Дом под снегом (сборник) - Диана Машкова

— Что ты наделал? — спросила Алена устало, совершенно не надеясь на ответ. Они уже сидели в ночном баре на Невском, куда их доставило сонное такси, и пили джин с тоником. Опьянела Алена невероятно быстро — после первых же глотков: совершенно вылетело из головы, что она не ела ничего с момента завтрака в самолете. Но она намеренно не остановилась и приканчивала уже пятую порцию.

— Ты о чем? — спросил он, внимательно глядя на нее.

— Обо всем! — огрызнулась Алена. Смертельно не хотелось ничего объяснять. — О том, откуда ты взялся на мою голову, о том, что мы не успели на самолет, о том, как ты себя повел.

— Взялся, потому что по-другому не смог, — Вадим, понимая, что сознание Алены уже помутилось от выпитого, старался говорить как можно проще. — Успевать на самолет я и не планировал — у нас заказан отель и билеты на утро. Повел себя так — извини, не смог удержаться. Ты же знаешь, ошибочно считаю тебя своей, и никто ничего не может с этим сделать.

— Почему ошибочно? — Алена, не в состоянии уловить смысл всего сказанного, уцепилась за одно-единственное слово.

— По ряду причин. — Вадим пристально смотрел в ее блуждающие глаза.

— Так, значит, мы никогда не будем по-настоящему вместе? — спросила она.

— Мы и есть по-настоящему вместе, — Вадим устало пожал плечами. — Нужно только уметь радоваться жизни в тех проявлениях, в которых она дарит нам эту возможность.

— А-а-а, — Алена вяло отмахнулась, — начитался Ремарка. Я тоже его люблю, но это не значит, что в жизни все так же, как в книгах.

— Да не читал я Ремарка! — Вадим взял лицо Алены в свои ладони, пытаясь сделать так, чтобы она сфокусировала на нем взгляд. Бесполезно. — Просто других вариантов прожить жизнь по-человечески — нет.

— Есть! — Алена, наконец, посмотрела ему в глаза. — По-человечески как раз есть: либо все, либо ничего. Давай купим тот дом, — выдала она безо всякого перехода.

— Алена, — Вадим посмотрел на нее грустно, — какой еще дом?

— Тот, помнишь? Под снегом, — она мечтательно заулыбалась. — А когда дети вырастут, будем там жить вдвоем.

Вадим убрал ладони с ее лица и отвернулся к сияющему ночными огнями окну. Желтые пятна фонарей расплывались через стекло, и улица выглядела в этом размытом свете необычайно красивой. Продолжать разговор было бессмысленно — вряд ли Алена понимала сейчас, что она говорит. С другой стороны, только в таком состоянии от нее и можно было добиться того, что она на самом деле думает.

— Я не понимаю, о чем ты, — пожаловался Вадим. — Расскажи.

— Господи! — Алена недовольно поморщилась и тяжело вздохнула. — Мы с тобой видели — дом около леса, в огромной снежной шапке. Там еще дымок из печки шел. Ты сказал — картошку в мундире варят.

— Ясно, — Вадим улыбнулся, вспоминая, как они стояли на заснеженной тропинке и любовались лесом и маленькой деревенькой. — А ты его найдешь? Мы ж издалека видели, даже названия деревни не знаем.

— Найду! — Алена уверенно кивнула. — Он там один такой был, заваленный снегом.

— Бог ты мой, — Вадим печально улыбнулся, — ну ты как ребенок! Весна же скоро! Снег-то растает.

Алена взглянула на него сердито, укоризненно покачала головой и стала не моргая смотреть в окно. В помутненном сознании навязчивой мелодией звучала песня Чистякова, и почему-то страшно хотелось плакать. Особенно когда бродящие вразброс и по кругу слова находили фразу «человеку бедному мозг больной свело». После этого голова практически отключилась. Она запомнила только то, что ей было невероятно мерзко — мутило от выпитого и еще от проклятой, вездесущей тоски. Как они добирались до отеля, что она говорила Вадиму, — все это осталось для нее загадкой. Выспаться по-человечески тоже не удалось: на восемь было заказано такси в аэропорт. Оба злые, уставшие и разбитые, они наскоро привели себя в порядок, оделись и вышли под серое питерское небо.

Понемногу приходить в себя Алена начала, только когда самолет плавно оторвался от земли. Вообще, взлеты и посадки действовали на нее неоднозначно: с одной стороны, ей безумно нравились связанные с ними ощущения, с другой — мысли обострялись, в голове крутились обрывки фраз, словно вырванные из какого-нибудь религиозно-философского трактата: «Все вокруг — мелочно, глупо, бессмысленно. Значение имеет только сама жизнь. Судьба человека не зависит от усилий индивидуума, она продиктована свыше». Такое временное понимание устройства мира Алену раздражало, хотя и приводило к моментному умиротворению и покою. Теперь она, охваченная этим новым состоянием, украдкой взглянула на Вадима: за все утро они не сказали друг другу и двух десятков слов. Вадим был явно чем-то крайне недоволен.

— Ты злишься? — Она робко положила свою ладонь ему на колено. Хотелось утешить. — Не надо. Если я чем-то обидела тебя, то неосознанно. Прости.

— Если бы сознательно, на месте бы тебя за такие выходки прибил! — Вывести Вадима из себя было непросто. Но уж если такое случалось, безопаснее всего было спрятаться куда-нибудь на другой край света. Замкнутое пространство салона самолета таких возможностей не предоставляло.

— Вадим, прости меня ради бога, я не специально. Я даже не знаю, о чем ты говоришь! — Алена изо всех сил старалась изобразить невинное выражение и раскаяние на лице. Было это не просто, хотя бы потому, что она действительно не имела ни малейшего понятия, о чем идет речь.

— И не узнаешь! — Вадим повернулся к ней. — Такого унижения мне испытывать еще не приходилось — это ж надо было настолько расчетливо и цинично меня послать!

— Я — тебя?! — Алена искренне удивилась и даже испугалась. — Я и представить себе такого не могу!

— Зато я теперь могу — и в полной мере! — Он отвел глаза и посмотрел куда-то вверх. — Знаешь что?

— Что? — Алена внутренне напряглась, предчувствуя ответный удар.

— Мы с тобой не то что два года, мы с тобой и двух недель не протянем один на один. Поубиваем друг друга. Господи, и откуда ты взялась на мою голову?!

Алена молчала. Не то чтобы были сожаление или обида — нет. Этих чувств она себе в жизни давно не позволяла. Но досада оказалась страшной, невообразимой. Смутно, сквозь туман, она вспомнила, что решила вчера по пьяной лавочке в жизни больше не подпускать к себе Вадима, если только он не найдет выхода из ситуации и не женится на ней. Не назовет ее единственной женщиной в своей жизни. Видимо, всю ночь она со свойственным ей темпераментом занималась тем, что оберегала от Вадима свою честь. Алена покраснела, представив, что именно она могла ему ради такого дела наговорить.