Василий да Марья - Павел Кренев
- Категория: Разная литература / Великолепные истории
- Название: Василий да Марья
- Автор: Павел Кренев
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1
Это был июль месяц — самая макушка лета.
Мы с женой — на одной машине и друг со своей разлюбезной — на другой колесили по Европе. Ради этой поездки я пожертвовал частью отпуска и вместо благостного душе моей Севера, с рыбалкой да с тайгой, да с морем, поехал по родной и по чужой стороне.
...Удивительно все-таки ехать и глядеть по сторонам: невольно сравниваешь заграницу с Россией. Вот, например, Финляндия. По сути, одна и та же территория — продолжение Ленинградской области. Одна и та же земля, одна и та же природа. Так, да не так. После унылых, грязноватых, вырубленных пейзажей Ленинградской области Финляндия кажется акварельно-пасторальной картинкой: желто-бело-синие дома с красными крышами на зеленых боках ухоженных полей, строгий, принаряженный, убранный лес, прекрасные дороги, спокойно-сосредоточенные, добродушные люди. Здесь нет воровства, всеобъемлющей зависти, каждый занят своим делом и не лезет в дом другого, не учит жить весь мир, как это вечно делаем мы. Я люблю Финляндию и не скрываю этой любви.
Перед пересечением финско-шведской границы на севере Ботнического залива, где-то в самой его верхней точке, я сказал жене:
— Сейчас будет граница со Швецией. Приготовь паспорта, спрячь оружие и наркотики. Шведские пограничники страшно жесткие, всю машину перетряхнут.
Проехали границу, вернее, место, где она должна была находиться. Замелькали шведские названия населенных пунктов.
— А где же граница? Где пограничники? Ведь мы уже в Швеции! — изумилась жена.
Я был доволен своей шуткой. По всей Европе все уже и позабыли, что такое пограничники да проверка машин и паспортов. Это только у нас, как у дикарей, по семь КПП перед любой границей, с собаками да служивыми людьми.
Проехали всю Швецию до Стокгольма.
Останавливались в пути, ночевали и глазели во все стороны.
Хорошая эта страна — Швеция, древняя, историческая, самобытная. Когда-то ее народ долго-долго воевал с Россией. Дошел аж до Полтавы. После Полтавы шведы угомонились, занялись собой, своей страной. И правильно сделали: сейчас Швеция — процветающая страна, страна, живущая в достатке, и шведы гордятся своей Швецией.
А Финляндия мне все равно больше нравится. Там спокойнее и меньше суеты.
Погостив в Стокгольме, решили добираться до Хельсинки на пароме: и экзотики достаточно, и отдохнуть от руля не мешает.
Въехав в чрево парома «Силвер-вей», мы словно очутились в животе то ли гигантского циклопа, то ли внутри небоскреба. Плавающий гигант был длиной метров двести и высотой в тринадцать палуб, то есть этажей.
«Как же плавает эта громадина? Ей же не развернуться, не повернуться, она же пол моря занимает, мать ее так!» — думалось мне с подспудным восторгом.
Потом оказалось, что плавает громадина очень даже легко. Мы проходили шхеры — довольно узкие и вертлявые протоки, со скалистыми берегами, с гранитными валунами, на которых сидели упитанные балтийские чайки: паром на большой скорости шел метрах в тридцати от этих скал и валунов, и чайки оторопело глядели на проплывающую мимо махину и, наверно, сильно удивлялись его смелости.
Меня не покидало ощущение: несколько метров в сторону — и камни распорют тоненькую сталь...
На тринадцатом этаже гулял теплый ветерок, танцевала и пела группа цыган, приставая то к одним, то к другим пассажирам.
Работали кафе-шантаны. По всей палубе было размещено огромное количество скамеек, заполненных разноцветным путешествующим народом. Мы пили красное сухое вино вперемежку с капучино и смотрели на плывущий по морю праздник жизни.
Мимо нас несколько раз прошел высокий моложавый моряк лет пятидесяти пяти, стройный, в белой безрукавке, черные погончики с желтыми шевронами, почти бесформенная, но элегантная фуражка с высоконькой тульей и с размашистым крабом посредине.
Черный кант фуражки симпатично оттеняла седина. На лице моряка — и серьезность, и некоторая важность, и доброжелательность одновременно. Ко всем он проявлял заботу, говорил на вполне сносном английском, никуда не годном шведском и, как оказалось, на прекрасном русском.
Я взглянул на него с интересом, и он к нам подошел.
— Какие-то проблемы? — спросил он по-русски.
Меня всегда поражает эта способность иностранцев за границей узнавать нас, русских, сразу и точно.
Казалось бы, внешне мы не отличаемся. Также одеты, ходим не на четырех ногах и у нас не по три глаза.
Но любая продавщица в любом магазине Европы или Америки сразу начинает разговаривать с тобой не на своем родном, а на английском или на ломаном русском.
— А как вы догадались, что мы русские?
— Ничего удивительного, — ответил моряк, улыбаясь. — Нас, русских, нетрудно узнать.
— Так и вы русский?
— И в этом ничего удивительного нет. Да, русский.
— Но ведь это же шведский корабль.
— Э-э, да вы, молодые люди, отстали от жизни. Сколько сейчас русских моряков на иностранных судах! Почти на каждом.
Он понял, что у нас никаких проблем действительно нет, отдал честь и, улыбнувшись, ушел.
...Горел закат. Солнце разбрызгало свои розовые краски по бирюзе вечернего неба, по белизне и темной синеве облаков.
По всей шири горизонта медленно-медленно проплывали дальние громады гор и холмов, густой, темной, рваной полосой на вершинах холмов высились леса. И над всей этой бескрайней ширью висела картина, созданная самым гениальным Художником, — картина Вечности. Солнце вползло в жерло огромной тучи, висящей на горизонте темно-синей громадой. Напоенные влагой бока ее лежали на дальней неровной полосе засыпающего моря и, казалось, плавно шевелились. Проглотившая солнце туча будто бы тихонько похрапывала и выговаривала проходящим судам: «Ну ладно вам, угомонитесь уже, не мешайте мне засыпать».
А солнцу, проглоченному темной громадой, совсем не хотелось быть проглоченным. Уже из глубокого чрева тучи оно выбросило вверх, в темную небесную лазурь, два пронзительно-ярких луча. Высящиеся над горизонтом под углом друг к другу, эти лучи были как две огромные солнечные руки, протянутые людям, как привет от уходящего дня, как знак короткого расставания для очередной встречи утром.
Уже все ушли спать — и жена, и друзья, а я все сидел, потягивая легкое шведское пиво. Шелестело внизу море, звенели и плакали чайки, теплая темень позднего вечера легла на палубу. Вечер был прекрасен, и спать не хотелось.
— Что это вы так припозднились, — услышал я знакомый голос.
Рядом со столиком стоял тот самый симпатичный седоголовый моряк.
— Не спится что-то, — сказал я и придвинул к нему стул. — Пивка выпьете со мной?
— С радостью бы, да на работе нельзя.
Он сел, положил на противоположный край стола свою фуражку. К нему тут же подбежал официант. Моряк заказал себе кофе.
— Я-то ладно — пассажир, птица вольная, а вы-то почему на боевом посту? Вся команда спит, наверно?
Мне и в самом деле было интересно: почему не ложится спать этот важный судовой офицер?
— Позвольте представиться, — козырнул моряк, — Василий Николаевич Мишин, третий пассажирский помощник капитана. Пока все не улягутся, какой тут сон. Случись что-нибудь с любым из пассажиров — спрос с меня.
В самом деле, какая огромная ответственность у этого человека! Тысячи пассажиров, громада корабля, а он один на всех. Мне хотелось что-нибудь узнать о нем, о его работе. Его вахта заканчивалась в шесть утра, и у нас было время поговорить.
Ах, Господи! Неисповедимы пути твои!
Закат все угасал и угасал, а я все слушал и слушал его непростую историю.
***
Вася Мишин женился рано.
Однажды он, четверокурсник Архангельского мореходного училища имени Воронина, пошел на танцы. Ходил он туда редко.
Ему нравились учеба и мир книжек про моряков, про морские путешествия, про подвиги нашего флота во время войны. Книгам он посвящал все свободное время.
Но в тот вечер ребята из его группы увлекли его своими разговорами про девчонок, и он пошел с ними.
После объявления белого танца его пригласила брюнетка с озорными приветливыми глазами.
— Почему я вас ни разу здесь не видела? — спросила она с доброй улыбкой. — Я здесь часто бываю...
— Много учусь, хочу золотую медаль получить, вот и некогда, — пошутил Вася и глупо заулыбался.
— Похвально, похвально...
Они еще несколько раз танцевали в этот вечер. Ее звали Люба.
Она была на два года старше Василия.
Он бегал к ней в самоволку, в маленькую квартирку с печкой-голландкой, которая находилась в деревянном доме на улице Поморской. Жили они там вдвоем с матерью, отца у нее не было.
Когда Вася приходил, мама Любы всегда находила повод, чтобы пойти куда-то по делам, и оставляла их одних...