За чертой милосердия - Дмитрий Гусаров
- Категория: Проза / О войне
- Название: За чертой милосердия
- Автор: Дмитрий Гусаров
- Возрастные ограничения: (18+) Внимание! Аудиокнига может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту для удаления материала.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дмитрий Гусаров
За чертой милосердия
(роман-хроника)
Памяти павших,
мужеству вернувшихся…
Вместо пролога
Из приказа Штаба партизанского движения при Военном Совете Карельского фронта13 июня 1942 г. г. Беломорск
1. Командиру 1-й партизанской бригады, майору тов. Григорьеву и комиссару, ст. политруку тов. Аристову в составе шести отрядов 29 июня с. г. с исходного положения поселок Сегежа выйти в район тыла противника, ограниченный пунктами Пряккила, 2-я Кумса, Кондопога, Петрозаводск, Шотозеро, Суоярви, Лубо-Салми, на срок не менее двух месяцев.
2. Линию охранения противника перейти в районе между пунктами Кала-ярви и Лин-ярви, после чего сосредоточить отряды бригады в районе Поросозеро.
3. Боевой задачей партизанской бригаде поставить:
Первое: Не обнаруживая себя преждевременными партизанскими действиями, напасть на штаб 2 АК в Поросозере, захватить пленных и штабные документы, уничтожить живую силу и склады.
Второе: Выполнив первую задачу, приступить к постоянному нарушению коммуникаций противника сроком на 20 дней в следующих пунктах: силами двух отрядов — шоссейные дороги Поросозеро — Юстозеро, Поросозеро — Пряккила, Поросозеро — Спасская Губа; силами двух отрядов — железную и шоссейную дороги Медвежьегорск — Кондопога и шоссейную дорогу Кяппясельга — Уница; силами двух отрядов — железную и шоссейную дорогу Петрозаводск — Суоярви и шоссейные дороги Петрозаводск — Пряжа, Петрозаводск — Кондопога и Петрозаводск — Спасская Губа.
Третье: Выполнив вторую задачу, сосредоточить отряды бригады в районе Кондопоги, совершить налет на Кондопогу, уничтожить штаб 7 АК, станцию и железнодорожные пути, военные учреждения и живую силу противника, захватить пленных и штабные документы, после чего отойти.
Четвертое: После выполнения третьей задачи сроком на 12 дней повторить выполнение второй задачи.
4. О дальнейших действиях бригады указания будут даны дополнительно.
5. На время похода в тыл противника запас продовольствия и боеприпасов взять с собой в вещевые мешки и на лошадях при помощи вьюков и волокуш. Во время нахождения в тылу противника пополнять запасы продовольствия за счет охоты и рыбной ловли.
Примечание: В случае критического положения с продовольствием и боеприпасами и невозможности получения их в тылу противника — бригада в исключительных случаях будет снабжаться боеприпасами и продуктами с самолетов. Запрос об этом должен быть сделан по радио и точно указан пункт нахождения бригады, сигналы для самолета и время (час, день).
6. Связь держать при помощи радиостанции по специальному расписанию.
7. Выход бригады из тыла противника ранее установленного срока может быть только с разрешения партизанского штаба по радио. При особо тяжелых обстоятельствах, при невозможности получить разрешение на выход из тыла по радио или через связных — командир и комиссар бригады принимают решение самостоятельно.
Нач. штаба партизанского движения при ВС КФ — комбриг ВЕРШИНИН.
Члены:
Нач. РО Кар. фр. — полковник ПОВЕТКИН
Зав. Воен. отд. ЦК КП(б) КФССР — КАРАХАЕВ
Согласен: Член Военного Совета Карельского фронта — бригадный комиссар КУПРИЯНОВ
Глава первая
(пос. Услаг, 30 июня 1942 г.)
IБараки в поселке были заняты батальоном пограничников, державшим линию охранения вдоль реки Сегежа, и партизанская бригада, переправившись на западный берег, расположилась на отдых в лесу.
Всем отрядам капитан Колесник определил полосу обороны, наметил огневые точки для пулеметов, расписал очередность дежурства по бригаде и потребовал, чтобы это же было сделано в каждом отряде. Действовал он самостоятельно, с сознанием полного своего права поступать так, не ожидая приказания комбрига. Лишь убедившись, что его распоряжения выполняются, Колесник доложил обо всем Григорьеву.
Григорьев все одобрил, хотя кое-что в распоряжениях начальника штаба показалось ему излишней предосторожностью. После тяжкого ночного перехода люди вымотались, и может, не следовало бы сейчас держать столько постов и дежурств. Прямой необходимости в этом не было. Впереди — сорок километров ничейной земли, да к тому же охрану держат пограничники.
— Хорошо, — еще раз кивнул Григорьев и внимательно посмотрел на Колесника, успевшего уже начертить схему обороны бригады. — Вот что, начальник штаба! Выход назначаю на двадцать три ноль-ноль. В двадцать — совещание командиров и комиссаров отрядов. Пора в общих чертах познакомить их с боевой задачей. В восемнадцать — отправим еще одну разведку к финской полосе охранения… Сам вместе с Николаевым подбери ребят — ходких и выносливых, человек девять-десять, больше не надо. Кого командиром, как думаешь?
— Думаю, Полевика.
— Согласен. Перед выходом комиссар намечает провести отрядные партийно-комсомольские собрания. Запланируй время на это. А сейчас пусть обедают, и до двадцати — всем отдых! Людям надо выспаться как следует. Переход-то мы с тобой тяжелый им задали, а?
Григорьев подождал — не скажет ли на это Колесник чего-нибудь, но тот промолчал.
— Я пройдусь по отрядам. К завтраку вернусь.
Григорьев постоял, неторопливо оглядывая бивуак, потом — легко и быстро, как привык ходить всегда, — зашагал, помахивая неразлучной тростью, к реке, в расположение «единицы» — отряда имени Тойво Антикайнена. Недавно приказом по штабу партизанского движения отрядам вместо номеров были вновь присвоены наименования, как было это в начале войны, в период их создания. Этого добивались все — и бойцы, и командиры,— хотя сами же продолжали называть отряды по номерам.
С погодой вроде повезло. Весь июнь стояли холода, однажды в Сегеже даже снег выпал, а как только вышли на задание — день словно по заказу: безветренно, солнечно, тепло. Хотя трудно сказать, хорошо это или плохо. Конечно, в такую погоду и настроение у людей лучше, и костров для обсушки не требуется. Однако для маскировки, особенно с воздуха, будешь и ненастью рад. Сегодня за ночь бригада оставила за собой две черных тропы, которые наверняка различимы с самолета… Теперь уже ясно, что открытые места надо или обходить, или пересекать развернутым строем. Еще вчера об этом как-то и не думалось. Там, в Сегеже, все подобное казалось пустяком, там думалось о главном, а вот вышли в поход — и каждая мелочь таит в себе непредвиденную опасность. Сколько их встанет еще на пути бригады?
Вот и решай: ясный день — хорошо это или плохо?
Сегодня — несомненно хорошо! По всему лесу весело позвякивают котелки, жарко потрескивают костры, звенят топоры и пилы, тесным кружком у огня сидят люди — покуривают, пересмеиваются и кой-где даже поют вполголоса. Словно бы и не они несколько часов назад с трудом добрели до реки и думали, наверное, не о каше и кружке чаю, а о том, как бы поскорее завалиться куда-нибудь поукромнее и спать, спать, спать.
А сейчас вон нашлись даже любители рыбной ловли. Сидят у реки на бревнах, помахивают удилищами-скороделками, как видно, перед сном рассчитывают ухи похлебать.
— Ну как — клюет? — крикнул сверху Григорьев, хотя и без этого было видно, что клюет, и клюет отменно: серебристые плотички то и дело взлетали в воздух и шлепались на песок.
— А как же, товарищ комбриг! Не хотите побаловаться?
— С удовольствием. На что ловите?
Ловили на всякое. За наживкой далеко не ходили — кто муху поймает, кто отвернет от бревна кусок коры, разыщет червячка-короеда — все годится на крючок.
Григорьев с детства любил рыбалку. Конечно, не такую, как эта, а настоящую, на лудах, с хорошим запасом червей и крепкой снастью, чтоб можно было безбоязно выводить килограммового окуня. У них в Паданах у каждого мальчишки были свои излюбленные места, и выезжали на них не для удовольствия, а потому, что летом забота о рыбе для семьи была уделом ребятишек.
Да и тут баловство баловством, а минут за десять-пятнадцать натаскал комбриг чуть ли не котелок рыбы. Только успеешь закинуть — пробочный поплавок дернется раз-другой и круто уходит под воду. Плотва гуляла по верховодью и за наживкой бросалась стаями.
— В штаб отнести? — кивнул на рыбу партизан, у которого Григорьев брал удочку.
— Не надо, вари на здоровье.
— Ну тогда, товарищ комбриг, на уху приглашаю. Конечно, из плотвы какая уха? Но всё повкусней корюшки, помните?
Еще бы не помнить… Эта пудожская корюшка, наверное, до конца дней будет преследовать своим запахом. Почти месяц не имела бригада другой еды, кроме корюшки… Шальские рыбаки привозили ее прямо на лодках, еще живую, трепещущую. А вечерами отрядные повара, чертыхаясь, выгребали ковшами из котлов несъеденное варево. Сладковатый, приторный, бессолый корюшковый запах, казалось, висел в воздухе над всем онежским побережьем, а партизаны почти с отвращением заставляли себя съесть порцию корюшки — вареной, жареной, все равно какой…