Иного выбора нет - Джордж Блейк

Именно в этот вечер я полностью осознал, что, передав сверхсекретную информацию советской разведке, я окончательно отрезал себе пути к отступлению. Как ни странно, это принесло мне чувство облегчения, подобное тому, которое я испытал после первого прыжка с парашютом. Радостное чувство приходит всегда, когда преодолены страхи и сомнения.

В следующий раз он принес мне маленькую камеру «Минокс» на брелке в виде рулетки. Он объяснил мне, как она действует, это оказалось довольно просто. Сначала я был ошарашен, когда увидел аппарат, — он выглядел большим и неуклюжим. Я ожидал, что это будет нечто миниатюрное и хитроумное, вроде камеры, вмонтированной в пуговицу или зажигалку. Мой советский коллега объяснил, что все эти штучки только выглядят впечатляюще, а на самом деле с ними не так просто управляться и они не всегда точны. По его мнению, «Минске» был лучшим и самым простым в обращении аппаратом для нашей работы. Он меня убедил, я взял камеру, и с тех пор, идя каждый день на службу, клал «Минске» в задний карман брюк, как привычно совал бумажник во внутренний карман пиджака. В любой момент на моем столе мог оказаться интересный документ, а второй возможности его сфотографировать могло не представиться.

Фотографией я никогда не увлекался. Когда я ехал в отпуск, никогда не брал с собой камеру, оставляя другим заботу о снимках. Конечно, мои первые опыты не все оказались Удачными, и нужны были практика и терпеливые объяснения моего русского друга, прежде чем результаты стали удовлетворительными.

Весь первый год после возвращения на работу я продолжал встречаться с советским резидентом каждые две-три недели.

Встречи всегда происходили после работы в заранее условленном месте недалеко от метро на окраине, обычно в северной части Лондона. Уже во вторую или третью встречу я передал ему экземпляр последнего бюллетеня отдела «Y» о советских вооруженных силах в Австрии. Это была копия доклада на 30—40 страницах с высоким грифом секретности, который рассылали избранным сотрудникам Военного министерства, Министерства авиации, Объединенного управления разведки и Министерства иностранных дел. Один экземпляр посылался в Вашингтон для ЦРУ. Теперь вот копия попала и в Москву, в КГБ. Так как копии бюллетеней были пронумерованы и за ними следили, мне пришлось собирать доклад по отдельным страницам, напечатанным сверх нужного количества и подлежавшим уничтожению.

Между тем ободренные успехами, которые знаменовали вступление британской разведки в эру техники, сотрудники отдела «Y» задумали гораздо более дерзкое предприятие. В случае удачи это должно было превратить отдел в обширную организацию, не имевшую себе равных по объему информации о Советской Армии.

К середине 1953 года, когда поток телефонной информации стал постоянным и репутация Питера Ланна упрочилась, он стал одной из самых влиятельных фигур в разведке, и его назначили берлинским резидентом. Если пост вашингтонского представителя СИС был заманчив с точки зрения престижа, то глава берлинской резидентуры был наиболее важен в оперативном аспекте.

Неудивительно, что после успеха в Вене Питер Ланн взялся за проблему сбора информации в Восточной Германии точно таким же образом. Со свойственной ему энергией он сначала занялся организацией специального технического отдела, во главе которого поставил офицера связи. Этот отдел получил задание изучать разведданные, поступающие от осведомителей из телефонной службы Восточной Германии, с прицелом на разработку в будущем операций по подслушиванию. Вскоре отдел внес три конкретных предложения. Самым многообещающим из них был план операции с тремя советскими кабелями, проходящими рядом с границей американского сектора в Альтглинике под Берлином, где американский сектор глубоко вдавался в территорию, контролируемую СССР. Чтобы провести эту операцию, требовались две вещи: прорыть туннель по территории ГДР длиной более 600 ярдов и обеспечить сотрудничество с американцами.

Количество и протяженность кабелей, а также расстояние до них делали эту операцию гораздо более сложной, чем та, которая проводилась в Вене. Кроме того, из-за постоянной напряженности вокруг «берлинского вопроса» она была гораздо опаснее в политическом отношении. Когда закончилось предварительное обсуждение в СИС и проект в принципе был одобрен, обратились за консультацией в МИД и соответствующие министерства. На этот план возлагались столь большие надежды, что сомнения были отброшены и все согласились с тем, что результаты должны окупить риск и затраты.

Следующим шагом был контакт с ЦРУ. Так как в Америке получали венские бюллетени и сразу поняли, что берлинский план, получивший название «Золотой секундомер», предоставит неизмеримо большие возможности, то соответственно уговоров не потребовалось. В феврале 1954 года ЦРУ прислало в Лондон сильную группу экспертов для детального обсуждения и разработки плана будущего сотрудничества. Группу, состоявшую из пяти офицеров, возглавил Роулетт, который был начальником советского отдела ЦРУ. Был в ней и Билл Харви — берлинский резидент ЦРУ. Этому техасцу был свойствен подход к разведке в духе «дикого Запада», и, как бы желая привлечь внимание к этому, он всегда носил в кобуре под мышкой шестизарядный револьвер. Неприличное вздутие, которое образовывалось из-за этого на его тесном пиджаке, совершенно не соответствовало элегантной обстановке офиса Тома Джимсона на Карлтон-гарденз, где проходили встречи.

Со стороны британской разведки присутствовали Джордж Янг, тогда еще начальник аналитического отделения, скоро ставший первым заместителем главного; Питер Ланн как инициатор проекта; Том Джимсон, эксперт по обработке материалов. Остальных английских специалистов приглашали по мере необходимости. Я вел протоколы встреч.

Сначала наметили общие контуры сотрудничества. Американцы должны были предоставить деньги, необходимые средства прикрытия в Берлине и рабочие руки. Англичане обеспечивали техническое оснащение, экспертов в разных областях и штат станции прослушивания. Обработка и оценка информации должны были выполняться командами, составленными из сотрудников ЦРУ и СИС. Результатами же могли пользоваться обе разведки. Так как центр руководства операцией разместился в Лондоне, то начальником должен был стать офицер английской разведки, а его заместителем — американец,

В Берлине на территории Альтглинике решено было построить американские военные склады, чтобы скрыть раскоп и разместить большую станцию подслушивания. Туннель должен был пройти на глубине 24 футов от склада мимо кладбища к дороге на Шёнефельд, под которой проходили три военных кабеля. Среди них были прямой провод, соединявший штаб в Карлсхорсте с Москвой, и много других важных телефонных линий. Сами перехватчики должны были разместиться в шахте на глубине в несколько футов. Станцию перехвата, оборудованную трансформаторами, усилителями, записывающими устройствами и самой разнообразной современной электроникой, предполагалось поместить под складами. Сложная система тревоги должна была давать мгновенный сигнал, если в туннеле окажется кто-либо посторонний. Тяжелые стальные двери делали туннель непроницаемым с востока. На пересечении туннеля с границей между зонами он согласно плану перекрывался мешками с песком. И наконец, специальная воздушная служба получала задание перевозить ежедневный «улов» в Лондон для изучения.