Купол на Кельме - Петр Оффман

Георгий Иосифович Гуревич

Петр Евгеньевич Оффман

Купол на Кельме 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Было четыре минуты первого, когда сестренка Катя открыла мне дверь.

Четыре минуты! Они-то и решили все дело. Впоследствии я задумывался, как сложилась бы моя жизнь, приди я на четыре минуты раньше. Впрочем, раньше я не мог прийти. В библиотеке свет тушили без четверти двенадцать, редкие читатели спешили сдать книги, а я становился в конец очереди, чтобы выгадать еще несколько минут для чтения.

Как я читал тогда! Как я наслаждался каждой страницей! Я думаю, меня поймут только мои сверстники-фронтовики, которые четыре года держали в руках автомат или саперную лопатку, а потом вернулись к тетрадям. Я читал учебники, как роман… Нет, лучше – читал, как читали письма на фронте: сначала залпом, чтобы узнать живы ли, потом не торопясь, вникая в подробности, и в третий раз, смакуя каждое слово, улавливая намеки между строк.

Четыре года я не заглядывал в учебник. Я забыл всё до основания. Но странное дело: понимал я сейчас лучше. Читая, я упрекал самого себя: «Как я занимался в институте? Где была моя голова? Почему я пропустил мелкий шрифт, тут же самое интересное? Запоминал, сдавал, забывал. А думал кто?»

Я готов был читать круглые сутки, но без четверти двенадцать в читальном зале гасили свет, а в четыре минуты первого Катя открыла мне дверь.

Я еще не привык к Кате и всякий раз, видя ее, удивлялся заново. Уходя на фронт, я оставил девочку-второклассницу, а вернувшись, встретил солидную девицу, ведущую хозяйство (она жила с больной бабушкой) и даже получающую в день рождения цветы неизвестно от кого. А ко всему этому – косички цвета мочалы, лицо, забрызганное веснушками, и чернильные пятна на локтях.

– А я заждалась тебя, – сказала Катя, зевая протяжно и со вкусом, как лев в зоопарке.

Левая щека у нее была заметно румянее правой, и узорный отпечаток наволочки рассказывал, как она меня ждала.

– Между прочим, тебе Ирина Осиповна звонила… – Катя сделала выразительную паузу, затем добавила деловито: – Ужин на кухне – винегрет и запеканка. Подогреть или не надо?

Катя, милая, не все ли равно? Какое значение имеет запеканка, если звонила Ирина Осиповна!

Ах, Ирина, Ирина! Как же ты вспомнила обо мне, о том, что был такой, ходил в гости, сидел в углу, а потом встал и ушел, чтобы не возвращаться…

А ты заметила, что я ушел? Вероятно, и не заметила.

Это было три года назад, летом тысяча девятьсот сорок третьего, когда я был курсантом артиллерийского училища. Я сидел на окне в твоей комнате и, уныло глядя на залитый асфальтом двор, предлагал пойти в кино, на танцы или просто подышать воздухом. Есть такое развлечение в городах: дышать воздухом.

Ты отказывалась. В кино душно, на улицах пыль, танцевать со мной – напрасный труд и мучение. Потом кто-то из домашних вызвал тебя в коридор к телефону.

«Ничего, приезжай, – услышал я твой голос. – Он сейчас уйдет».

«Ах, так! – подумал я. – Ты томишься и ждешь моего ухода. Хорошо, «он» уйдет!»

Я сказал обыденное «До свиданья», пожал радостно протянутую руку и не приходил больше. Это была не минутная обида, не каприз, не жест. Просто мне захотелось уважать себя. Не дело для взрослого человека носить свертки к портнихе, ждать, тоскуя под часами на бульваре, и смотреть в театре второе действие рядом с пустым креслом. Стыдно выпрашивать пятиминутное свидание, бродить у подъезда, поглядывая на занавески.

Зачем же я понадобился теперь, через три года?

С замирающим сердцем снимаю трубку. И гоню Катю спать.

Знакомый спокойно-ласковый голос возникает в трубке. Как я мечтал его услышать! И так это было просто – взял трубку, набрал номер…

Ирина почему-то никак не может сообразить, кто я.

– Что? Какой Гордеев?.. Ах, Гриша! Какими судьбами?.. Что, просила позвонить? Нет, это недоразумение. Я даже не знала, что вы в Москве.

Недоразумение, только и всего!.. Бормочу извинения.

– Нет-нет, пожалуйста! – говорит Ирина. – Я рада, что вы появились. Что вы делаете сейчас?.. Демобилизовались? Не ранены? Учиться будете или работать?.. Приходите, звоните и не исчезайте, как ночное видение. Я сама вам позвоню на днях. Хорошо?.. Дайте я запишу ваш номер.

Я называю номер телефона, затем спохватываюсь: к чему это? И добавляю строго:

– Вообще-то меня невозможно застать. Целый день сижу в библиотеке, а дома бываю изредка, только по ночам…

Недоразумение, только и всего!

– Кто же мне звонил на самом деле? – спрашиваю я Катю.

У Кати ликующие глаза. Она еле сдерживает смех.

– С первым апреля!

Верно, первое апреля началось несколько минут назад. Значит, никакого звонка не было. Я чуть не разбил трубку о голову дерзкой девчонки. Четверть часа читал ей мораль, и читал бы гораздо дольше, если бы не было так поздно. Но боюсь, мои наставления пропали даром. Катя наслаждалась своим успехом и строила планы, как бы поймать меня еще раз поутру.

Нет, подумать только: три года не приходить и неожиданно позвонить среди ночи!

2

Кажется, минуту назад я закрыл глаза – и опять телефон.

Так поздно? Нет, уже рано. Утро. Серый свет пробивается сквозь занавески.

– Гриша, звонят! – кричит Катя. – Тебя, наверное.

– С какой стати меня? – сердито отвечаю я. – Только твоя Леля может звонить на рассвете. Вероятно, у нее опять не сходится с ответом. Скажи ей – пусть учится решать задачи самостоятельно.

Но, чтобы сказать Леле, нужно вылезти из постели. И Катя отвечает резонно:

– Ох, Гришенька, я так хорошо угрелась!

А телефон все звонит и звонит…

– Катя, я сказал тебе – подойди!

Катя чувствует себя виноватой, а то бы нипочем не уступила. Я слышу скрип кровати за перегородкой, шлепанье босых ног, грохот опрокинутого стула. Назойливые звонки прекращаются.

– Гриша, тебя Ирина Осиповна!

– С первым апреля!

– Нет, серьезно.

– С первым апреля!

– Она спрашивает, можешь ли ты сегодня в одиннадцать прийти в институт. Она будет ждать у ворот… Да-да, он слышит, он не спит, Ирина Осиповна.

Щелкнул рычажок.

Прийти в институт к Ирине? С утра?! Будет ждать у ворот? Удивительный сегодня день!

3

– Вы не сердитесь, что я разбудила вас? – встретила меня Ирина. – Но вы сказали, что не бываете дома весь день. Я боялась вас упустить.