Путь к звёздам - Олег Верещагин

ДЕТИ ЗЛОЙ ЗИМЫ

И вот уж третья мировая

Война шагает по планете,

Где, ужаса не сознавая,

Ещё растут цветы.

И - дети.

  Это рассказ о Ядерной Земле и Ядерной Зиме. О тех же временах, что и "Скрипач не нужен". О временах, из которых выросли "Горны Империи" и "Хрустальное яблоко".

   Вовка проснулся от того, что хлопнула дверь спальни и мама позвала его вставать в школу.

   - Эщщщоптьмуууутт... - прогудел Вовка и открыл глаза...

   ...В плотной неподвижной темноте где-то капала вода. Впрочем, Вовка знал - где. Из простенького умывальника, висящего на стене в трёх шагах от места, где он спал. Звук был привычным, кран-"сосок" подтекал. А ещё, если вслушаться, то различалось, как снаружи - наверху - ровно и немолчно дует ветер. Этот звук он давно различал, только если вслушивался. Ветер тоже стал таким же привычным, как снег.

   Сегодня было, кажется, 25-е июня 20... года. Насчёт месяца и года он был уверен точно, а вот насчёт дня - нет; за прошедшее время ему несколько раз приходилось сбиваться с числами. Часов у него никогда не было, а мобильник давным-давно сдох и был выброшен... или потерян, Вовка уже не помнил. Это было вообще ещё до того, как выпал снег.

   В спальнике - тепло. Вовка всегда задёргивался в нём с головой, оставляя только маленькую щель для дыхания. Не потому, что снаружи в комнатке коллектора было так уж холодно, а просто так казалось уютней и безопасней. И сейчас вставать не хотелось совсем, но Вовка понимал - раз "толкнуло", то, значит, пора. Пора вставать, начинать новый день, так сказать. Привести себя в порядок, сходить за продуктами, обойти пару кварталов. Как всегда всё.

   Он дёрнул молнию и сел на пластиковом топчане, сделанном из грузового поддона. Показалось, что и правда очень холодно, но в комнате было не ниже 12-14 градусов, он это знал точно.

   Вовка зевнул, протянул руку, нашарил на тумбочке рядом спички, чиркнул, привычно зажёг керосиновую лампу, звякая стеклом. Привернул пламя и оглядел небольшую комнату со шлюзом-дверью. Своё обиталище вот уже много месяцев.

   Печка - настоящая, не самоделка, но с выведенной в вентиляцию самодельной трубой из консервных банок - конечно, давно прогорела. И даже остыла. Вовка сперва вообще побаивался её топить, но потом исследовал вентиляцию и понял, что там тридцать три колена, а выводит она в какие-то развалины, да ещё и не наружу, а в полузасыпанную комнату. Так что по этому признаку его не обнаружишь. А не топить - конечно, не замёрзнешь, тем более в спальнике, но вылезать по утрам окончательно стрёмно... Около печки гордо стоял кремовый изящный биотуалет.

   Он зевнул, повёл плечами. Ещё раз огляделся, узнавая знакомые вещи и заново привыкая после сна к мысли, что впереди ещё много часов, которые надо будет занимать разными делами. Хотя если по правде, то дел не так уж много и все они отработаны до автоматизма.

   Автомат Вовки, АК-74М, висел на вешалке у входа - рядом с маской-"менингиткой", большеухой кроличьей шапкой, тёплой казачьей бекешей на настоящей овчине и ватными штанами на широких лямках. Под вешалкой стояли старые надёжные кирзовые сапоги с меховыми вкладышами. Всё это было очень грязным, потому что Вовка просто-напросто не знал, как и где это можно по-настоящему отчистить. Но, когда парень выбрался из спальника, то оказалось, что на нём вполне чистые свитер и егерское бельё. Стирка была мучением, но Вовка стирал вещи регулярно. И менял, благо - был запас. Он рос. Рос, несмотря ни на что.

   А слева под мышкой у парня висел ТТ - в дорогой кожаной кобуре, обжатой точнёхонько по оружию. С пистолетом Вовка не расставался даже во сне.

   Он умылся. Вода была холодной, но помогала окончательно проснуться. Потом проверил - по привычке - самодельную грубую стойку с запасным оружием. Там крепились АКС-74У, охотничий "архар" и "сайга"-20 со складным прикладом и висела кобура с каким-то коротким, но массивным револьвером, Вовка и сам не знал, что это за штука. Под стойкой помещались несколько цинков с разными патронами и мирно лежали с десяток снаряжённых гранат. Вовка растопил печку - обломками пластины сухого горючего, потом добавил немного угля из полупустого бумажного мешка. Посидел на корточках, глядя, как раскаляются стенки. Печка нагревалась быстро, даже докрасна, но так же быстро остывала. На ней хорошо было готовить, а вот чтобы долго держать тепло... Ему помнилось, что вроде как если обложить печку кирпичами, то она будет и уже погасшая держать тепло очень долго, чуть ли не сутки. Но Вовка не знал, как за такую работу взяться, хотя думал про это не первый раз.

   Он поставил на раскалившийся поддон кружку из тонкой жести - заварить чай. И замер, положив руку на пистолет. Ему почудился какой-то звук из коридора за дверью.

   Нет, конечно, это было взбрыком воображения. Через эту дверь в любом случае мог донестись из коридора разве что взрыв. Да и вообще... Когда-то беспризорники рассказывали - он слышал сам - что в таких местах полно крыс. Но крыс он уже давно не видел ни одной. Или сдохли, или ушли в какие-то глубины - подальше от всего, что тут творится.

   И всё-таки прежде чем выйти, он долго смотрел в боковой глазок. В темноте Вовка видел хорошо, эту способность он обнаружил у себя уже давно. Коридор, конечно, был пуст, даже в глазок видно, что не тронут ни завал, ни тоненькие ниточки-контрольки, которые вели к гранатам, закреплённым в нескольких местах.

   Вовке ужасно не хотелось никуда идти. Он даже почти решил опять раздеться и лечь. Просто полежать. Но потом тряхнул головой и запретил себе делать это. Это могло стать началом конца. По утрам об этом думать не хотелось, это ночью, если не спишь, приходили мысли, что, может, было бы не так уж плохо...

   Он раскатал на лицо маску и взялся левой рукой за шлюзовое колесо.

   Правой он придерживал автомат - направленный стволом в коридор...

   ...Снаружи было холодно. Термометра у Вовки не было - вернее, он был в самом начале, когда он только-только тут обосновался, висел в незаметной нише слева от входа... но как-то раз ночью опустилось за 60. И он лопнул. А сейчас оказалось просто холодно, градусов 20. Такая температура уже давно держалась почти постоянно, и днём, и ночью. Правда днём - как сейчас - немного светлело. По ночам царила кромешная тьма, только иногда небо вдруг разражалось разноцветными хрусткими сполохами. Они были яркие, но при этом ничего не освещали, и Вовка их просто боялся почему-то. А днём царила сплошная серая с багровым мгла. Снег тоже уже давно не шёл, но в городских улицах дул постоянный сильный ветер, и тот снег, что нападал раньше, никак не мог успокоиться. Сугробы бесконечно переползали, лизали длинными дымными серыми языками стены, перебрасывались с одной стороны улицы на другую, курились белёсой и чёрной порошей. Если посмотреть вверх внимательно - то становилось видно, как неостановимо мчатся, клубясь и пожирая друг друга, коричневые тучи. Вовка иногда старался разглядеть сквозь них хоть немножко солнца. Но его не было. Может, Земля вообще сорвалась с орбиты и летит куда-то, постепенно остывая...

   Коридор выводил на лестницу, а оттуда - через дверь в замусоренную, совершенно неприметную комнату в развалинах - в ещё один коридор, точнее, на обычную лестничную площадку когда-то первого этажа. И только оттуда - на улицу. Выдать себя следами Вовка не боялся. Ветер и снег зализывали следы за минуты. Но сейчас он, как обычно, долго - минут пять - стоял в тени сбоку от двери. Прислушивался, присматривался, принюхивался. Подумывал - не надеть ли снегоступы, крепившиеся за спиной. Долго, правда, так стоять и слушать не стоило. Начинаешь слышать то, чего нет. Или даже видеть. Вовка не знал: то ли это признаки близкого сумасшествия, то ли какая-то вывернутая, дикая полужизнь, то ли память города или что-то в этом роде. Но всё одно - ну его к чёрту!

   За ночь изменилось только одно - с дома напротив - на удивление целого, только крышу сорвало - упала вывеска "Мегафона". Она косо торчала в сугробе, и до середины видневшейся части уже поднялся белый наплыв снега.

   У Вовки была МТС. Правда, телефон почти не работал уже когда всё началось, в лагере ещё перестал работать. И не у него одного. Пацаны ржали: "Война началась! Бу!"

   Бу. Война началась. Бу. Бу, бля.

   Остро захотелось застрелиться, и он, стиснув зубы, переждал этот приступ. Потом оттолкнулся снегоступами за спиной от стены и неспешно пошёл по улице - держась тротуара. С крыши, правда, могло упасть всякое, но идти посередине он отвык ещё в то время, когда город жил... точнее - умирал. Очень мучительно умирал.

   А сейчас ничего. Сейчас безопасно. Город умер, нечего бояться. Последние трупы похоронены под снегом. А склад не очень далеко, в сотне метров...