По следам преступлений. Сборник - Коллектив авторов

ПО СЛЕДАМ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

А. М. ЛАРИН

ПОЧЕМУ появляются пятна

ОБ ИНТУИЦИИ СЛЕДОВАТЕЛЯ нередко толкуют как об особом внутреннем чутье, которое самым непостижимым образом позволяет мгновенно раскрыть преступление.

Ничего подобного, по-моему, в жизни нет. И если случается, что следователь, столкнувшись с каким-то, казалось бы, пустячком, находит в нем нить, приводящую к истине, то дело здесь не в интуиции, а в профессиональной зоркости, которая с практикой оттачивается все острее и острее. Но. и «нащупать» ниточку еще недостаточно. Между первыми заинтересовавшими следователя деталями и конечным результатом следствия лежит полоса напряженного труда, о чем забывают, а может быть, и вовсе не знают любители поговорить об интуиции.

Знакомясь с городом, куда меня перевели на работу, я как-то зашел в комиссионный магазин. Пыльные отрезы тканей, вышедшая из моды обувь на полках. Старые фотоаппараты, часы под стеклом прилавка. На рейках в углу, растопырив рукава, — нелепые в тот жаркий летний день пальто с меховыми воротниками, шерстяные платья. И на сером фоне подержанных вещей показались совершенно неуместными новенькие, сверкающие непомутненной гладью стекла и чистотой белых буковых рам два больших зеркала-трюмо. Не инвентарь ли?

— Нет, продаются, — отвечает сонный продавец.

— И часто у вас появляются такие зеркала?

— Бывают…

Шагая по мощенной булыжником площади, я пытался разобраться, почему эти два зеркала вызвали у меня ощущение необычности. Видимо, потому, что они совсем новые.

Но как они сюда попали? Ведь трюмо — это вещь, которую покупают надолго. Почему же кто-то, приобретя трюмо, решил сразу же от него избавиться и сдал его на комиссию? Может быть, внезапный переезд или непредвиденные расходы? Возможны такие случайности. Но почему не одно, а сразу два трюмо? Если совпадение, то удивительное даже для комиссионного магазина в большом городе. Совпадение, тем более интересное, что такие трюмо выпускает здешняя зеркальная фабрика.

Продажа через комиссионный магазин— давно уже известный способ сбыта краденого. Но краденое ли это? Ведь трюмо в кармане не вынесешь и через забор не бросишь. Не так-то просто похитить его. В чем же здесь дело? Казалось бы, чего проще — расследовать. Но возбуждение дела — вопрос серьезный. За ним следуют допросы, осмотры и прочие действия, требующие много времени и сил не только следователя, но и людей, от которых можно получить те или иные сведения. И чтобы приступить к этому, нужны веские основания. Нельзя затевать дело только потому, что я не могу понять, отчего в комиссионном магазине оказались сразу два трюмо.

И все же на всякий случай я попросил бухгалтера городского торга подготовить мне список граждан, которые раньше сдавали на комиссию зеркала. Нескорое дело — перебрать квитанции ^за три года, но бухгалтер обещал.

Посоветовался в милиции. Там, оказывается, знали, что на фабрике некоторым работникам отпускают зеркала по себестоимости. Вопрос о том, законно ли это, никто не задавал. Может быть, работники фабрики и сдают в комиссионный магазин такие зеркала, полученные за полцены?.. Или… Нет, чтобы разобраться и не блуждать в догадках, необходимо ближе познакомиться со всем этим хозяйством.

Я попросил прокурора, чтобы Он передавал мне из поступающих бумаг все, что будет касаться зеркальной фабрики.

Вскоре из Московского центрального универмага пришла копия рекламации на несколько сот недобро-качественных зеркал. Случай, явно требующий вмеша-тельства. И вот на складе фабрики вскрывают ящик за ящиком, распаковывают возвращенные из Москвы зеркала. Я их осматриваю и записываю дефекты: бе-лесые пятна на серебряном покрытии, царапины, сколы…

Интересно посмотреть, как делают зеркала. В наводно-сборочном цехе в руках у рабочих большие фаянсовые чайники, такие, из которых пьют чай купцы в Малом театре, в пьесах Островского. Но здесь не чай, а раствор ляписа, кислоты, нашатыря, и тоже с сахаром. Из чайника раствор льют на стекло и происходит маленькое чудо: заключенное в ляписе серебро освобождается и тончайшей металлической пленкой пристает к стеклу. И вот это уже не стекло, а зеркало. Остается лишь закрасить его с обратной стороны и вставить в раму.

Но почему на зеркале потом образуются пятна? В чем тут дело? Надо выяснить причины. Если это — не случайный выпуск брака, то виновных будут судить…

Между тем директор фабрики Грязнов поспешно съездил в областной центр и возвратился со свежим приказом о выговоре за поставку недоброкачественных зеркал Московскому универмагу. После этого, встречая меня на фабрике, он шутливо порицал «незадачливых пинкертонов», которые ищут преступление, в то время как областное начальство сочло возможным ограничиться выговором. Но в общем Грязнов настроен благодушно. Разоткровенничавшись, он как-то сказал, что за московскую рекламацию надо бы наказать главного инженера, который, оставшись на неделю за директора, заключил сделку с Москвой* Сам он, Грязнов, предпочитает поставки для Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии. Там зеркал мало, раскупают быстро, и все сходит гладко.

Конечно, бахвалиться этим Грязнову не следовало. Я лично смотрел на это по-иному. Если трудящиеся дальних районов страны вынуждены платить деньги за плохие зеркала потому, что лучших нет, то что же в этом хорошего. Но если уж так организовывали поставку, то, очевидно, следовало взять в конторе сведения об отгрузке и разослать поручения, чтобы мои коллеги в Томске и в Душанбе, в Архангельске и в Комсомольске проверили, что за зеркала хранятся на торговых базах.

В конторе я с увлечением листал пухлые папки бухгалтерских документов. В них попадались многочисленные рекламации, о которых почему-то даже не упоминалось в отчетах работников фабрики. Пришлось вызвать ревизоров, и те быстро разобрались, в чем тут дело. Оказалось, что бухгалтер фабрики Панина, стесняясь показывать эти некрасивые цифры в отчетах, скрывала штрафы за брак на статье прочих расходов.

Углубившись в факты выпуска недоброкачественной продукции, я в то же время не забывал о двух трюмо в комиссионном магазине. Теперь, когда в конторе ко мне привыкли, можно было, не привлекая к себе внимания, посмотреть и кассовые книги, чтобы выписать из них фамилии тех, кто покупал зеркала на фабрике.

Волей-неволей мне частенько приходилось сталкиваться на фабрике с Грязновым. Добродушие его, видимо, уже иссякало. Директор, встречая меня, начинал бормотать о кляузниках, которые не дают спокойно работать честным советским людям. И если об этом станет известно в области, где у него, Гряз-нова, «есть рука», то кое-кому будет плохо. Я делал вид, что не понимаю его намеков. А тем временем стали приходить ответы на мои запросы из Владивостока, Алма-Аты, Томска и из других городов, куда фабрика отправляла зеркала.

Результаты были печальны. Во всех случаях эксперты-товароведы обнаруживали явный и несомненный брак. Теперь уже речь шла не об одном-двух, а более чем о ста пятидесяти фактах поставки недоброкачественной продукции.

Однако в нашей работе недостаточно констатировать преступные последствия, а самым тщательнейшим образом надо разобраться, почему так происходит, найти и устранить причины, чтобы такое никогда больше не повторялось.

Отобрав несколько зеркал из брака, я отправил их на экспертизу в Институт стекла, а вскоре оттуда приехал и эксперт, кандидат технических наук Вадим Александрович Грибов. Большущая борода, видимо, призвана была скрыть молодость солидного ученого. Вадим Александрович оказался дельным человеком. Прежде всего он разобрался с делами заводской лаборатории, посмотрел отчеты об исследованиях готовой продукции, ходил в цеха, сырьевые склады, беседовал с мастерами, бракерами и снова надолго скрывался в лаборатории с образцами зеркал.

И вот, наконец, читаю выводы эксперта о причинах брака: нарушения технологии на всех стадиях производственного процесса; в производство шли стекла с царапинами, грубо обработанные рамки непрочно держались в зажимах и обдирали зеркало с обратной стороны, упаковка зеркал в ящики с сырой стружкой или с прелым сеном…

Кое-что об этом я уже слышал от начальника ОТК Шубина. Он приходил ко мне в кабинет, каялся, что вынужден был пропускать на склад негодные зеркала. Грязнов и так угрожал ему увольнением за срыв производственной программы…

А главный инженер Гущин? Ну, с ним и говорить было не о чем. На фабрике он работает год. До этого заведовал Гортопом, а еще раньше председательствовал в сельпо. Районный «номенклатурщик». Зеркала ему все равно что дрова или сушеные грибы. Интересуют его главным образом оклад и должностное положение. Сейчас он тоже ссылается на директора, который лишал инициативы и его.