Возвращение в Арден - Питер Страуб

Питер Страуб

Возвращение в Арден

“Во всех газетах, сэр, длинные статьи об убийствах. Вечно кого-то убивают, но читать я об этом не хочу”.

“Можно забыть все, кроме сильных запахов, они зачаровывают нас, тянут назад”.

Часть первая

21 июля 1955 года

– Дело к зиме, – сказала Алисон.

– А?

– Повернуло к зиме уже месяц назад.

– Почему это?

– Какое сегодня число?

– Двадцать первое июля. Вторник.

– Боже,взгляни на эти звезды, – сказала она. – Мне хочется сойти с этой планеты и плыть среди них.

Они с Алисон, кузены с разных концов континента, лежали рядом возле дома их бабушки в сельском Висконсине и смотрели на верхушки темных ореховых деревьев и выше, в небо. С крыльца дома плыл томный голос Орела Робертса. “Моя душа стремится к тебе, Боже”, – взывал он, и тихо смеялась мать Алисон, Лоретта Грининг. Мальчик повернул голову и взглянул сквозь стебли жесткой травы на профиль своей кузины. От нее пахло холодной свежей водой.

– Боже, – повторила она. – Так бы и летала среди них. Чувствую себя так, будто слушаю Джерри Маллигена. Ты его слышал?

Он не слышал.

– Да, тебе надо бы жить в Калифорнии. В Сан-Франциско. Не только потому, что тогда бы мы чаще виделись, но и потому, что твоя Флорида так далеко от всего. От Джерри Маллигена. Ты бы просто затащился. Прогрессивный джаз.

– Я тоже хотел бы, чтобы мы жили рядом. Это было бы здорово.

– Терпеть не могу всех родичей, кроме тебя и моего отца, – она повернула к нему лицо и улыбнулась жемчужной, останавливающей сердце улыбкой. – А его я вижу еще реже, чем тебя.

– Мне везет.

– Может быть, и так, – она опять отвернулась. Из дома доносились голоса их матерей, еле слышные за музыкой. Бабушка Джесси, угасающий центр семейства, делала что-то на кухне, и время от времени в разговор дочерей вплетался ее тихий голос. Она целый день препиралась с кузеном Дуэйном (он произносил свое имя Дю-эйн), который собирался жениться. Бабушка противилась женитьбе по причинам темным, но веским.

– Ты в прошлом году опять влип в историю, – сказала Алисон.

Он только хмыкнул, не желая говорить на эту тему. Вряд ли она поняла бы его. История была серьезной и до сих пор по нескольку раз в неделю всплывала в его снах.

– Здорово влип, так ведь?

– В общем да.

– Со мной тут тоже кое-что было. Не так, как с тобой, но достаточно, чтобы на меня обратили внимание. Я сменила школу. Ты сколько раз менял школы?

– Четыре. Во второй раз из-за того, что один учитель ненавидел меня.

– А у меня был роман с учителем рисования.

Он пристально посмотрел на нее, но не мог понять, врет она или нет. Может, и не врет.

– И они поэтому тебя выгнали?

– Нет. Они застукали меня за курением. Теперь он знал, что это правда – врать так неинтересно было не в ее правилах. Он чувствовал острую зависть и не менее острый интерес. Алисон в свои четырнадцать была уже частью взрослого мира – с романами, сигаретами и коктейлями. Она уже призналась ему в своей любви к мартини “с загибом”, хотя он понятия не имел, что такое этот “загиб”.

– Старина Дуэйн не отказался бы завести с тобой роман, – заметил он. Она фыркнула:

– Боюсь, у старины Дуэйна не так много шансов, – она лукаво прищурилась и, перекатившись на бок, повернулась к нему лицом. – Знаешь, что он вчера сделал? Пригласил меня проехаться с ним на пикапе, пока вы с матерью были у тети Ринн, и я сказала “почему нет”, и, едва мы отъехали, как он положил мне руку на колено. Убрал, только когда мы проезжали мимо церкви, – она снова фыркнула, словно эта деталь окончательно разоблачала Дуэйна как несостоятельного любовника.

– И ты ему позволила?

– Его рука была потная, – она сказала это сквозь смех, но все равно так громко, что мог услышать и сам Дуэйн, – и он как будто хотел найти в моем колене золото или еще что-то. Тогда я спросила: “Похоже, тебе не очень везло с девушками, Дуэйн?” – и тогда он убрал Руку и оставил меня в покое.

– А кто-нибудь из парней тут тебе нравится? – ему хотелось, чтобы она ответила “нет”, и сначала ее ответ удовлетворил его.

– Тут? Ты шутишь? Во-первых, я не очень люблю молодых, они слишком неопытны, а от здешних к тому же вечно воняет навозом. Но, по-моему, Белый Медведь ничего.

Белым Медведем звали за белизну волос сына арденского полицейского – высокого крепкого парня, который уже несколько раз появлялся на ферме Апдалей, строя глазки Алисон. Он славился, как хулиган, но из школы его, насколько знал мальчик, ни разу не выгоняли.

– Он тоже думает, что ты ничего. Видишь, даже такой олух, как Белый Медведь, это заметил.

– Ладно, ты же знаешь, что я люблю только тебя, – но это было сказано так небрежно, что выглядело лишенным смысла.

– Благодарю за честь, – он подумал, что это неплохо звучит. Так мог бы выразиться ее учитель рисования.

Дуэйн на кухне начал кричать, но они, как и их матери на крыльце, проигнорировали это.

– Что ты говорила про зиму? Что дело к зиме?

Она дотронулась пальцем до его носа, отчего он вспыхнул:

– Месяц назад в этот день был самый длинный день в году. Теперь дни уменьшаются, мой милый. Как тебе тетя Ринн? По-моему, в ней есть что-то жуткое.

– Да, – сказал он. – Она странная. Она мне сказала кое-что про тебя, пока мама рассматривала ее травы.

Алисон напряглась, как будто знала, что слова старухи должны быть нелестными:

– И что же она сказала? Наслушалась, наверно, мою мать.

– Она сказала... сказала, чтобы я остерегался тебя. Что ты – моя ловушка. Сказала, что ты была бы моей ловушкой, даже если бы мы не были родственниками, но раз мы родственники, это еще опаснее. Я не хотел говорить тебе это.

– Ловушка, —проговорила Алисон. – Что ж, может и так. Для меня это даже приятно.

– Знаешь, для меня тоже.

Она засмеялась, то ли соглашаясь с этим, то ли нет, и снова стала глядеть на небо, полное звезд.

– Скучно, – пожаловалась она. – Давай отпразднуем чем-нибудь поворот к зиме.

– Тут всегда скучно.

– Это Белый Медведь может с этим мириться. Пошли купаться. Давай съездим на пруд. Я люблю купаться.

Ему это предложение показалось невероятным:

– Они нас не пустят.

– Посмотрим. Я покажу тебе, как плавают в Калифорнии.

Он спросил, как они доберутся до пруда – он находился в восьми милях от них, сразу за Арденом.

– Увидишь, – она одним прыжком выскочила из травы и побежала к дому. Орел Роберте уже перестал исцелять души до следующей недели, и теперь радио играло танцевальную музыку. Он встал и пошел за ней на крыльцо.