалась мысли, что моим последним воспоминанием о Нейте Купере станет его смех.

Часть 6

Мой обратный путь в Нью-Йорк прошёл в том же состоянии фантастического эмоционального подъёма.

Сев в машину, первым делом я включила радио. Всего несколько нажатий кнопок, и салон заполнили звуки рождественских гимнов. «Ангелы, к нам весть дошла» сменились «Санта Клаус возвращается в город», «Сикспенс нон зе ричер» - Майклом Бубле. Я во всё лишённое слуха горло подпевала Конни Талбот, Фрэнку Синатре, Кристине Агилере. «Всё, что я хочу на Рождество - это ты» уверяла Мэрайя, и я не могла с ней не согласиться.

Под первые аккорды «Тихой ночи» я набрала мамин номер и совершенно не удивилась, когда меня перебросило на голосовую почту: больше свадеб моя мать любила только рождественские вечеринки.

- Привет, мам. Это Вики. С Рождеством. Надеюсь, ты весело проводишь время. Ну, собственно, всё. - Немного помедлив, я добавила: - Люблю тебя. Ладно. Пока.

Удивительно, как непросто оказалось произнести эти простые слова. На вкус они оказались горько-сладкие. Может, потому что говорила я их впервые в жизни.

Следующий звонок был отцу. На этот раз трубку сняли после третьего гудка.

- Виктория?

К удивлению в папином голосе я была готова.

- Привет, пап. Счастливого Рождества.

- Счастливого Рождества. У тебя всё в порядке?

- Да. Всё в порядке. Просто позвонила вас поздравить. 

- Эмм, спасибо. Я передам Лайзе, что ты звонила.

- Может, я загляну к вам на днях? Вручу мальчишкам подарки.

Обычно, о своих визитах я в первую очередь сообщаю Лайзе, поэтому сейчас папа немного смутился.

- Конечно. Без проблем. Ты же знаешь, мы всегда рады тебя видеть.

- Да. Спасибо. Поцелуй всех за меня.

- У тебя правда ничего не случилось? - осторожно поинтересовался он.

- Нет. Всё хорошо. Просто... - Я вдохнула побольше воздуха в грудь. - Просто я хочу сказать, что люблю вас.

Тишина на том конце длилась так долго, что я заволновалась.

- Пап? Ты тут?

И опять эта длинная пауза.

- Мы тоже... - папа осёкся. - Я... я тоже тебя люблю, Вики.

Мы распрощались с такой сердечностью, что мне пришлось ненадолго съехать на обочину. Слёзы безудержным потоком текли из глаз. Услышать от папы слова любви и то, как он называет меня Вики - для нас это большой прогресс в отношениях. Ведь, для него в любом возрасте и при любых обстоятельствах я всегда оставалась Викторией.

Всё-таки зря я сказала Нейтану, что никто, кроме него, меня не любил. У меня была Сара, были её родные. Папа, вот. Лайза. Джейк и Джо. Думаю, дозвонись я до мамы, и она после первого удивления скажет мне то же самое. Как и парочка её бывших мужей, с некоторыми из них у меня до сих пор сохранились приятельские отношения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я позвонила им всем, прямо по списку телефонной книжки: Бобу в Калифорнию, Мигелю в Канкун. Затем был звонок Морганам, который длился дольше всех остальных и стал самым душевным. Ещё три раза я останавливалась, и чтобы выплакаться, и чтобы отослать сообщения в мессенджере коллегам и тем родственникам, чьи телефоны по какой-то причине оказались в моей адресной книге. У меня были бабушки и один дедушка. А ещё тётя с дядей и две кузины.  Мы никогда не были близки.

Дедушка Уильям - мамин папа - удивил больше всех. Я вида его от силы раза три в жизни, но, прочитав моё сообщение, он немедленно перезвонил и буквально вырвал из меня обещание навестить его в ближайшее время.

- Горы Колорадо в это время года прекрасны. Приезжай, детка. Ты же любишь горы?

И я снова была вынуждена остановиться, чтобы выплакаться.

На последней остановке - заправке перед пересечением с двести вторым шоссе - меня настигло Рождество. Я отпраздновала его наступление в придорожном кафе. Клеёнчатые скатерти в красно-белую клетку, заспанная официантка в колпаке Санта-Клауса, мигающая сетка ярких огней на окнах, а главное - большая чашка кофе и кусок вишнёвого пирога за счет заведения. Не самый плохой антураж для праздника, скажу я вам.

Мамин звонок застал меня на мосту Джорджа Вашингтона.

Я не помню, чтобы когда-нибудь моя мать была так взволнованна.

- Вики, детка, что случилось? - кричала она в трубку. - Мне звонил твой отец. Сказал, что ты как-то странно с ним разговаривала. С тобой всё в порядке? Где ты?

- Еду домой. Мам, не волнуйся. Всё хорошо.

- Что значит, хорошо? Твоё сообщение, когда я его прослушала...Подожди, выйду на улицу. Здесь очень шумно.

Действительно, мамин голос едва прорывался через гул голосов и ритмичных музыкальных битов.

- Ты где, мам?

- В Доминикане. Ты же знаешь, в это время года я перебираюсь ближе к экватору. Не люблю зиму.

- Да. Здорово.

- Так ты не расскажешь, что произошло?

В который раз за вечер я тяжело вздохнула.

- Да ничего не произошло. Вернее... Это может показаться странным, но...

- Ты беременна?

«О, господи!» Мама озвучила свой самый главный страх: я одинокая, брошенная, никому не нужная беременная разведёнка.

- Нет, мам. Я не беременна. Просто сейчас Рождество, и я позвонила сказать, что вы все для меня очень важны.

- Виктория! - мамин голос сорвался на крик. - Немедленно говори, где ты находишься.

- Вообще-то, на мосту Джорджа Вашингтона.

- Ты собралась прыгать?

Впервые в жизни я буквально лишилась дара речи, когда мама открыто зарыдала в трубку.

- Господи, детка, не делай этого с собой! Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится. Я так сильно тебя люблю, крошка, что и представить трудно! Знаю, я никогда не претендовала на звание матери года, но это не значит, что мне на тебя плевать. Когда ты родилась, я сама была ребёнком и ничего не могла тебе дать. Но ты лучше меня. Намного лучше. И умнее. Вики, милая, пожалуйста... пожалуйста...

Когда, наконец, голос ко мне вернулся, я попыталась прорваться через мамины причитания:

- Ты с ума сошла? Не собираюсь я прыгать. С чего мне прыгать-то? Я еду домой из Шандакена, где встречала Рождество вместе с Сарой и Аланом. Успокойся, пожалуйста, мам. Мам? Ты слышишь меня?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мама всхлипывала, всё время повторяя моё имя. Я продолжала её увещевать вплоть до самого дома.

Верхний Ист-Сайд, Рождество, а я сижу в машине и убеждаю маму, что не собираюсь кончать жизнь самоубийством. Очередной сюрреалистический сюжет этого вечера, но вряд ли мне удастся его использовать. Разве что в рекламе антидепрессантов.