Веселая дорога - Глеб Паншин

В нашем классе, если один человек начинает что-нибудь делать, то другие непременно хватаются за то же самое. В этом году, сразу после летних каникул на нас напала мода писать дневники. Мода пошла от Таньки. Она притащила в школу книжку «Дневник Коли Синицына». Хорошая книга. Сразу видно, что писатель Носов разбирается в жизни. Весь класс прочел «Дневник Коли Синицына». Потом Таньку завела дневник, потом остальные…

Лично я моду не люблю. Мода, по-моему, вроде заразной болезни, от которой люди безо всяких причин как будто с ума сходят. Ребята и девчонки стали писать дневники на уроках, на переменах и даже дома. Они делали вид, что дневники страшный секрет, а сами показывали написанное друг другу. Конечно, мальчишки — мальчишкам, а девчонки — девчонкам. Вот тебе и секрет!

А когда ребятам надоело увозиться с дневниками, у меня вдруг появилось желание писать. И вот почему. Я подумал, что, во-первых, никто, кроме меня самого, обо мне хорошо не напишет; во-вторых, можно писать про ребят все, что я о них думаю, и никто мне за это ничего не сделает.

Я сел за стол, положил перед собой тетрадь и начал придумывать, чего бы написать поинтереснее про себя — такое, чтобы все ахнули. Думал, думал и ничего не придумал. Наверное, потому, что я школьник, а не полярник, не моряк и не летчик. Им-то наверняка есть о чем рассказать.

Тогда я махнул рукой на себя и взялся за ребят. Я перебрал в уме всех мальчишек нашего класса и остановился на Славке Ершове. Он у нас редактор стенгазеты. Про Славку у меня сначала пошло как по маслу. Я написал: «Славка — дурак, курит табак, спички ворует, дома не ночует». Мне понравилось, как я пропесочил Славку за то, что он в прошлом году нарисовал на нас с Федором карикатуру в газете. Я хотел песочить Славку и дальше, но у меня как будто что-то заело в голове. Ни тпру, ни ну! Я перечитывал написанное до тех пор, пока не запершило в горле, а в голове стало так пусто, словно из нее пожарным насосом выкачали все мозги. И тогда я понял, что написал чепуху. Славка спичек никогда не воровал и вообще ничего такого дурацкого, что я наговорил на него, не делает.

Я зачеркнул написанное и пошел на улицу проветриться.

Потом я еще несколько дней мучился над тетрадкой, только ничего интересного не смог придумать ни про себя, ни про ребят. Я уже хотел бросить затею с дневник ком, но неожиданно меня осенила идея. Со мной это бывает. Иногда целыми неделями ломаю голову над чем-нибудь и все без толку — в голове сплошной ералаш и ни одной интересной мысли. А потом трах! — и родилась идея. Так было и в этот раз. Я вдруг подумал: «Зачем сочинять то, чего не было? Лучше я стану писать про себя самую что ни на есть правду. Даже если она будет не в мою пользу».

Как только я это подумал, сердце у меня заколотилось быстро-быстро, и мне стало не по себе. Но я решил не обращать внимания на предчувствие. В школе нам объясняли, что разные предчувствия и суеверные приметы — все это чепуха на постном масле, то есть глупость.

Я взял тетрадь и написал на обложке печатными буквами:

Правда о жизни ученика пятого «Б» класса Тимофея Ерохина

Получилось красиво, хотя некоторые буквы почему-то растопырились, а некоторые, наоборот, съежились.

Чтобы не тратить времени на описание самого себя, на следующий день я пошел в школьный врачебный кабинет и выбрал из карточки свои медицинские данные.

Рост — 130 см (В строю я предпоследний).

Вес — 25 кг (Легче меня никого в классе нет).

Обхват груди — 56 см (Наверное, мало!).

В карточке было еще пунктов двадцать про всякие внутренние органы, но это не главное и писать о них не стоит. Лично мне из указанного в карточке не понравилась только одна запись, в самом конце:

«Физическое развитие — ниже среднего».

Между прочим, если я худой, а не толстый, как Федор, это совсем не значит, что обо мне можно писать такие гадости.

Насчет размера моих ушей, цвета глаз и остального прочего я тоже писать не буду. Потому что в зеркале видеть себя — одно, а без зеркала — другое. В зеркале каждый человек себе нравится.

У нас в школе, около раздевалки, висит большое зеркало. Я много раз замечал, что некоторые девчонки на переменах бегают на первый этаж специально, чтобы посмотреть на себя. Они подхватывают друг дружку под руку и ходят взад-вперед по коридору. Делают вид, что заняты важными разговорами, а сами глядятся в зеркало, хотя другие на них никакого внимания не обращают.

Вот поэтому я и думаю, что описывать свою собственную физиономию или фигуру — значит, немного врать. А врать мне нельзя. Тем более, мой отец говорит, что главное в человеке не наружность, а то, что у него в голове и в сердце.

По-моему, отец прав — все в жизни делится на главное и не главное.

Для меня главное — это мама и отец, книги и собаки, школа и еще многое другое.

А не главное, например, физкультура. Она у меня, между прочим, в печенке сидит. Не понимаю, зачем в школе нужна физкультура, если по радио и телевизору про нее каждый день передачи бывают?

Из всего остального, что стоит между главным и не главным, я больше всего люблю сны. Они у меня как продолжение дневной жизни, и я вижу их почти каждую ночь.

Обычно сны бывают черно-белые, как по простому телевизору. Но мне удавалось смотреть и цветные. Сны у меня случаются интересные и не интересные, смешные и страшные, нормальные и чудные.

Месяц тому назад я видел во сне, как я летал. Не на самолете или аттракционе «мертвая петля» в городском парке, а просто так, ни на чем.

В тот день я получил четыре пятерки по разным предметам, и настроение у меня было замечательное. Вечером, когда лег спать, я никак не мог уснуть, потому что во мне звенела и гремела музыка наподобие военного марша. Тогда, чтобы заснуть, я воспользовался верным средством — начал считать слонов: один слои, два слона… сорок пять слонов…

Не помню, на каком слоне я заснул, только вижу: стою в одних трусах посреди большой комнаты и делаю утреннюю зарядку. Вот чепуха! Я ведь зарядкой сроду не занимался. Что будто бы балконная дверь открыта настежь, из нее вместе с солнцем в комнату врывается прохладный воздух. А я не боюсь простуды и бегаю по комнате. Приседаю, делаю наклоны и все остальное, что полагается на уроке физкультуры. Но самое чудное было дальше. Мне показалось, что от физкультурных упражнений у меня по жилам растекается не усталость, а приятная сила. Раньше у меня такой силы никогда не было, и я подумал: «Холодильник, что ли, поднять вверх на вытянутые руки?» Но холодильника я поднимать не стал. Вместо этого, сам не знаю почему, приподнялся на цыпочки, вытянул руки в стороны, как птица крылья, напружинился всем телом и… полетел.

Сначала я попал на кухню и на лету, прямо из кастрюли, напился компота. Потом облетел квартиру. В большой комнате я взмыл к люстре и едва не треснулся головой о потолок. Я пожалел, что у нас тесно от вещей и мне негде как следует развернуться. Тогда я взял и вылетел через балконную дверь на улицу.

Дальше мой сон оказался совсем неправдоподобным.

Я полетел не в кино, не во Дворец пионеров, а на главный городской стадион под названием «Химик». Там шли соревнования между нашей и соседней школой. Об этих соревнованиях две недели подряд объявляли по школьному радио.

Я прилетел на стадион и начал парить над футбольным полем. Сверху мне хорошо были видны трибуны со зрителями, разноцветные спортивные знамена вдоль футбольного поля и огромный плакат со словами из песни: «Чтобы тело и душа были молоды, ты не бойся ни жары и ни холода. Закаляйся, как сталь!» Я подумал: «Насчет стали хорошо сказано, а насчет молодости — это, по-моему, совершенно зря. Ведь соревнуются-то пионеры, а не пенсионеры!».

На футбольное поле вышли две команды, человек по двадцать. Своих я узнал потому, что впереди шел Федор. Он был самым толстым из ребят и казался сверху почти круглым. Команды ухватились за канат и по свистку судьи начали тяпнуть его в разные стороны. Сначала не уступали друг другу, и болельщики обеих школ кричали одинаково громко: «Давай! Давай!» Потом наши начали побеждать, и болельщики из соседней школы прикусили языки. Но когда наши уже почти совсем перетянули противников, Федор вдруг поскользнулся и упал.

Я так и ахнул: «Проиграли наши! Спасать надо!»

Спикировал на футбольное поле и схватился за канат. Во мне было столько силы, что я один смог бы перетянуть целых три команды. Поэтому, когда я рванул канат на себя, противники повалились, как подкошенные.

На трибунах закричали: «Ура Ерохину!» А духовой оркестр грянул приветственный туш. Ко мне подошел Михаил Иванович, наш классный руководитель и учитель физкультуры, и сказал:

— Спасибо, Ерохин. Здорово выручил! Может, ты и в футбол сыграешь?